И вот вчера они «объяснились», если можно назвать объяснением диалог, полный двусмысленностей, недоговоренностей, намеков и ошеломляющих откровений…

— Вы верите в приметы или вещие сны? — Он и не заметил, когда эта Ирми впорхнула в его кабинет.

— Я верю в дружбу между мужчиной и женщиной, — сделал он первый ход.

— Вот как? Нет, я серьезно спрашиваю…

— Ну, если серьезно, то какие у нас сегодня заявки на посещение радиостанции?

— Заявки? — Ирма была явно обескуражена неожиданным поворотом разговора. С минуту она помолчала и вдруг выпалила: — А вы знаете, как вас прозвали наши «нафталинники»?

— Кто-кто?

— Ну, эти дряхлеющие аборигены радиостанции, вечные эмигранты.

— Интересно, как же? — спросил он без особого энтузиазма в голосе. Вирус подозрительности предупредил: если она сейчас скажет «Бульдозер», значит, это точно человек Гамбино.

— А вот как: «Надсмотрщик»!

— Что? Какой же я…

— Самый настоящий «надсмотрщик», который, правда, ничего не видит и не замечает вокруг.

Его задели за живое.

— Если уж на то пошло, дорогая, у вас тоже есть недурственное прозвище.

— У меня? Это уже что-то новенькое.

— Да, представьте себе.

— Что-нибудь пошлое, наверное. Что еще могут придумать наши сексуально озабоченные макаки?

— Почему пошлое? — Ричард тянул время, лихорадочно придумывая нечто сногсшибательное, но приличное. — Не знаю, как это точно будет по-немецки… но что-то вроде… «Жаркие губы».

— Фантазеры! — Она искоса посмотрела на него. — И вы тоже так считаете?

— Что именно? — Ричард прикинулся простаком.

— Ну, насчет… губ.

— Не знаю, просто не знаю. Как говорят на Востоке, чтобы узнать вкус груши, нужно её скушать.

— Так в чём дело?

— Ирми!

— Да, мистер Каммингс. — Ирмгард улыбалась.

— Может быть, завтра поужинаем в отеле на Оккамштрассе? Часиков в семь? Идёт?

— Не думаю, что в это время года там подают на десерт вкусные груши, господин Каммингс. — Оба возбужденно засмеялись. — Ну, что-нибудь придумаем. Да, Дик? До завтра, Дик. Значит, в семь? — Она с победоносным видом выпорхнула из кабинета.

Вот почему сегодня, 21 февраля, в субботу, когда в здании, кроме дежурной смены, никого нет, Ричард после полудня заговорщически уединился в своем «бункере». Жене рассказал наспех придуманную историю о мрачных террористах, замышляющих «недоброе» против радиостанции, сослался на срочные дела и просил не ждать к ужину. История выглядела вполне правдоподобно. Газеты были полны тревожных сообщений: взрывы у американских казарм, нападение на машину американского генерала, выстрелы в дискотеке для американских солдат. Добрая Эвелин, привыкшая за эти годы к неожиданным исчезновениям Ричарда из дома, не выразила неудовольствия, хотя они собирались в этот день с детьми посетить Баварский национальный музей, а потом посидеть где-либо в гаштете. Эвелин вообще с утра сегодня была настолько внимательной и нежной, что он подумал: не подсказывает ли ей что-то женская интуиция? «Будь благоразумен, дорогой», — сказала она почему-то на прощание, и он готов был держать пари, что грустные предчувствия одолевают рано поседевшую женщину.

«Ну, конечно, дорогая», — буркнул он наигранно безмятежным тоном и поспешил удалиться.

Ричард рассеянно просматривал какие-то бумаги, делал заметки, пытался даже сесть за деловое письмо своему коллеге Вальтеру Кэмпбеллу из центра ЦРУ во Франкфурте-на-Майне, с которым до недавнего времени делил ответственность за состояние безопасности во всех американских учреждениях и на объектах в Западной Германии. Письмо не получалось, и Каммингс ловил себя на том, что все чаще посматривает на часы.

16.00. Заступает вторая смена дежурного персонала. Как медленно тянется время.

Сейчас, наверное, Ирми нежится в ванной или торчит в салоне красоты, чтобы сразить его ещё и прической.

Он достал папку с последними сообщениями внутренних информаторов и углубился в чтение. Информаторы сигнализировали:

«Среди сотрудников радиостанции царит нервозная обстановка, вызванная нехваткой финансовых средств, а также в связи с распространившимися слухами о предстоящих увольнениях и переводе в США лиц, имеющих американское гражданство. Дело дошло до угроз объявить забастовку. На территории РС появились листовки. В течение дня их трижды снимали, но опять кто-то вывешивал…»

Серьезный сигнал, надо будет дотошно разобраться, отметил Ричард.

«Обращаю внимание мистера Каммингса, — писал каллиграфическим почерком один из «нафталинников», — на последний доклад Главного счетного управления США, подготовленный для слушания в конгрессе. В нем строго отмечено, что в адрес радиостанции в течение года было направлено 335 докладных записок (почти по штуке ежедневно), в которых обращалось внимание на наличие в передачах ложной информации, провокационных заявлений, призывов к дезертирству и просто клеветы и скандальных слухов. Положение дел до сих пор не исправлено».

Скучное чтиво… Он перевернул сразу несколько страниц, открыл раздел «По кадровому составу». Информаторы кляузничали друг на друга и на каждого, кто попадал в их поле зрения. Характеристики были убийственные. Били наотмашь в тайной погоне за лучшей должностью, в страстном рвении доказать свою лояльность:

«Натали Урбанская, склочная женщина, склонна к шантажу, на РС пользуется репутацией дамы легкого поведения, занимается спекуляцией, не брезгует мелкими кражами в магазинах Мюнхена, собирала среди сотрудников деньги на строительство православного собора в Иерусалиме, часть денег прикарманила…»

«Лев Ройтман, бывший адвокат киевской коллегии адвокатов, исключен из коллегии за склонение потерпевшей (изнасилование) к отказу от дачи показаний. Спекулировал в Австрии иконами и сигаретами, в Шенау развелся с женой, оставил её с ребенком, женился на американке Шелон Голлер, которая и устроила его на РС. Тип сомнительной репутации…»

«Владимир Матусевич, информатор Джона Лодейзина, склочный характер, инициатор конфликтов, был понижен в должности, патологический трус, сексуально озабочен (мечтает о половых сношениях с несовершеннолетними), дома содержит большую коллекцию порнографии…»

«Молли-Гордина Риффель, под рабочим столиком на РС держит коврик в виде советского флага и каждое утро демонстративно вытирает о него ноги…»

«Рахиль Федосеева, весьма активна в кулуарах РС, собирает все слухи, пользуется репутацией сплетницы, вечный инициатор конфликтов, на этой почве проиграла судебный процесс, выплачивает понесенные издержки в сумме 40000 западногерманских марок, её муж нажил много врагов на радиостанции…»

«Юлия Вишневская, участница альманаха «Демократические альтернативы», труслива, завистлива, легко идет на установление интимных отношений, по собственной инициативе разыскивает агентов КГБ на РС…»

«Вадим Белоцерковский, авторитетом не пользуется, постоянный предмет насмешек, неуживчив, злопамятен, инициатор конфликтов и источник национальной розни…»

Ричард ещё раз зевнул. Скучища какая. Нет, сегодня определенно не работается. К черту все. Он захлопнул сейф. Посмотрел на часы. 18.10. Закурил трубку. Интересно, Ирми ждет встречи с таким же нетерпением?

Вскоре он уже шагал по аллеям Английского парка. Вся природа, казалось ему, ликовала в предчувствии романтического свидания. Он сдерживал себя, чтобы не ускорять шаги. Он, видимо, все же опрометчиво поступил, когда предложил Ирми для рандеву «Хоутел-Пеншн ОККАМ». Гостиница была местом тайных встреч с зарубежной агентурой, связниками РСЕ-РС. Легкий должностной проступок? Пожалуй, никто и не узнает. Ирми будет молчать. Владелец отеля Роше, человек надежный, давно с нами связан. Хотя кто знает, кто здесь на кого работает? На ЦРУ, БНД…

Входя в холл гостиницы, он все ещё был в сомнениях и раздумьях, но когда увидел в фойе Ирми, манящим и дерзким взглядом взирающую на него, весь мир с его тяготами и заботами, подозрениями и погоней за чем-то неведомым вдруг куда-то исчез, и стало так легко и просто…