Один персидский шах – времен недавних – воспылал страстью к черкешенке по имени Алида, он сделал ее полновластной госпожою своей, связав себя клятвой никогда и ни в чем ей не отказывать. Та не замедлила воспользоваться сердечной слабостью возлюбленного, извлекая выгоды всевозможные; каждый день измышляла она новые потворства своей алчности, честолюбию и многочисленным капризам.

Как-то к влиятельной черкешенке явился ее знакомый торговец драгоценностями из Европы. Теперь же этот хитроумный человек вынашивал новые, далеко идущие планы, требующие протекции при дворе, и, задабривая черкешенку, преподнес ей в дар собачку невиданной красоты, наученную танцам и сотне невероятных оборотов. Это маленькое существо вызвало в душе Алиды привязанность не менее пылкую, нежели страсть шаха Софи к ней самой; она гладила свою любимицу, нежно приговаривая, и горько печалилась, что та не в силах ответным словом выразить ей взаимность. Один из евнухов пожалел Алиду, посоветовав обратиться к живущему в окрестностях Испахана философу по имени Хали, известному в народе своими талантами – у такого наставника заговорит по-персидски кто угодно, хоть собака, хоть человек. Хали тотчас приводят во дворец и, не удостоверившись в правдоподобности приписываемых философу заслуг, приказывают с завтрашнего дня приступить к урокам. Тщетно он противится, называя подобную затею нелепой и неосуществимой. На все его возражения отповедь одна: таков приказ шаха. На обучение отпущено тридцать дней, в случае успеха – щедрое вознаграждение, собачка не заговорит – смерть. Хали потрясен, усматривая в распоряжении властителя происки своих врагов, заманивающих его в опасную ловушку. Тревогами своими он делится со старшим сыном, двадцатилетним юношей, наделенным умом незаурядным и изысканностью манер, чье грациозное сложение под стать чувствительности его нрава. Понимая, что жизнь отца висит на волоске, Мирза – так зовут юношу – заливается слезами, но ненадолго – оправившись, он тотчас изыскивает способ преодолеть злосчастие.

Мирза спрашивает у отца позволения предстать назавтра перед главным евнухом, назвавшись его дочерью, совершенно обученной всем премудростям философии и готовой подвергнуть себя риску ради угождения прихотям государя. С изумлением глядя на сына, чьими устами, похоже, вещает сам пророк, Хали не заставляет себя долго уговаривать.

На следующий же день Мирзу, переодетого в девушку, представили евнуху, и тот провел его в покои Алиды. Юноша настолько ловко усвоил роль, что не прошло и месяца, как в серале стали поговаривать: дочка философа выучила собачку человеческому языку, и та теперь не просто говорит, а мудрствует, давая нужные ответы на любые вопросы. Шаху захотелось взглянуть на это чудо. Он отправился к возлюбленной, которая, не колеблясь, подтвердила истинность этих домыслов. И в его присутствии приказала собачонке явить свои необычайные таланты, а именно, со всем подобающим почтением ответствовать шаху.

Расположившись на софе, монарх взял собачку на колени и, погладив ее, спросил: «Скажи, малютка, кто я такой?» Воцарилось молчание, после чего Алида поинтересовалась, тронут ли шах ответом этого милого создания и верит ли своим ушам. Шах признался, что не уловил ни слова. Его заявление, казалось, необычайно удивило Алиду; глядя на шаха в упор, она не моргнув глазом, переспросила, неужели до слуха его величества не донеслись хвалы собачки: «Вы – потомок Солнца, наместник пророков и владыка владык. Вы – гроза своих недругов, кумир своих подданных и предмет страстной любви моей прекрасной хозяйки».

Персидский шах в замешательстве поднялся, он явно смущен; хотя по-прежнему настаивал на своем – он не разобрал речей собачки, и тогда Алида воздела руки к небесам и воззвала к Магомету: «О посланник Всевышнего, спаси и защити шаха, приумножь его славу, продли его дни, сохрани его рассудок и раскрой ему уши! И пусть никогда не ощутит он на себе примет старческой немощи». После чего, приказав собачке говорить погромче, упросила шаха дозволить еще одну попытку – на сей раз увенчавшуюся успехом; тот поторопился заявить, что теперь отчетливо расслышал именно те слова, которые недавно, вслед за маленьким созданием, повторила Алида.

История эта вызвала веселое оживление в серале. Несколько дней все только и судачили о «говорящей собачке». Ее ответ шаху, начертанный золотыми буквами, по сю пору запечатлен в архивах империи. Мнимую дочь Хали отпустили, жаловав щедрым вознаграждением, а отца ее удостоили высших государственных чинов.