И г о р ь. Не будем забегать вперед.
Ш а р о н о в а. Не будем.
И г о р ь. Итак, бабушка, все эти девушки нам вполне подходят: трудящиеся, учащиеся, милые, чистые, симпатичные, мы их всех давно знаем можно сказать, с детских лет, еще с тех пор, когда мы все поселились здесь, на новом месте, возле завода, который тогда еще только строился...
Ш а р о н о в а. И кроме того, они тебе нравятся.
И г о р ь. Откуда это известно?
Ш а р о н о в а. Иначе ты не стал бы их заносить в свои святцы.
И г о р ь. До известной степени верно. Но в данном случае это не главное. Важно, что они надежны, свободны и не имеют женихов.
Ш а р о н о в а. На ком же мы остановимся?
И г о р ь. На ком? Да... Это, конечно, вопрос.
Ш а р о н о в а. И вопрос довольно серьезный.
И г о р ь. Конечно, серьезный.
Ш а р о н о в а. Но все-таки?
И г о р ь. Да, в общем, все равно.
Ш а р о н о в а. Уж будто?
И г о р ь. Уверяю тебя.
Ш а р о н о в а. Однако?
И г о р ь. Если я скажу - Тамара Лагутинская или, допустим, - Саша Соболева, то это будет несправедливо по отношению к Ингрид Стуул или Ольге Огородниковой. Они все одинаково милы, и никто меня не отталкивает.
Ш а р о н о в а. Но, может быть, одна из них все же нравится тебе немного больше других?
И г о р ь. Нет, пожалуй, все равны.
Ш а р о н о в а. Подумай.
И г о р ь. Думаю.
Ш а р о н о в а. Может быть, в смысле внешности?
И г о р ь. Для жены внешность не имеет никакого значения, тем более что все они очень хорошенькие.
Ш а р о н о в а. Я не знала, что ты такой наблюдательный. Да, они действительно все очень хорошенькие. Но ведь каждая по-своему. Одна беленькая, другая черненькая, третья рыженькая, четвертая каштановая. Одной девятнадцать, другой двадцать один... Так как же быть?
И г о р ь. Вот в этом и трудность. Оказав предпочтение одной, я тем самым как бы обижаю других... А мне бы этого не хотелось.
Ш а р о н о в а. Да и несправедливо, потому что все они молодые, прелестные, начитанные. Ведь мы выбирали самых лучших, правда?
И г о р ь. Безусловно.
Ш а р о н о в а. Так что же делать?
И г о р ь. Может быть... жребий?
Ш а р о н о в а. То есть как? Ты шутишь?
И г о р ь. Ничуть. Ведь ты же сама как-то говорила, что брак - это лотерея.
Ш а р о н о в а. Ну, это я говорила фигурально. Не думаешь же ты в самом доле бросать жребий?
И г о р ь. А почему бы нет?
Ш а р о н о в а. Знаешь ли, это, как бы выразиться, слишком мелодраматично, что ли...
И г о р ь. Но что же делать, если другого способа нет. (Пишет.)
Ш а р о н о в а. Что ты там пишешь?
И г о р ь. Пишу билетики. Четыре билетика. Куда бы их положить? Сворачиваю. Кладу в эту волшебную шкатулку. Тяни, бабушка. У тебя рука легкая.
Ш а р о н о в а. Я волнуюсь.
И г о р ь. А я ничуть.
Ш а р о н о в а. Неправда, волнуешься.
И г о р ь. Ну, может быть, самую малость. Тащи же.
Ш а р о н о в а. Вытащила.
И г о р ь. Кого?
Ш а р о н о в а. Не знаю.
И г о р ь. Читай.
Ш а р о н о в а. Саша Соболева.
И г о р ь. Ну, слава богу! Я так и думал.
Ш а р о н о в а. Почему?
И г о р ь. Что - почему?
Ш а р о н о в а. Почему ты именно так и думал?
И г о р ь. Мне подсказало сердце.
Ш а р о н о в а. Сердце?
И г о р ь. Нет, нет, какие глупости. Я пошутил. Сердце здесь совершенно ни при чем. Просто мне почему-то вдруг показалось, что это будет непременно Саша Соболева. Тем более что она тут только что была. И вот!
Ш а р о н о в а. Я пошутила. Это не Саша Соболева.
И г о р ь. А кто же?
Ш а р о н о в а. Оля Огородникова.
И г о р ь. Вот как! Жаль. То есть не совсем жаль, а в общем-то, пожалуй, все равно. Нет, в самом деле, бабушка: это действительно Оля Огородникова?
Ш а р о н о в а. Нет, нет. Не беспокойся. Это Саша Соболева. Можешь убедиться.
И г о р ь. Да. Действительно, Саша Соболева.
Ш а р о н о в а. Теперь ты успокоился?
И г о р ь. А разве я волновался?
Ш а р о н о в а. По-моему, волновался.
И г о р ь. Совсем нет. Тебе показалось.
Ш а р о н о в а. Тем лучше. Стало быть, ты остановился на Саше Соболевой?
И г о р ь. Да. Мы остановились на Саше Соболевой.
Ш а р о н о в а. Категорически?
И г о р ь. Абсолютно.
Ш а р о н о в а. Ну что ж? Она девушка хорошая, читающая.
И г о р ь. В таком случае не будем терять драгоценного времени. Я пошел.
Ш а р о н о в а. Куда?
И г о р ь. К Саше Соболевой.
Ш а р о н о в а. Дай я тебя поцелую. Дорогой мой Игорек...
И г о р ь. Так вы целуйте, а не плачьте.
Ш а р о н о в а. Я не плачу.
И г о р ь. Я пошел.
Ш а р о н о в а. Ну, как говорится, да благословит тебя бог.
Занавес.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Комната Саши Соболевой. В гостях у Саши ее подруга
Ингрид Стуул. На столе - стопка библиотечных книг.
И н г р и д. Однако!
С а ш а. Что - однако?
И н г р и д. Целый штабель книг.
С а ш а. Приходится.
И н г р и д. Раз, два, три, четыре... шесть... девять... двенадцать... тринадцать томов. Чертова дюжина. Не понимаю, когда ты их успеваешь читать?
С а ш а. Я их не читаю.
И н г р и д. Что же ты с ними делаешь?
С а ш а. Я их получаю, а потом сдаю. Получаю и сдаю.
И н г р и д. С какой целью?
С а ш а. Ты все равно не поймешь.
И н г р и д. Может быть, тебе просто нравится ходить в библиотеку?
С а ш а. Может быть.
И н г р и д. Но с какой целью?
С а ш а. Ты не понимаешь?
И н г р и д. Не понимаю.
С а ш а. Я хожу в библиотеку просто так. Без всякой цели.
И н г р и д. Это невозможно. Если человек что-нибудь предпринимает, то непременно имеет при этом какую-нибудь определенную цель.
С а ш а. Ты слишком рациональна.
И н г р и д. Я просто логична. Итак?
С а ш а. Не смотри на меня такими глазами.
И н г р и д. Какими такими?
С а ш а. Слишком проницательными.
И н г р и д. Если тебе это неприятно, могу не смотреть, но ты моя самая близкая подруга, и я хотела бы знать, что с тобой происходит.
С а ш а. Ты думаешь, что со мной что-то происходит?
И н г р и д. Безусловно.
С а ш а. И это заметно по лицу?