— Он самый, — послышался скрипучий голос с сильным акцентом кокни.

— Где вы? Могу я с вами встретиться?

— Еду обратно из Саутгемптона по шоссе Эм-три.

— Понятно. Не могли бы вы описать мне того клиента?

— Сказать по правде, папаша, глаз у вашего мужика был не больно красивый. С повязкой, вроде как кровь шла; не особо хотелось приглядываться, скажу я вам.

— Он что-нибудь вез с собой?

— Большая длинная картонная коробка.

— Акцент?

— Американский. Южанин или вроде того.

— Могла это быть переодетая женщина?

Последовал скрипучий смешок.

— При том что сейчас кругом полно гомиков… Может, и женшина.

— Он не назвал свое имя? Или, может, расплачивался по кредитке?

— Заплатил наличными и ни единого поганого слова за всю дорогу; только в самом начале сказал, куда ехать, — это было.

— Куда вы его доставили?

— Саутгемптон. На причал.

— На причал?

— Точно, папаша. К «Британии».

— К новому океанскому лайнеру компании «Северная звезда»?

— Так точно.

— Он собирался на нее сесть?

— Скорее всего. Велел высадить у здания таможни, а в руке, похоже, был билет.

— А не мог он быть членом экипажа? Еще один хриплый смешок.

— Ни в жисть. Мы наездили на две сотни фунтов.

— У него не было другого багажа, кроме той коробки?

— Нет, сэр.

— Не было ли в нем чего-то еще необычного? Водитель на минуту задумался.

— От него шел чудной запах.

— Запах?

— Вроде как он работает на табачной фабрике, точно.

Пендергаст помолчал несколько мгновений, обдумывая услышанное.

— Вы, случайно, не знаете, когда «Британия» отплывает?

— Я слыхал, вроде в полдень, с отливом.

Пендергаст отдал микрофон обратно и некоторое время размышлял. И в этот момент зазвонил его сотовый.

— Да?

— Это Констанс.

— Где ты? — удивленно выпрямился детектив.

— Я в брюссельском аэропорту. Только что сошла с беспосадочного рейса из Гонконга. Алоиз, мне надо тебя увидеть. Есть крайне важная информация.

— Констанс, ты позвонила как раз вовремя. Слушай внимательно. Если доберешься до Хитроу не более чем за четыре часа, я подхвачу тебя в аэропорту. Сможешь, за четыре часа, ни одной минутой больше? В ином случае буду вынужден отправиться без тебя.

— Сделаю все, что смогу. А что ты сказал насчет отправления? Что происходит?

— Мы отправляемся в плавание.

Черное лондонское такси мчалось по автостраде М-3 со скоростью сто сорок километров в час; обгоняемые автомобили и грузовики проносились мимо расплывчатыми кляксами. Вдалеке, посреди паутины городских магистралей, виднелась приземистая башня Винчестерского кафедрального собора.

Пендергаст, расположившийся на заднем сиденье, бок о бок с Констанс, бросил взгляд на часы.

— Нам надо быть в саутгемптонских доках через пятнадцать минут.

— Невозможно.

— За это еще пятьдесят фунтов.

— Деньги не заставят нас взлететь, сэр, — отозвался таксист.

Тем не менее машина еше прибавила ходу и, визжа покрышками, преодолела съезд на шоссе А-335, ведущее к югу. Серые пригороды Винчестера быстро уступили место зелени. В мгновение ока мимо проскочили Комптон, Шофорд и Отгебурн.

— Даже если мы успеем к отплытию, — проговорила наконец Констанс, — как попадем на борт? Я читала сегодня утром в «Монд», что каждая каюта была зарезервирована за несколько месяцев. Этот дебютный рейс называют самым престижным со времен «Титаника».

Спецагент пожал плечами.

— Довольно неудачное сравнение. Кстати, я уже позаботился о подходящем размещении. Тюдоровский номер люкс на корме судна. Там даже имеется третья спальня, которую мы сможем использовать под кабинет.

— Как тебе это удалось?

— Этот люкс заказали мистер и миссис Протеро из австралийского Перта. Они не отказались обменять этот номер — вместе с умеренной денежной компенсацией — на еще больший в следующем кругосветном круизе «Британии», который состоится ближайшей осенью. — Губы Пендергаста тронула мимолетнейшая из усмешек.

Такси пулей пролетело транспортную развязку с автомагистралью М-27, затем начало снижать скорость, поскольку дорожное движение в сторону Саутгемптона сделалось плотнее. Проехали через тоскливую промзону, затем миновали ряды прилепившихся друг к другу кирпичных домиков на одну семью и въехали в лабиринт улиц в старом центре. Сделали левый поворот на Марш-лейн и тут же — правый, на Терминус-террас; большая машина виртуозно ныряла в малейший просвет в потоке транспорта. Тротуары полнились людьми, большинство держали в руках фото — и видеокамеры. Спереди раздавались оживленные крики, возгласы приветствий.

— Расскажи мне, Констанс, что за открытие побудило тебя покинуть монастырь с такой поспешностью?

— В двух словах. — Она понизила голос. — Я приняла твою просьбу близко к сердцу и проводила изыскания.

Пендергаст, в свою очередь, тоже понизил голос:

— А как это, проводить изыскания в тибетском монастыре?

Констанс подавила мрачную усмешку.

— Дерзко и бесцеремонно. Я пошла во внутренний монастырь и встретилась там с монахами.

— Вот как.

— Это был единственный способ. Но… как ни странно, похоже, меня ждали.

— Продолжай.

— Они оказались на редкость обходительны.

— В самом деле?

— Да, но я не очень понимаю почему. Монахи во внутреннем монастыре в самом деле не знают, что представляет собой этот артефакт и кто его создал. Лама Тубтен был прям и откровенен в этом отношении. Вещь привез из Индии некий святой праведник, для того чтобы спрятать и хранить в тайне высоко в Гималаях.

— И?..

Констанс помедлила.

— Кое-что монахи от тебя утаили — им известно назначение Агозиена.

— И в чем же оно состоит?

— Как я поняла, это орудие возмездия миру. Чтобы очистить его — так они сказали.

— Не намекнули, в какой форме будет происходить «возмездие», или «очищение»?

— Сами не знают.

— Когда этому надлежит случиться?

— Едва только Земля погрязнет в себялюбии, алчности и пороке.

— Как удачно, что миру в этом отношении ничто не грозит, — иронически заметил Пендергаст.

— Монах, который вел со мной беседу, сказал, что осуществление возмездия не входит в их намерения и обязанности. Они являлись только хранителями этого предмета, обеспечивали его сохранность до срока.

Спецагент на мгновение задумался.

— Выходит, кто-то из братьев мог быть с этим не согласен.

— Что ты имеешь в виду?

Пендергаст повернулся к ней лицом, светлые глаза его заблестели.

— Я бы предположил, что какой-то монах почувствовал, будто Земля созрела для очищения. И помог Джордану Эмброузу похитить Агозиен — дабы в конечном счете выпустить его в мир.

— Что заставляет тебя так думать?

— Это совершенно очевидно. Агозиен чрезвычайно хорошо охраняли. Я провел в монастыре больше года и даже не подозревал о его существовании. Как могло получиться, что случайный гость, альпинист, к тому же не проходящий в монастыре обучение, ухитрился найти его и похитить? Это могло произойти только в том случае, если один или более монахов попросту хотели, чтобы он был похищен. Лама Тубтен уверен: ни у кого из монахов этого предмета нет. Но это не означает, что кто-то из обитателей монастыря не помог постороннему лицу его добыть.

— Но если артефакт настолько ужасен, как они утверждают, что за человек мог пожелать намеренно выпустить его на волю?

— Интересный вопрос. Когда вернем Агозиен в монастырь, нам придется отыскать виновного монаха и расспросить его непосредственно. — Пендергаст на минутку задумался. — Любопытно, почему монахи не уничтожили этот предмет. Не сожгли, например?

— Это был последний вопрос, который я задала. Отшельники очень перепугались и сказали, что для них такое немыслимо.

— Интересно. В любом случае вернемся к делу. Наша первая задача — раздобыть список пассажиров и выяснить, кто и когда поднялся на борт.