И, наконец, он, Ричард Каммингс. Обнадеживающая тенденция получить плюс. Но эту оценку, однако, ему вынесут последующие события. А ситуация крайне неопределенная. Да к тому же слишком много людей, так или иначе связанных с радиостанцией, с совершенно различными и подчас противоположными мотивами и суждениями потянутся к фломастеру, чтобы поставить плюс или минус.

— Разрешите? — Роберт Панковиц второй раз пытался напомнить о себе.

Ричард жестом пригласил его войти. Сделал многозначительную паузу.

— Вы, надеюсь, понимаете, Панковиц, какая вина ложится на вас за всё случившееся? Где ваша охрана? Куда смотрели? Где в это время был полицейский наряд с собаками? Пивом утоляли жажду? И собаки тоже? А ваша хваленая система сигнализации? «Муха не пролетит незамеченной!» Пролетела, да еще десять кило пластиковой взрывчатки на своем брюшке пронесла. Не много ли?

— Господин Каммингс, — Роберт был подавлен и не находил себе места, — всё вроде бы предусмотрено. Кирпичный забор, металлические сетки с колючей проволокой. Строгий пропускной режим. Ночью усиленная охрана, вооруженная автоматами и пистолетами, для связи нарядов между собой карманные радиопередатчики. Это по периметру. Внутри радиоцентра также общий строгий режим, взаимная слежка друг за другом, каждый сотрудник, покидая рабочее место, обязан предупредить коллег, куда и зачем он идет. Ограничения на вынос печатных материалов для работы дома. Проверка предметов и вещей, вносимых с собой, вплоть до портфелей и сумок. Плюс учет всех заявлений об отпуске, связанных с выездами за пределы ФРГ и особенно в восточные страны. А наш внутренний контроль персонала?! Наконец, перлюстрация корреспонденции, подслушивание телефонных разговоров, надзор за частными квартирами сотрудников… Ну, что ещё надо? В такой густой сетке просто невозможно проскочить незамеченным. Невозможно. Шапок-невидимок ещё не изобрели, насколько мне известно.

— К чему клонишь?

— С охраной разберусь. Каждый даст свой отчет: где он находился и что делал с 21 часа до 21.45. Но я уверен, что это дело рук наших сотрудников. Либо действовали внешние силы, имеющие высокопоставленного информатора на радиостанции, знающего расставленные нами сети, а также, возможно, пока невидимые прорехи в них. Я бы начал со своих. Они ведь грызутся между собой как собаки.

— Хорошо, Роберт. В этом что-то есть. Ты садись, садись. — Ричард раскурил трубку, обдумывая версию Панковица. Сладковатый дым «Мак-Баррена» действовал расслабляюще, клонил ко сну. Сейчас бы он предпочел бодрящий табак типа «Голд лейбел», но его под рукой не было. — Пойди к себе и напиши подробную объяснительную, добавь свои выводы и соображения. Затем попрошу тебя проанализировать в бюро пропусков: кто посещал радиостанцию в течение месяца, просмотри записи в журналах о всех подозрительных или малопонятных случаях, происшествиях на объекте, возможные факты появления чужих машин на нашей стоянке. Все за истекший месяц. Утром доложишь.

«Интересно, как реагируют в Лэнгли на мои срочные депеши о взрыве? Наверное, переваривают. Как бы несварение желудка не получили. Такое случается не часто. Политическое дело. Наверняка вступят в действие большие люди. Тогда начнется непредсказуемое. В Бонне резидент Томас Полгар будет ждать инструкций, осторожничать. «Группа-66», военная контрразведка США в Западной Германии — люди дела. Завтра будут здесь. Слетятся многие, как на спектакль. Журналисты. Ах да: прессу я как-то выпустил из виду».

— Ирми, зайдите ко мне.

— Да, господин Каммингс.

— Наших коллег на Кёнигенштрассе, 5 мы оповестили?

По этому адресу помещалось генконсульство США, под крышей которого функционировала подрезидентура ЦРУ.

— Конечно, послали нарочного. Взрывная волна там, правда, побывала несколько раньше. Стекла на окнах верхних этажей не выдержали.

Ричард криво ухмыльнулся.

— Ты можешь быть серьезной? По крайней мере в такой момент.

— Да, господин Каммингс.

— Завтра будет трудный день. Нагрянут журналисты. Пронырливые бестии. Надо, чтоб кто-то занялся ими.

— Лучше Редлиха никому не справиться. Сам он побывал под журналистской крышей в Австрии, Польше и Чехословакии. С тех пор дружит с журналистами, имеет, я слышала, своих людей в некоторых западногерманских газетах… Эмиль Болтен из «Генераль анцайгер», Карл-Густав Штрём из «Вельт», кто-то из «Франкфуртер альгемайне цайтунг». Редлих знает, кого можно допустить сюда. Да к тому же это его бизнес по части отдела внешних сношений.

— Ты неплохо осведомлена.

— За это мне платят.

— Хорошо. Позвони Редлиху, передай мою просьбу.

— Там Рудольф ждет.

— Штраус? Срочно ко мне. Что говорят жители соседних домов?

— Они просят вставить им стекла.

— Мне не до шуток.

— Серьезного ничего нет. Они как-то и не замечали, что живут рядом с радиостанцией. Теперь поняли, какие у них под боком опасные соседи. Ворчат. А в общем суббота, каждый занят своими делами. Одна наблюдательная старушка сказала, что видела трех человек в масках, которые якобы выбежали из нашего здания за несколько минут до взрыва. Вид из её окон… Даже с моим зрением я не берусь судить, что смогла бы различить какие-то маски. Возможно, это были сотрудники, в страхе бегущие от взрыва. Короче, бред какой-то.

— Ну а мнения, догадки, подозрения?

— Большинство склоняется к мысли, что это акция неофашистов. Их стиль — заявить о себе таким фейерверком. Начитались газет, насмотрелись телевидения. Хотя в этой версии что-то есть.

— Составь протокол опроса, имена, фамилии, кто, что говорил, не забудь старушку и твои собственные соображения, выводы и можешь идти отдыхать.

Наконец позвонил Шмидт из госпиталя.

— Да, Курт. Как состояние наших пациентов и что они сообщают?

— С каждым говорил в отдельности. Картина получается такая: они замечали, что последнюю неделю в Английском парке возле здания крутилась какая-то компания. Четверо и женщина. Исчезали и снова появлялись. Короче, предполагают причастность немецких террористов. Рут Эберле, телефонистка, уверяет, что лицо одного из них очень походит на объявленное в розыск. С их слов все записал.

Какие будут указания?

— Приезжай сюда, поговорим.

В ожидании Курта Ричард вновь стал задумчиво чертить фломастером. Он привык сложные вопросы анализировать графически. «РСЕ-РС» — жирно вывел он. Это ЦРУ плюс радио. Против кого из них направлен взрыв? О том, что радиостанция — подразделение американской разведки, знают очень немногие. Даже на самой радиостанции. Со стороны этих немногих акция такого рода маловероятна. Какой смысл? Да и его бы предупредили. Значит, взрыв — это удар по радиовещанию. Тогда — кто?

Каммингс веером начертил лучи. РСЕ или РС? Извечная борьба между сотрудниками двух радиостанций за главенствующие позиции в этой коалиции. Судя по результатам акции, взрывчатку, видимо, подложили люди РС. Следующий мотив — вражда между национальными редакциями РС, и, следовательно, взрыв — это месть со стороны обиженных. Вероятно, но слишком туманно.

Далее, скрытые и явные сионисты: Крончер, Финкельштейн, Хенкин. Частые поездки в Израиль, неизбежные связи с «Шин-Бет» и, как следствие, внимание к ним со стороны арабских боевиков, палестинских военизированных организаций. Цель взрыва — запугать этих работников, отвадить их от сотрудничества с Тель-Авивом. Арабы, наверное, знают о встречах нашего Стенли Лейнволя с представителем министерства связи Израиля Каминским, о дискуссиях с целью обмена опытом вещания на русских между РСЕ-РС и «Голосом Израиля». Знают на Ближнем Востоке о поездке группы израильских специалистов во главе с главным инженером министерства Нисаном по нашим объектам здесь, в ФРГ, и в Испании. Большой плюс.

Теперь — неофашисты, стремление заявить о себе, о своей силе вот таким способом. Вполне возможно, тем более что некоторые военнослужащие бундесвера проходят в студиях радиостанции языковую и техническую подготовку.