Он смотрел на нее сверху, — на распавшиеся, ошпаренные окорока бедер, на съехавшие с боков груди, похожие на огромные вареные свеклы, на короткую влажную шею с серебряной цепочкой. Навалился грубо и яростно, словно погрузился в огромное корыто, полное несвежего студня. Колыхался, захлебывался. Вырывался на поверхность на вершине скользкого живота. Проваливался вглубь желеобразного варева, которое смыкалось над ним липкой гущей.

Видя ее равнодушные, осоловевшие глаза, чувствуя ее жесткое, складчатое, как хозяйственная сумка, чрево, он освобождался от едкого, скопившегося в нем электричества. Сбрасывал в нее больные яды. Избавлялся от избыточной, не находившей применения энергии. Красные транспаранты и флаги. Хромающий, с морщинистым лицом генерал. Мост, серая махина «Ударника», бескрайнее, черно-красное шествие. Вожди оппозиции, величаво ступающие по асфальту. Желто-белая колоннада Манежа. Кипящие водовороты толпы.

Все это он сбрасывал в женщину, как сбрасывают в мусорный бак пустые короба и упаковки, консервные банки и пищевые отходы. Набивал ее утробу ненужными, израсходованными эмоциями, высыпал на свалку ее разъятых воспаленных промежностей.

Устало лежал на ней, чувствуя, как мерно вздымается ее живот, ухает огромное сердце, дышат сиплые легкие, шевелятся желудок и печень.

— Покажи, какая у тебя спина, — сказал он.

Она послушно, медленно, с тяжеловесной грацией слона, перевернулась, и он увидел ее спину, напоминавшую гору розовой глины с едва заметной потной ложбиной, ягодицы, громадные, как колоды, с темной косматой щелью, куда устремилась его ярость, похожая на ненависть и отвращение.

Банкетный зал с купидонами. Столы с остроносым осетром, наивным поросенком, жареным барашком. Дышлов, поднимающий бокал с французским вином. Семиженов с пожелтевшими от ненависти белками. Аграрий Карантинов, поправляющий на запястье «Роллекс», «Мисс КПРФ» с зелеными глазами морской царевны.

Все это он вталкивал в пустоты огромной женщины. Набивал ее, как огромный мусоровоз. Использовал, как трубу, куда множество мужчин до него сливали нечистоты. И в ней, как в закрытом желобе, урчали мутные потоки, сочилась больная влага.

Он бился в нее, хватал скользкие бедра, оставляя белые борозды пальцев, которые медленно заплывали брусничным вареньем. И когда в нем лопнул рыбий пузырь, и толчками вытекла раскаленная блестящая ртуть, он упал на женщину и повис на ней, как мертвый альпинист на скале.

Вяло оделся, видя, как валит из силикатных труб блеклый дым. Кинул на столик деньги. Ушел, слыша вслед:

— Приходите еще…

Двигался по весенней улице пустой, без переживаний и мыслей, зная, что где-то за железной дверью работает завод по переработке отходов, в жаркой тьме чавкают угрюмые механизмы, сгорает в утробе мусор, блеклый дым излетает из силикатных труб.

Политологи, к кому причислял себя Стрижайло, походили на древних колдунов, которые предсказывали судьбу, исследуя очертание облаков. Облака постоянно меняли кромки, сталкивались, расслаивались, превращались в черно-синие, наполненные ливнями тучи, озарялись слепящими молниями. В их очертаниях чудились мифологические птицы, священные животные, царственные витязи, уродливые чародеи. Используя особые приемы магии, концентрируя волю, произнося заклинания, можно было управлять облаками. Изгонять их с неба, добиваясь солнечной лазури, что сулило ослепительный успех царю, затевавшему битву. Или сгущать небесные пары до черной тьмы, когда по небу, подгоняемая вихрями, летит ужасная каракатица, изрыгая чернила, роняя на землю непроглядную муть, посыпая головы незадачливого правителя испепеляющими молниями.

Политические события, случавшиеся тысячами каждый день внутри страны и за рубежом, меняли контуры политических образований, состоявших из центров власти, точек влияния, границ экспансии, в которую были вовлечены партии, крупные корпорации, институты государственной власти. Каждое из образований не было целостным. Расслаивалось и расщеплялось внутри себя, создавало бесчисленные противоречия, стремилось к эффективным союзам или уродливым альянсам. Использовало для своего преуспевания массированные компании в прессе, лоббировало парламентариев и министров, подкупало суды и силовиков. Пользовалось тайными приемами разведки, сокрушая экономического противника руками государства, или влияло на государство средствами экономического давления. Все это напоминало клубящиеся облака, перистые, кучевые, грозовые, застывшие высоко в поднебесье или летящие над самой землей, среди которых вдруг открывалась ослепительная лазурь, возникали загадочные светящиеся явления, трепетали небесные короны и радуги, взрывались шаровые молнии и сгустки плазмы.

Стрижайло, модный политолог, основатель «Центра эффективных стратегий», зарекомендовал себя, как успешный прогнозист, смелый и оригинальный игрок, мастер тайных интриг и скандальных компаний, что позволило нескольким губернаторам добиться своих постов, стоило репутации крупному самонадеянному банкиру, привело к расколу молодой националистической партии, превращало скучные семинары и симпозиумы в театрализованные увлекательные зрелища. Его известность росла. К его услугам прибегали все более крупные и влиятельные структуры, что превращало «Центр эффективных стратегий» в интеллектуальный штаб, фабрику креативных технологий, лабораторию новых, изобретаемых постоянно методик.

Для сбора информации Стрижайло имел разветвленную разведывательную сеть, — «источники» в Правительстве, Думе, силовых структурах, политических партиях, в банковской сфере, которые за плату продавали ему драгоценные, эксклюзивные факты, постоянно обновлявшие «карту политики». Знакомство с продюсерами крупнейших телевизионных каналов, с модными журналистами ведущих газет позволяло ему создавать внезапные сокрушительные «налеты» на неугодных деятелей, запускать тревожащие слухи, возбуждать интерес публики к новой политической «звезде». Анализируя быстродействующие, скоротечные процессы, отслеживая рвущиеся и возникавшие связи, он пользовался методами тензорного анализа, услугами математиков и математических логиков. Прибегал к предсказаниям астрологов и рецептами психоаналитиков, составлявших гороскопы лидеров, сексуальные портреты амбициозных вождей и деятелей. Имел консультантов в кругах православной церкви, эзотерических кружках, экстрасенсорных лабораториях.

В своей работе он опирался на рациональное, тщательно проверенное знание. На интуицию, позволявшую в хаосе событий отыскать слабую, едва звучащую тенденцию, которая вдруг превращалась в громогласную доминанту. Им двигало сладостное упоение увлекательной и опасной игрой, превращавшей жизнь в нескончаемый театр с фантастическими декорациями, с талантливыми актерами, с множеством спецэффектов, на которые наталкивало его неиссякаемое воображение. В своей профессии он чувствовал себя разносторонним ученым, гениальным режиссером, могущественным колдуном и магом, наподобие древних авгуров, изучавших кромки летящих по небу туч. Эти синоптики древности витали в облаках, предсказывая судьбу царей и полководцев, урожаи и засухи, рождение долгожданного наследника или пресечение династии. Их колдовство было небезопасным для них самих. Залетая слишком высоко в фиолетовые грозовые тучи в своих остроконечных колпаках и расшитых золотом красных одеждах, они становились мишенью потревоженных и разгневанных молний, падали обугленными на землю. И тогда взлохмаченная, с кровавыми волосьями и выпученными глазами голова авгура появлялась перед дворцом царя, насаженная на копье.

Полученный от коммунистов заказ на проведение предвыборной кампании был престижным и денежным, выводил его в когорту самых влиятельных политологов. Но не менее прельстительным было приглашение к сотрудничеству, которое поступило от крупнейшего нефтяного магната, главы нефтяной корпорации «Глюкос», Арнольда Маковского, который прислал приглашение Стрижайло посетить его загородный дом и «без галстуков» обсудить тонкие материи экономики и политики.