Он не договаривал до конца ни одной фразы: значит, он волновался как никогда!

— Есть ведь и другие… — продолжал он. — Почему обязательно дедушку?.. Хотя бы вот Гоголь…

— Но внук Гоголя не учится в нашем классе, — возразил Святослав Николаевич. — А внук Бородаева учится!

С того самого дня к Глебу приклеилось прозвище: Внук Бородаева.

Всюду ребята любят придумывать прозвища. Но у нас в школе это, как говорили учителя, «стало опаснейшей эпидемией». А что тут опасного? Мне кажется, прозвище говорит о человеке гораздо больше, чем имя. Имя вообще ни о чём определённом не говорит. Ведь прозвище придумывают в зависимости от характера. А имя дают тогда, когда у человека ещё нет никакого характера. Вот если меня назовут просто по имени — Алик! — что обо мне можно будет узнать? А если по прозвищу — Детектив! — сразу станет понятно, на кого я похож.

Жаль только, что некоторые ребята путают и вместо «Детектив» кричат: «Дефектив!» Но я в таких случаях не откликаюсь.

— Занятия кружка ни в коем случае не должны быть похожи на наши уроки. Никто там не будет учиться! — заявил Святослав Николаевич. И всем сразу захотелось вступить в этот кружок. Но на пути возникли неожиданные преграды.

— Творческая направленность будет лицом кружка, — сказал Святослав Николаевич. — А рекомендацией будет литературная одарённость!

Оказалось, что такой рекомендации нет почти ни у кого в нашем классе. Только Андрей Круглов, по прозвищу «Принц Датский», и Генка Рыжиков, по прозвищу «Покойник», сочиняли стихи.

Прозвища их на первый взгляд могли показаться несколько странными, но это только на первый, легкомысленный взгляд!

Круглова прозвали не просто Принцем, а именно Датским, потому что он любил сочинять стихи к разным школьным датам, и даже к семейным: к началу учебного года и к концу учебного года, к дням рождения и если кто-нибудь умирал.

Когда нашей школе исполнилось десять лет, он сочинил:

Однажды, первого сентября, пионервожатая прочитала нам на линейке стихи Принца:

А перед летними каникулами в стенгазете появилось такое стихотворение Принца Датского:

Святослав Николаевич сказал однажды, что «настоящий поэт не изменяет себе». Принц Датский не изменил себе просто ни разу в жизни!

Это был человек лет тринадцати. Ростом он был высок, в плечах был широк. Если Принц Датский узнавал, что у кого-нибудь дома происходит важное событие, он хватал бумагу и карандаш, убегал, чтобы побыть в одиночестве, а потом возвращался и говорил:

— Вот… пришли на ум кое-какие строчки. Может, тебе будет приятно?

Он совал в руки листок со стихами и убегал. Большая физическая сила сочеталась в нём с детской застенчивостью.

Однажды, как сейчас помню, он узнал, что мои родители празднуют годовщину свадьбы. Принц Датский подошёл ко мне на перемене, сунул в руку листок и сказал:

— Вот… пришло кое-что на ум. Может, тебе будет приятно…

И убежал. На листке было написано:

В его груди билось доброе, благородное сердце!

Я читал, что поэты часто дружили между собой: Пушкин с Дельвигом, Шиллер с Гёте… А Принц Датский дружил с Генкой-Покойником.

Покойник писал стихи о любви… Это был человек лет тринадцати. Ростом он был невысок, в плечах неширок, лицо его было покрыто мертвенной бледностью. И вообще он очень хотел умереть.

Над этим стихотворением стояли две буквы: А. Я.

А в поэме, первое чтение которой состоялось у нас в уборной на втором этаже, были такие слова:

Под названием поэмы тоже стояли две буквы: Б. Ю.

Нам очень хотелось узнать, из-за кого Покойник так ужасно страдал. Мы проверили по классному журналу: девчонок с такими инициалами у нас в классе не было.

— Может, из другой школы?.. — высказал кто-то предположение.

Внезапно меня озарила догадка:

— Нет! Они обе из нашей школы: иначе бы он не видел, как А. Я. на большой перемене подошла к старшекласснику и как Б. Ю. спустилась с другим в гардероб!

— Это верно!.. Настоящий Детектив: какая сила логического мышления! — стали восторгаться ребята.

Только Принц Датский сказал:

— Не трогайте Покойника!.. Кто его тронет, тот будет иметь дело со мной.

И хотя большая физическая сила сочеталась в нём с детской застенчивостью, все знали: Покойника он в обиду не даст. Он уважал его, потому что сам не умел писать стихов о любви.

— А только это и есть истинная поэзия! — воскликнул как-то Принц Датский. — Все классики с раннего детства писали о любви. Таланты надо беречь!

Это было его яркой особенностью: восторгаться другими.

— Почему же ты сам сочиняешь стихи к разным датам? — спросил я Принца.

— Людям приятно, когда их поздравляют… Особенно в рифму! — ответил он.

— А ты пиши и о любви тоже!

— Чтобы писать о ней, надо её испытать, — ответил Принц Датский. — К Покойнику уже пришло это счастье, а ко мне ещё нет!

К Покойнику это счастье приходило уже в третий раз. Вообще он вёл рассеянный образ жизни. Все свои последние стихотворения он посвящал какой-то В. Э. Она ещё не спускалась с другим в гардероб. Но Покойник всё равно жить не хотел:

Я набрался мужества и спросил:

— Скажи: кто она… В. Э.?

— Разве это не было бы чудовищно?..

— Что… чудовищно?

— Разве я могу открыть её имя?

— А почему?

— Тебе непонятно?

Это было его яркой особенностью: отвечать на вопрос вопросом.

— Но почему же? — настаивал я.

— Разве мужчина имеет на это право?

В его чахлой груди билось благородное сердце!

Принца с Покойником сразу приняли в литературный кружок. Попросилась в кружок и Валя Миронова.