- У меня было все это, Джина. Я никогда не найду этого снова.

Она не пытается разубедить меня. Джина никогда не встречалась с Шай, но слышала о ней достаточно, чтобы знать, что та была моей настоящей любовью. После нескольких секунд, в течение которых её взгляд устремлён в пространство, она заправляет прядь своих золотистых волос за ухо и смотрит мне прямо в глаза.

- Шай очень повезло, что у нее был ты, и я уверена она знала, каким человеком ты был. То, что ты сделал для нее в ее последние дни, она забрала с собой на небеса.

Я закрываю глаза, боль все еще мучительна, когда я слышу ее имя и «небеса» в одном предложении. Шай была моим миром, моей второй половинкой. Она была мне так близка, что это доходило до совершенства. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь найти ей замену, и, вообще, захочу ли попытаться это сделать, даже если все говорят мне, что пришло время двигаться дальше…

- Истон, - шепчет Шай, ее дыхание затруднено, а кожа этим утром кажется настолько бледной, что это потрясает меня. Даже с хрупким, слабым телом, она по-прежнему самая красивая девушка, которую я знал. Вскоре всё, что у меня останется от нее - это память о ее любви, ее прикосновениях, ее нежной душе. Этому телу поклонялся не я один, но оно лишь оболочка, которая отправится в небытие, как только душа переместиться в лучшее место.

Я никогда не верил в жизнь после смерти до того, как здоровье Шай начало быстро ухудшаться. Насмотревшись на то, сколько боли и страданий она вытерпела, я поверил, что где-то за пределами Земли должно быть место, где бы она была любима и лелеема вечность. И если мне повезет, я увижу ее когда-нибудь, не важно, что принесет мне будущее.

- Детка, я здесь, - заверяю я, держа ее дрожащую руку всвоей. Я думал, что вчерашний день был настолько тяжелым, насколько это возможно…Я столько раз молился Богу, чтобы он облегчил ей боль, чтобы положил конец ее страданиям, но, по правде говоря, я был чертовскиэгоистичным, чтобы представить ее ушедшей из моей жизни. Я не хочу, чтобы ей было больно, но это все, что у меня осталось от нее, я никогда не буду готов попрощаться с ней.

Она тяжело вдыхает воздух, ее глаза широко распахивается и закрываются.

– Спасибо, что любишь меня. Ты не должен оставаться, зная, что я скоро умру.

- Не делай этого, Шай. Не говори о нас так, будто все кончено. Останься со мной.

- Я так устала. Спой мне, Ист. Я хочу, чтобы ты спел нашу песню в последний раз.

Ее сухие губы дрожат и, когда глаза закрываются, все ее тело расслабляется. Это был последний раз, когда я видел ее лучистые голубые глаза открытыми, и у меня больше не останется возможности насладиться ими. Мне нужно увидеть их открытыми в последний раз, чтобы я мог запомнить их цвет.

- Шай, малышка. Пожалуйста, не уходи.

Я кладу голову на ее живот, печаль медленно уничтожает гнев и отрицание, которые я держал в себе неделями, когда каждый результат анализов оказывался хуже предыдущего. Были дни, когда я думал, что если бы любил ее достаточно, то ей бы стало лучше. Но не важно, сколько раз я говорил ей, как сильно люблю, она продолжала ускользать от меня.

У меня саднит горло, когда я выдавливаю из себя текст «Удивительной» - песни, которую я пел, когда просил ее руки, а теперь я пою ее, чтобы попрощаться с ней.

- Люблю тебя, - шепчет она так слабо, что я могу едва различить слова.

Ее грудь поднимается и опускается до тех пор, пока один последний вздох не проходит между ее губами. Мне не нужно подтверждение того, что только что произошло, от медсестры или врача. Я уже знаю, что она ушла, потому что словно весь воздух высосали из комнаты.

Я так сильно сжимаю одеяло, укрывающее ее, что мои ногти впиваются в ладони. Наблюдаю за тем, как доктор проверяет пульс, привычное действие, которое он, возможно, совершал миллион раз, и когда он подает сигнал медсестре – едва заметный кивок головы, она удаляет кислород из носа Шай. Каждый из них дарит мне слабую улыбку, и они опускают глаза, когда идут к выходу из палаты.

Я не задумывался, что буду ощущать, когда она уйдет, но, несмотря на это, я чувствую боль намного сильнее, чем мог вообразить. Мысль о том, что, пока я жив, я больше никогда не увижу ее лицо и не услышу ее голос, выбивает все любовное дерьмо из меня. Я едва помню мир без нее. Как я смогу собрать себя в единое целое и уйти отсюда, оставив ее тело не понятно кому, кто позаботиться о нем, если я всегда был единственным, кто следил за тем, чтобы у нее все было.

Дом заходит в палату, гремя цепью, соединяющий его бумажник с джинсами, и я, едва поворачивая голову, чтобы увидеть, кто это, но даю понять, чтобы он ушел. Он встает рядом, положив мне для поддержки на плечо руку, пока я не сломался, как в тот раз, когда ее положили в хоспис. Я всегда считал, что если держать эмоции взаперти, то у них не будет возможности вырваться наружу. Теперь, когда она завершила этот путь, самая разрушительная боль так сдавливает мне горло, что у меня не остается сил удержать ее от выхода наружу.

- Что мне делать, Дом?

- Она сейчас в лучшем мире, Ист. Ты должен отпустить ее.

На хрен мир. А как же я? Как я должен найти «завтра», если мое «сегодня» только что было разрушено.

- Истон, с тобой все в порядке?

Я поворачиваю голову в сторону Джины, желая, чтобы, когда я обернусь, ее голос каким-то образом трансформировался в голос Шай. Я бы все отдал за то, чтобы услышать, как она произносит мое имя снова – все что угодно, чтобы держать ее в своих руках и чувствовать, как она меня обнимает.

- Я не думаю, что готов для серьезных отношений.

- Но ты прошел такой длинный путь. Ты изменился. Тебе нужно сходить на это свидание, хотя бы ненадолго. Она вроде бы из Канады?

- Как ты узнала об этом?

- Доминик рассказал мне. – Учитывая, что Дом не знает всего, что со мной происходило, полагаю, это бы вылилось во что-то большее, чем сейчас. В моих глазах это было не более чем вереницей заигрываний, поиска развлечений и веселья.

Джина смотрит на Дома в поисках поддержки, когда видит мое нежелание встретиться с этой новой цыпочкой. Я практически могу видеть, как закрутились колесики в его голове в поиске способа убедить меня, что его девушка права. Если Джина не получает того, чего хочет, Дом делает все возможное, чтобы это случилось. Принимая во внимание, что я делал тоже самое для Шай больше раз, чем могу сосчитать, я не осуждаю за это Дома. Это то, что Вы делаете для того, кого любите.

- Вперед, Дом. Мне кажется, тебя что-то гложет.

Он вытирает ладони о джинсы и прочищает горло:

- Я пытался остаться в стороне, но согласен с Джиной. Что, если ты просто выпьешь с ней в лаундж баре? Если после встречи ты все еще не будешь ничего чувствовать, тогда мы больше даже не заикнемся об этом.

- Разве я не должен делать это только для себя – потому что готов и хочу кого-то найти?

- Теоретически, да. Но я не вижу, что это когда-нибудь произойдет, поэтому рассматривай это как толчок в правильном направлении.

Джина улыбается, по-видимому, довольная его предложением.

- Пожалуйста, Истон. Она проделала весь этот пусть, чтобы встретить своего парня. Представь, как она разочаруется, когда обнаружит, что он в последнюю минуту передумал.

Я свирепо смотрю на нее по очевидным причинам:

- Во-первых, я никогда не соглашался принимать во всем этом участие. Это ты подписалась и решила все за меня.

- Хорошо, это твоя точка зрения, но я это сделала только для того, чтобы ты мог сделать кого-то по настоящемусчастливым. И, я думаю, что осуществляя это, ты также сделаешь счастливым и себя. Более половины женщин на каждом рейсе круиза смотрит на тебя, как будто ты чертова рок-звезда, но ты не удосужился встретиться ни с одной из них. Пришло время, чтобы совершить скачок.

- Я и есть рок-звезда. Я был солистом «Полночной судьбы» со старшей школы. Это единственная работа, которая у меня когда-либо была и которая нужна мне.