Прошло несколько месяцев, прежде чем Павел почувствовал себя в доме Милочки комфортно, и то исключительно благодаря необыкновенному такту хозяйки. И еще - ее теплоте и отзывчивости. За каждую сделанную для нее мелочь, будь то приклеенная плитка в ванной или отремонтированный утюг, она благодарила так, словно ей преподнесли невероятно дорогой подарок. И всегда находила повод вспомнить об этом и лишний раз восхититься.

Павел запер машину, поднялся по лестнице и позвонил в знакомую уже до мелочей дверь. Никто не отозвался. Он посмотрел на часы: ну конечно же, так рано он никогда не приезжал, а об изменениях в своей жизни предпочел Милочке до поры до времени не рассказывать - из суеверия, что ли? А еще потому, что ее мучили какие-то неведомые Павлу проблемы. Узнать бы какие. Для того чтобы в жизни Милочки не было вообще никаких проблем, он бы ничего не пожалел.

Отпер дверь, вошел... И сразу его охватило знакомое чувство покоя. Квартира просто дышала Милочкой. Как он мог жить без этого удивительного создания, подумал Павел, а одновременно почувствовал привычное беспокойство: как бы его фея не исчезла, не растворилась в каких-то неведомых сферах. Всегда этого боялся, с первой минуты знакомства, хотя и понимал, что выглядит старым сентиментальным идиотом.

Наверное, это была любовь с первого взгляда. А познакомились они почти как в романе - чуть ли не на улице. В тот день Павлу пришлось оставить машину на станции техобслуживания: что-то в ней забарахлило, теперь уже и не вспомнить, что именно. Домой возвращался на двух троллейбусах с пересадкой и по дороге решил зайти в магазин: дома в холодильнике было почти пусто. Вот в магазине все и произошло.

Очереди практически не было. Стоявшая перед Павлом миниатюрная, хрупкая девушка попросила продавщицу найти ей кусочек колбасы поменьше. Продавщица же швырнула на весы нечто явно неподходящее и чуть ли не на весь магазин высказалась о "голытьбе, которой дома надо сидеть, если нет денег". Девушка буквально отшатнулась от прилавка, и Павел увидел ее глаза: большие, голубые, полные слез. Глаза несправедливо обиженного ребенка. И его будто кипятком обдало. Лишь потом он понял, что это была огромная жалость и желание защитить это белокурое, ангельское существо. Он испытал чувства, ему в принципе несвойственные. Этот-то неожиданный всплеск эмоций все и решил.

Павел придержал девушку за руку, а сам повернулся к прилавку. Наверное, у него был не слишком приветливый вид, потому что барышня за прилавком как-то слиняла, утратила весь свой гонор и пролепетала:

- Слушаю вас.

- Вот и хорошо, что слушаете, - отозвался Павел противным и скрипучим голосом. - Обслужите покупательницу, как полагается, а потом мы с вами поговорим отдельно. Нет, я лучше поговорю с директором этого заведения.

Продавщица сделалась сначала пунцовой, потом синюшно-бледной, но первое пожелание выполнила беспрекословно. Девушка снова взглянула на Павла, на сей раз с благодарностью. Так ему, во всяком случае, показалось. Сам в этом магазине он покупать ничего не стал, а вышел следом за Милочкой на улицу. То есть тогда он еще не знал, как ее зовут. Вообще ничего о ней не знал. Понимал только, что именно эту девушку искал всю жизнь и будет круглым идиотом, если сейчас ее упустит.

Напросился ей в провожатые, по дороге представился, познакомились. Донес сумку до дверей квартиры. Наверное, бедняжка до смерти боялась, что Павел напросится к ней в гости, поэтому просьбу о телефоне восприняла как спасение. И разрешила позвонить.

Павел отважился набрать ее номер лишь неделю спустя, хотя думал о ней непрерывно. Всю эту неделю ходил сам не свой, на что обратила внимание даже Наташа, вполне способная не заметить в двух шагах от себя трейлер с прицепом.

- Павлуша, ты, случайно, не влюбился? - спросила она, когда Павел зашел к ним с Андреем на огонек.

- С чего ты взяла? - изумился Андрей, в то время как его друг тщетно подбирал слова для достойного ответа.

- Сюствую, - ответила Наталья в той самой манере, которая всегда раздражала Павла. - Как тот чукча из анекдота. Он говорит, что по тундре кто-то чужой ходит. Его спрашивают: откуда, мол, знаешь? А он в ответ: "Сюствую, однако".

Андрей покрутил пальцем у виска и посоветовал ей не менять специализацию.

- Занимаешься детективами, ну и занимайся на доброе здоровье. Сама же говорила, что любовная лирика - это не твой жанр.

- Ничего подобного! - возмутилась Наташа. - Не мой жанр - эротика. А вот в лирике я как раз неплохо разбираюсь.

- Кто это тебе сказал, дорогая? - поинтересовался Андрей. - По-моему, тебя, как всегда, надули...

О Павле они, увязнув в своей перепалке, просто забыли, чему он был несказанно рад. Да, Андрею была нужна именно такая женщина, как Наташа: тот самый случай, когда два сапога - пара. Но Павел рядом с такой и суток не прожил бы. Впрочем... говорят же: не критикуй чужую жену, радуйся тому, что она чужая.

И вот он набрался наконец смелости и позвонил Милочке, пригласил ее в кафе. А куда еще он мог ее пригласить в первый раз? Это потом, когда они получше узнали друг друга, он понял, что нужно было звать ее на выставку, в музей, на концерт. Но тогда это не пришло ему в голову, хотя и сам он предпочитал в редкие свободные часы делать что-нибудь полезное. Именно поэтому второй его шаг оказался на удивление удачным: в разговоре по телефону Милочка обронила, что ее единственная связь с внешним миром - старенький черно-белый телевизор - приказал долго жить и она теперь не может смотреть передачи по своему любимому каналу "Культура". Телевизор Павел конечно же починил, хотя о существовании такого канала, если честно, только слышал. Но об этом промолчал и правильно сделал. Иначе чувство благодарности, которое испытала к нему Милочка, могло бы обернуться каким-нибудь совершенно иным чувством. Снисходительной жалости, например. Или презрения к серости. Впрочем, вряд ли Милочка способна испытывать такое низменное чувство, как презрение.

- Вы любите историю? - ошарашила она Павла вопросом, когда они после починки телевизора чинно пили чай.

- Истории? - переспросил он, недослышав. - Какие истории?

- Да нет же, не истории, а историю. Нашу историю, российскую. Я преподаю ее в институте...

- Боюсь, я не слишком хорошо помню школьную программу, - осторожно ответил Павел.

Лицо Милочки слегка затуманилось, но потом снова оживилось.

- О, я не о школьной программе! Я об исторических романах. Вы любите читать?

- У меня так мало свободного времени, - промямлил он, чувствуя себя последним болваном. - Вообще-то, конечно, люблю. Жена моего друга переводит детективы...

Выражение лица Милочки красноречиво сказало Павлу, что он сморозил очередную глупость. Внезапно ему припомнилось излюбленное выражение Натальи: "Он не с нашей полочки". Павел почувствовал, что он - явно не с Милочкиной полочки, и испытал тихую панику при мысли о том, что она не захочет иметь дела с таким... вахлаком.

Но Милочка постепенно привыкла. Павел все чаще и чаще приходил к ней, помогал решать какие-то насущные проблемы, даже привык время от времени покупать билеты на концерты ее любимой классической музыки. Слушать эту музыку он в общем-то не умел, но то удовольствие, которое получала от концертов Милочка, стоило дороже. Она рассказывала ему о своей работе - историческом романе времен императрицы Екатерины Второй, и Павел уже неплохо разбирался в героях и второстепенных персонажах: на память никогда не жаловался. Правда, подавать умные реплики так и не научился, но похоже, Милочка ему это простила, потому что видела: ему интересно. Как было интересно все, что составляло ее жизнь. И когда Павел осмелел и признался ей в любви, не отвергла его. Он же все время думал: пусть она меня не любит, пусть по доброте своей и интеллигентности только терпит, для меня главное - быть рядом с ней. Заботиться о ней, ограждать от реальной жизни, к которой она была совершенно не приспособлена, баловать...