— Здравствуйте, Георгий Иванович, — послышался приветливый голос Алексея Иннокентьевича. — Нам все известно из информации товарища Голикова. Решено направить вас на Третий Украинский фронт к товарищу Малиновскому. С ним уже все согласовано…
В штаб 3-го Украинского фронта я прибыл в начале мая. Представился начальнику штаба генерал-лейтенанту Ф. К. Корженевичу. Мы хорошо знали друг друга. Я искренне уважал его за светлый ум и высокие душевные качества. С ним можно было говорить откровенно.
Корженевич собрал со стола бумаги, положил их в папку и предложил:
— Пойдем к командующему.
Генерал армии Р. Я. Малиновский был, как всегда, малоразговорчив и нетороплив.
— Разговаривал со мной о вас генерал Антонов. Только на сегодня нет у меня вакантной должности начальника штаба армии. И командиры корпусов все на месте, воюют хорошо, не имею оснований заменить кого-либо из них, — сказал он.
— Готов выполнять любую работу, — ответил на это я. — Желательно бы, конечно, самостоятельную.
Малиновский на минуту задумался.
— Есть такая, да не маловата ли она для вас?.. Пойдете командовать дивизией?
— С удовольствием!
Меня действительно вполне устраивало предложение комфронта. Должность командира дивизии открывала широкие возможности для пополнения оперативно-тактического опыта.
— Тогда по рукам, — улыбнулся Родион Яковлевич. — Отдохните денек с дороги и поезжайте к Чуйкову в восьмую гвардейскую армию на должность командира восемьдесят второй гвардейской стрелковой дивизии…
5 мая я прибыл на командный пункт генерал-полковника В. И. Чуйкова. У него находился в это время командующий войсками 5-й гвардейской армии генерал-полковник А. С. Жадов, видимо, приехал попрощаться перед отъездом на другой фронт.
Василий Иванович находился в приподнятом настроении. Не вставая со стула, он лихо развернулся в мою сторону, прищурил глаза, спросил:
— Ты как сюда попал?
Я доложил о решении командующего фронтом.
— В таком случае танцуй, джигит, лезгинку. Иначе не видать тебе дивизии. Ну полно, полно, — уже спокойно добавил он, заметив мое смущение. — Считай, что уговорил меня без лезгинки. Скачи к Фоканову и принимай дивизию.
Перед отъездом в штаб 29-го гвардейского стрелкового корпуса я заглянул к своему давнему сослуживцу — командующему артиллерией армии генерал-лейтенанту артиллерии Н. М. Пожарскому. Эта встреча была не только приятной, но и полезной для меня. Николай Митрофанович давно воевал в составе 8-й гвардейской и хорошо знал командный состав. Он очень тепло отозвался о командире 29-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанте Якове Степановиче Фоканове:
— Солидный, умный, опытный. Характер весьма уравновешенный.
Познакомил меня Пожарский и с историей 82-й гвардейской дивизии. Сформирована она была в 1924 году в Забайкалье и получила номер 311. В конце июля 1942 года прибыла под Сталинград. Участвовала в контрнаступлении в составе 5-й танковой армии. Дралась на Среднем Дону и в Донбассе. За высокие боевые качества, проявленные личным составом, дивизия 19 марта 1943 года была преобразовала в гвардейскую. А после боев за Запорожье получила почетное наименование Запорожской. Успешные ее действия при освобождении Одессы были отмечены орденом Богдана Хмельницкого II степени. Командовал ею до меня Иван Алексеевич Макаренко. По отзыву Пожарского, опытный командир и замечательный товарищ.
— Да вот кто-то подвел его, — с сожалением сказал Николай Митрофанович. — Получилось, будто Макаренко обманул командарма. Ну и отчислили из армии…
Подробнее об этом происшествии мне поведал при первом знакомстве командир корпуса Я. С. Фоканов:
— Надо было высоту одну взять. Взяли, а потом доложили об этом командующему армией. Он — туда, а противник к его приезду снова выбил наших. Иван Алексеевич и погорел… Впрочем, эта история — всем нам наука: прежде чем докладывать о выполнении задачи, убедись сам, что она действительно выполнена, да и закрепись хорошенько…
Тут же мне было сообщено, что дивизия в настоящий момент совершает марш и к 8 мая должна сосредоточиться в селах Ново-Александровка, Комаровка и Лазоревка.
— А пока она соберется, вы, Георгий Иванович, погостите у меня, — заключил командир корпуса и, вызвав адъютанта, спросил: — У нас найдется комната для генерала?
— Будет сделано! — отчеканил молоденький лейтенант…
На рассвете 8 мая я покинул KП 29-го корпуса. Еще клубился в низинах утренний туман, когда мой газик подкатил к Ново-Александровке, утопавшей в зелени садов. Бойцы сторожевого охранения, проверив мои документы, объяснили, где разместился штаб дивизии.
Начальник штаба подполковник А. Г. Мандрыка уже бодрствовал. Он встретил меня у калитки, за которой виднелся большой дом. Вероятно, раньше там размещалась школа.
— Как дела? — спрашиваю подполковника.
— Все в порядке, товарищ генерал. Марш завершен благополучно. Отставших нет. Оружие и транспорт в исправности. Личный состав помылся в бане и получил летнее обмундирование…
Весь день в сопровождении подполковника А. Г. Мандрыки и начальника политотдела подполковника Г. А. Гончарова я ездил из полка в полк, знакомился с людьми, с тем, как они разместились. А к вечеру меня известили, что дивизия выводится в резерв командующего с тем, чтобы 9 мая сосредоточить главные силы в балках северо-восточнее села Ташлык и организовать оборону по левому берегу Днестра. Командный пункт предлагалось разместить в километре северо-восточнее Ташлыка.
С наступлением сумерек я приказал командирам 242-го и 244-го гвардейских стрелковых полков направить на указанный нам рубеж обороны по два батальона для того, чтобы к утру они отрыли там траншеи, оборудовали пулеметные площадки и блиндажи. Начальника штаба дивизии подполковника Мандрыку отослал в Тагалык готовить новый КП.
На фронте стояла полнейшая тишина. Лишь за Днестром изредка потрескивали автоматные очереди.
В полночь, перед сном, вышел на улицу подышать майским воздухом, напоенным ароматами цветущих садов. Ах, как было хорошо! На память сами собой пришли чудесные пушкинские слова: «Тиха украинская ночь. Прозрачно небо. Звезды блещут…»
И вдруг со стороны противника послышался гул самолетов. Он зловеще нарастал, ширился и завершился грохотом авиабомб, обрушившихся на наш плацдарм за Днестром, на переправу у села Бутор, на село Ташлык.
Я бросился к телефону. Звоню в штаб корпуса. Генерала Фоканова на месте нет. Вместе с начальником штаба он еще с вечера поехал на КП армии получать награды за взятие Николаева и Одессы. На плацдарме — я это знал — находилась оперативная группа командира 28-го гвардейского стрелкового корпуса. Но проводная связь с ней прервалась. Передал туда по радио: «Иду на помощь». Позвонил подполковнику Мандрыке и приказал любыми средствами донести в штаб армии об осложнении обстановки на буторском плацдарме. Привел дивизию в боевую готовность, потребовал от командиров полков переправить за Днестр разведчиков и сам переправился вслед за ними.
У переправы бушевали пожары. На плацдарме рвались снаряды и мины, с надрывом работали пулеметы.
На месте выяснил, что гитлеровцы внезапным ночным ударом потеснили оборонявшиеся здесь части 28-го и 4-го гвардейских стрелковых корпусов. Командир 28-го корпуса генерал-майор С. И. Морозов окружен в лесу у селения Вайново, уже занятого противником.
К рассвету из состава нашей дивизии на плацдарм переправились 246-й гвардейский стрелковый полк под командованием подполковника В. С. Клепикова и саперный батальон. Переправить затемно остальные части, к сожалению, не удалось. А в светлое время этому препятствовали артиллерийский огонь и авиация. К тому же командир 242-го полка подполковник Б. А. Ойхман проявил неорганизованность и растерянность. Пришлось отстранить его от командования и заменить командиром батальона майором И. Ф. Сухоруковым. Я приметил этого боевого офицера, когда знакомился с полком: много орденов было у него на груди.