Потом мы осмотрели парки, конюшни, манеж. Попутно Бондарев коротко охарактеризовал командиров и политработников, с которыми мне предстояло нести службу.

— Тут у нас все на подбор, — говорил он, не скрывая удовольствия. — Твой помощник по политчасти Ефим Иванович Кузнецов — превосходный политработник и душевный человек. На командира огневого взвода Ивана Дмитриевича Безрукова тоже всегда можно положиться — опытный артиллерист, командует уверенно и грамотно. Во взводе управления — Петр Ефимович Иванов — работяга каких поискать. Его взвод, по нашей оценке, подготовлен лучше других…

Вечером я встретился с личным составом батареи. Люди здесь и впрямь оказались отличные, в основном из рабочих Кемерово, Читы, Нерчинска, с Забайкальской железной дороги, с шахт из-под Владивостока. В батарейной парторганизации было пять членов партии и четыре кандидата. Комсомольцев насчитывалось пятнадцать. Соревнуясь с учебной батареей, наши бойцы почти ни в чем не уступали ей, а по конной подготовке имели даже превосходство. Последнее ставилось в заслугу прежде всего Е. И. Кузнецову — прекрасному наезднику и отличному спортсмену. Я сам потом учился у него рубить лозу, но такого мастерства, как у него, добиться мне все же не удалось.

Очень ревностно нес свою службу и старшина батареи В. В. Карачунский. Как-то подходит ко мне и заводит такой разговор:

— Знаете, товарищ командир, в казарме у нас — порядок и чистота, а уюта нет. Вот бы на окна занавески, а на тумбочки — салфетки. Сразу бы все другой вид приняло.

— Где же это взять? — спрашиваю.

— Видел я в магазине беленький материальчик. Недорогой. А сошьют мне бесплатно.

— Сколько надо?

— Рублей двадцать пять.

Я, не раздумывая, дал деньги, и действительно уютнее стало в казарме.

В другой раз остановил меня старшина у оцинкованного бачка с водой, спрашивает:

— Небось и в царских казармах такие стояли?

— Без них не обойдешься, — ответил я, не догадываясь, к чему он клонит.

— Конечно, вода нужна, — согласился Карачунский. — Да ведь тут сплошная антисанитария: все пьют из одной кружки. К тому же ночью бегают к бачку босиком и простыни пачкают.

— Что же ты предлагаешь?

— Графины на тумбочки. Завезли их вчера в магазин. И деньги у меня от занавесок остались. Совсем малость добавить нужно.

Добавил. Бачок из казармы исчез.

Первым это новшество оценил К. К. Рокоссовский. Он часто заходил к нам.

— Молодец! — похвалил комбриг старшину.

Ободренный этой похвалой, Карачунский — снова ко мне:

— Вы не заметили, как командир бригады смотрел на наши застиранные одеяла?

— Ну, брат, одеяла на всю батарею нам с тобой не по карману, — отвел я намек старшины.

— Не о деньгах речь, — уточнил он. — Вы бы, товарищ командир, похлопотали о замене одеял. Они свой срок отслужили.

Условились, что я при случае поговорю об этом с командиром дивизиона И. П. Камерой. И случай такой подвернулся. Пришел к нам Иван Павлович, посмотрел на занавески, салфетки, графины. Остался доволен. Мало того, сказал, что надо пригласить в нашу казарму командиров и старшин из других батарей — пусть учатся, перенимают опыт. Вот тут-то я и сказал ему об одеялах.

— Н-да! Поймали на слове, хитрецы, — рассмеялся он. И вскоре наша батарея получила новые одеяла…

Район расквартирования 5-й Кубанской кавалерийской бригады резко отличался от живописных окрестностей Сретенска. Голая степь. В радиусе двадцати — тридцати километров — ни жилья, ни леса. Степные грызуны — тарбаганы заносили чуму из Китая, и поэтому на станции Даурия постоянно стояли два противочумных отряда. Опасность заражения чумой вынуждала к строгому ограничению полевых занятий вблизи Даурии. Да и рельеф местности в этом районе был приемлем лишь для обучения конницы. Артиллеристы же основные свои учения с боевой стрельбой проводили на Читинском полигоне. Только в 1929 году, когда участились провокации чанкайшистов на советско-китайской границе, мы неотлучно находились в Даурии.

Военный конфликт на Дальнем Востоке назревал не один день.

После смерти великого китайского революционера-демократа Сунь Ят-сена власть в стране в результате контрреволюционного переворота захватил реакционный генерал Чан Кай-ши, который не скрывал своих милитаристских устремлений и враждебного отношения к СССР. Этим и воспользовались империалистические круги США, Англии, Франции и Японии, щедро снабдившие Чан Кай-ши оружием и боеприпасами. К китайским милитаристам не замедлили присоединиться русские — белогвардейцы, проживавшие в Маньчжурии. В мае 1929 года подверглось бандитскому налету советское генеральное консульство в Харбине. Затем главным объектом провокаций стала Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), построенная Россией к началу XX века по договору с Китаем. В июле чанкайшисты и белогвардейцы осуществили вероломное нападение на управление КВЖД, разгромили профсоюзные и культурные организации советских рабочих и служащих по всей железной дороге. Более двух тысяч наших граждан было избито, сотни брошены в тюрьмы. Несколько вооруженных банд перешли в ряде мест советскую границу, атаковали погранзаставы и приграничные населенные пункты.

В ответ на протесты Советского правительства Чан Кай-ши двинул в Северную Маньчжурию свою Мукденскую армию. Это уже свидетельствовало о перерастании вооруженных провокаций в очевидную агрессию против СССР. Маньчжурия превращалась в плацдарм для вторжения иностранных завоевателей и последышей российской контрреволюции на территорию советского Приморья и в Забайкалье.

Исчерпав все средства мирного урегулирования конфликтной ситуации, Советское правительство приняло ряд мер для отпора агрессорам. Приказом Наркома по военным и морским делам К. Е. Ворошилова войска Сибирского военного округа, расположенные к востоку от Иркутска, преобразовались в Особую Дальневосточную армию. Командующим этой армией был назначен Василий Константинович Блюхер, прославленный герой гражданской войны, известный на Дальнем Востоке своими блестящими действиями против Колчака и японских интервентов. Позже (с 1924 по 1927 год) В. К. Блюхер возглавлял группу советских военных советников при Сунь Ят-сёнё и, конечно, хорошо знал боевые возможности китайской армии.

Удачно был подобран и начальник штаба ОДВА. На этот пост получил назначение Альберт Янович Лапин (Лапиньш). Во времена Дальневосточной республики он командовал войсками Приморского военного округа, вместе с В. К. Блюхером работал в Китае.

К руководству корпусами и дивизиями тоже привлекались люди с боевым опытом, знающие дальневосточную специфику, такие, как С. С. Вострецов (награжденный четырьмя орденами Красного Знамени), И. А. Онуфриев, К. К. Пашковский. Да и сами названия соединений, составлявших основу ОДВА, говорили о многом: 2-я Приамурская дважды Краснознаменная, 35-я Сибирская и 26-я Златоустовская Краснознаменные дивизии…

К началу сентября 1929 года Особая Дальневосточная армия завершила развертывание своих сил. Войска были разделены на две оперативные группы: Приморскую и Забайкальскую. Приморская группа сосредоточивалась на никольско-уссурийском направлении. Забайкальская выдвигалась на чжалайнор-маньчжурское направление.

Боевые действия начала Приморская группа войск, нанеся ответный удар по сунгарийско-фукдинской и мишаньфунской группировкам врага. Чанкайшисты потерпели здесь первое тяжелое поражение.

5-я Отдельная Кубанская кавалерийская бригада, включенная в состав Забайкальской группы, сосредоточилась в поселке Абагайтуевский. К нам приехал член Реввоенсовета СССР — начальник Политического управления РККА А. С. Бубнов. Выступая перед командным составом бригады, он обратил наше внимание на то, что Советское правительство сделало все, чтобы предотвратить вооруженный конфликт на Дальнем Востоке, однако китайские милитаристы и их союзники белогвардейцы наглеют с каждым днем. Мы и сами это чувствовали, своими глазами видели, как они обстреливали советские пограничные села, убивали мирных жителей, уничтожали скот, срывали уборку урожая.