- Пусть Рыжая Белка придёт нас провожать!

Как только мы втроём снова собрались у костра, я рассказал ребятам свой план. Димка и Лёвка должны были всё время вертеться недалеко от пещеры, делать вид, что моют песок и ищут золото, а я незаметно проберусь в лес и пойду вверх по ручью до котловины. Там я разведаю, что нужно, и завтра же утром мы уйдём в город, чтобы доложить обо всём Тулякову и навсегда распроститься с проклятой Золотой долиной.

- Надо быть круглым идиотом, чтобы накануне экзаменов бросить школу и убежать из дому.

Лёвка и Димка очень удивились моим, словам, а Димка засмеялся:

- Интересно, а не ты ли из нас самый круглый?

- Это мы ещё посмотрим, кто круглее - ты или я. А пока попрошу не вступать в пререкания.

Винтовку я оставил, чтобы ребята могли дать мне сигнал об опасности, а сам взял кирку и пошёл в это последнее путешествие по Золотой долине.

Теперь я уже не боялся старика: он сидит, как крот, ослеплённый в своей пещере, и вряд ли рискнёт показаться наружу при дневном свете, когда у нас есть винтовка. А если всё-таки выползет, ему не удастся незаметно выстрелить мне в спину: мои верные товарищи меня предупредят. Поэтому я не стал карабкаться на тропинку над ущельем, а спустился к самому ручью, где мы побоялись идти в прошлый раз с Димкой.

Чем дальше я шёл, тем угрюмее становилось ущелье. Местами огромные камни, как плотины, преграждали путь ручью, он образовывал озёрца и пруды, откуда падал гремящими водопадами.

Скоро мне стали попадаться те самые кристаллы, которые мы приняли за золото. Сначала я собирал их в карман, но их становилось, всё больше и больше, я, наконец, прекратил это пустое занятие. Меня сейчас занимала котловина в верховьях ручья. «Именно в ней надо искать окончательную разгадку Золотой долины», - думал я.

Котловина оказалась больше, чем мы предполагали. За поворотом, где она огибала скалу, передо мной открылось продолжение этой впадины. И везде были следы работы человека: углубления, ниши…

Черепа и скелета на старом месте уже не было. Очевидно, старик испугался и, желая скрыть следы своих преступлений, на всякий случай спрятал кости куда-нибудь подальше.

Я взобрался на один из выступов и ударил киркой в скалу. Посыпались искры, а кирка зазвенела, как будто я стукнул ею о железо. Я ударил сильнее, и мне удалось отбить от скалы небольшой камешек. Он оказался очень тяжелым и блестел.

«Ого! - подумал я. - Нет, это не камешек, а что-то другое».

Я стал бить скалу в разных местах, и везде от неё отлетали такие же тяжёлые, блестящие куски.

«Это и есть, наверно, медная руда», - решил я и, набив ею полные карманы, отправился в обратный путь.

Теперь мне всё было ясно, одного только не понимал я: зачем этот кощей прячет это богатство? Ну, если бы золото, - тогда понятно. Золото можно продать, но кому нужна руда?

Надо же так случиться, что я получил ответ на этот вопрос уже через несколько минут, не дойдя до нашего лагеря.

Недалеко от котловины мне послышалось, что кто-то раздвигает кусты и идёт мне навстречу по тропинке над ущельем. Я отпрянул в сторону и спрятался за молодую широкую ёлку. Шли старик и Белотелов. Поравнявшись со мной, они остановились: Белотелов горячо что-то доказывал. Он говорил о какой-то выгодной сделке и о том, что другого выхода нет, а в чём дело, я не мог понять. Вдруг старика словно прорвало.

- Идиот, дурак! - неожиданно вскричал он и зашепелявил: - Я, берёг этот клад двадцать лет… Для чего? Чтобы ты вздумал его продавать, когда богатство почти твоё? Что эти пятьдесят тысяч долларов, если тут меди на десятки миллионов!

- Но ты пойми, - вставил, наконец, Белотелов, - материалы Окунева меняют всё дело. Туляков уже поставил всех на ноги. Сюда снаряжается экспедиция. Эти документы не стоят теперь ни гроша.

- Где немцы? - отрывисто спросил старик. - Ты слышал сегодня сводку?

- Слышал, - с досадой протянул Белотелов. - Никакого продвижения. Бои местного значения и перестрелка патрулей.

- Ну, что они медлят?! - вскричал старик и злобно рванул ветку ёлки, так что деревце даже закачалось.

Они помолчали и заговорили уже спокойнее.

И тут только я понял окончательно, что это за подлые люди. Оказывается, в архивах Острогорского исполкома хранились документы о Золотой долине, и это всё время не давало покоя старику. Он боялся, что кто-нибудь опять заинтересуется долиной и догадается, какое богатство в ней скрыто. Ещё больше забеспокоился старик, когда узнал, что за документами охотится агент какого-то англичанина или американца Уркарта. Тогда он дал задание Белотелову выкрасть документы из архива, что тот и сделал, воспользовавшись доверчивостью дяди Паши, не постеснявшись подвести друга под исключение из партии.

Наша находка, о которой Белотелов узнал у Тулякова, была для них поэтому всё равно, что нож в горло. И Белотелов поспешил найти агента этого Уркарта, чтобы взять своё, хотя бы на документах, которые не имели теперь никакой цены.

Но старик, оказывается, рассуждал не так.

- Нет, Генрих, нет! - забормотал он опять. - Бумаги продавать не надо. Ещё не всё потеряно. Может быть, придут немцы. Тогда моя старая купчая снова приобретёт силу.

Тут он перешёл на шёпот, но я стоял рядом, и мне всё хорошо было слышно.

- Надо срочно найти Голенищева. Он живёт по Советской, номер один. Голенищев с ними связан. Пусть вызовет сегодня же ночью бомбардировщики. Он это может. И пусть разнесут Острогорск в пух и прах. Можно сказать им, что в Острогорске появился важный военный объект. Голенищев это может. Отдай ему в конце концов всё наше золото - игра стоит свеч.

- Ты, пожалуй, прав, папа! Это - шанс.

Так вот, оказывается, в чём тут дело! Старик и Белотелов - отец и сын! Но почему этот старик зовёт его Генрихом, если я сам слышал, как дядя Паша звал его Пантелеймоном?

- Тебя я попрошу, Генрих, об одном. Встань сам, понимаешь, сам, с ракетницей в городском саду и, когда они полетят, укажи им Советскую площадь. Пусть разлетятся в прах и исполком, и горный институт с этими проклятыми окуневскими документами. И ещё одно - убери, если можешь, этого Ваську, а может, и его дружка, как его…

- Димку, - подсказал Белотелов.

- Да, да… Теперь только они нам опасны, больше никто.

- Но ведь с ними есть ещё один.

- Ну, тот при них просто бобиком служит.

«Знали бы вы этого Бобика, - подумал я, - этот бобик кусается».

Наконец, Белотелов ехидно спросил:

- А Тулякова?

- Того я, по знакомству, сам уберу, - хихикнул старик.

Они повернули обратно к Зверюге, и я уже не слышал, что они говорили дальше.

Меня сразу забила дрожь: За себя я уже не боялся, а боялся за наш город, за маму, за академика Тулякова, которых этот жадный кощей только что приговорил к уничтожению.

Опередить этих негодяев я не мог, так как тропинка была самым коротким путём к Зверюге, да если бы даже я и побежал прямиком через лес, заросли были здесь так густы, что я пропутался бы в них до ночи.

Когда я, наконец, выбрался к Зверюге, то сразу понял, почему Димка и Лёвка не предупредили меня о том, что враги пошли, вдоль ручья мне навстречу. Они ловили уклейку! Как вам это нравится? А около них опять прыгала и заливалась смехом Белка. Тоже - птичка!

- Марш отсюда! - заорал я на неё не своим голосом, и вид у меня был, наверно, такой страшный, что она, не сказав даже «подумаешь!», пустилась от реки во все лопатки, а рыболовам только сказал:

- Эх вы, друзья! Вот из-за таких друзей люди и получают иногда нож в спину.

Лёвка был, конечно, чечако, но теперь я доверял ему больше, чем Димке. Всё-таки Димка здорово опростоволосился с этой Белкой. Он, видите ли, хотел похвастаться перед ней тем, как ловко дёргает из воды уклеек. Она визжала и хлопала в ладоши над каждой рыбкой, а он, дурак, растаял и всё просмотрел - и Белотелова, и старика, и то, как они увязались следом за мной по ручью.