— Раньше мы считали, что вероятность существования жизни крайне невелика, и даже, что жизнь на Земле является уникальным явлением, — говорил Мейленфант. — Однажды, астроном по имени Фред Хойл, заметил, что идея перемешивания органических молекул в первобытном бульоне и чисто случайного возникновения молекулы ДНК, сродни предположению, что пронесшийся над авиазаводом смерч, может собрать из разбросанных комплектующих деталей авиалайнер Боинг-747.

Смех.

— Но теперь мы считаем эти представления ложными. Теперь мы считем, что те сложные процессы, которые предопределяют возникновение жизни и лежат в ее основе, каким-то образом прочно связаны с законами физики. Жизнь является их конечным результатом.

— Представьте себе, что вы решили вскипятить миску воды. Когда начинается конвекция жидкости, вы видите правильный рисунок, ячейки, похожие на пчелиные соты. Это наблюдается как раз перед тем, как начинается процесс кипения и движение молекул становится хаотическим. Все что есть в миске, это миллиарды молекул воды. Никто не может объяснить почему молекулы образуют столь поразительный рисунок. И тем не менее, они его образуют.

— Это пример того, как упорядоченность и многосложность могут возникнуть из единообразного, лишенного характерных черт первоначального состояния. Возможно и жизнь является лишь конечным продуктом целой серии подобных этапов самоорганизации…

Мейленфант читал лекцию в просторной, оборудованной кондиционером аудитории, которая была предназначена для открытых заседаний. Помимо основных инженерных работ, Фрэнк согласился вложить солидные деньги лишь в это помещение. Ксения и Дороти немного опоздали. К удивлению Ксении зал был заполнен почти до отказа. Поэтому им пришлось пробираться к двум еще свободным креслам в заднем ряду. Сцена была пуста, если не считать кафедры и трехметрового пластикового макета Большого Дурацкого Ускорителя. Ну и конечно, самого Мейленфанта.

На Ксению Мейленфант производил впечатление подвижного, но высохшего старикана, которому уже давно за шестьдесят. Его отполированная лысина сверкала в лучах света, исходившего из вмонтированных в потолок осветительных приборов. Зрелище было малопривлекательное. Даже когда Мейленфант говорил, его присутствие здесь казалось совершенно неуместным. Порой он удивленно разглядывал своих слушателей, словно не понимая, что он здесь делает.

Но аудитория, которая в основном состояла из молодых инженеров, похоже была совершенно очарована. В переднем ряду Ксения заметила массивную фигуру Фрэнка. Сидя прямо напротив Мейленфанта, он как и все остальные, с восхищенным видом слушал отставного астронавта. Ей показалось, что старый космический волк все же обладает какой-то особой притягательной силой. Во всем, что происходило в зале было нечто первобытное, нечто похожее на желание приблизиться к мудрецу, который был причастен к самому поразительному открытию. Как будто приблизившись к нему, можно было вобрать в себя хотя бы немного излучаемого им волшебного света.

Между тем, Мейленфант продолжал свое выступление. — Еще до появления гайджин, мы подошли к пониманию того, что жизнь должна быть распространенным явлением. Мы считаем, что законы природы повсюду одинаковы, а значит и процессы, которые мы наблюдаем здесь, идут повсюду. Придерживаясь принципов, выдвинутых еще Коперником, мы не считаем свое место в пространстве и времени уникальным. И утверждаем, что если жизнь существует здесь, на Земле, то в той или иной форме, она должна быть повсюду.

— Поэтому не столь удивительно то, что живые существа (если конечно это живые существа) с других звезд прибыли в район пояса астероидов. Удивительно то, что они только сейчас начинают сюда прибывать. Если они существуют, то почему их здесь раньше не было?

— Правильный научный подход предполагает, что столкнувшись с неизвестным, вы попытаетесь найти условия равновесия, стабильного сосотояния системы, а не состояния ее изменчивости. Потому что изменчивость необычна и всякий раз уникальна.

— Теперь вы может быть поймете в чем заключается проблема. Изучая гайджин, мы скорее всего столкнемся с проблемой прибытия. Обнаружив прибытие в Солнечную систему самых первых инопланетных колонистов, мы сразу же переходим из состояния равновесия в состояние переходного периода, которое по сути своей, возможно является наиболее значимым из всех состояний изменчивости. Скорее всего, именно так и случится.

— Что нужно сделать, чтобы изменить ход событий? Этот вопрос оставляли без внимания все те ужасные научно-фантастические фильмы о вторжении пришельцев, фильмы на которых я вырос.

Смех в зале. Некоторое недоумение со стороны самых молодых сотрудников. — А что такое «фильм?» И почему эти пучеглазые ребята должны прибыть именно сейчас, когда у нас есть танки и атомное оружие, с помощью которого мы можем с ними сражаться?

Мейленфант обвел взглядом аудиторию. В его глубоко запавших глазах читалась усталость. — Я рассказываю вам все это потому что вы именно те люди, которые приняли вызов, тогда как правительство и все прочие, позорно отказались слетать туда и выяснить что собственно происходит. Судя по всему, существует ряд загадок, связанных с гайджин. Некоторые из них возможно будут разгаданы, как только мы сумеем как следует рассмотреть чужаков. Но есть и другие, более глубокие вопросы, ответы на которые лежат в глубоком понимании природы Вселенной и нашего в ней места. Но именно сейчас вы и только вы делаете все, что может помочь нам найти ответы на эти вопросы.

— Вы можете рассчитывать на мою поддержку. Делайте свою работу как следует. Успеха вам. Спасибо.

Послышались аплодисменты. Поначалу довольно робкие.

Безукоризненное выступление, подумала Ксения. Она представила себе как тридцать лет тому назад этот же человек проводил такие же вселяющие бодрость духа беседы на предприятиях выпускавших элементы конструкции шаттла. Потрудитесь на славу!

Но к удивлению Ксении, аплодисменты не утихали и даже переросли в оглушительные рукоплескания. Но более всего ее поразило то, что она сама к ним присоединилась.

С немалым трудом удалось Ксении и Дороти подобраться к Фрэнку Полису и Мейленфанту — настолько плотно окружила астронавта толпа энергичных, молодых инженеров.

— Было бы не совсем правильно утверждать, что вы, Ксения, следуете примеру всех тех, кто воздает почести этому герою, верно?

— Неужто вы считаете меня настолько бесстыдной?

— Нет.

На лице Ксении появилось недовольное выражение. — Но это… это меня удручает. Мы живем в эпоху первого контакта. Независимо от будущих последствий, это уникальная эпоха в истории человечества. Бутстрап по крайней мере пытается сделать ответный шаг. Но если не принимать в расчет то, что здесь происходит, то, что все мы здесь делаем, то я не вижу ничего, кроме абсурда. Абсурда и поиска выгодной для себя позиции. Различные организации пытаются использовать это открытие в собственных целях.

— Как например Церковь?

— Ну да, а разве это не так?

— Видите ли, Ксения, всем нам приходится действовать в собственных целях. Во всяком случае, участие Церкви в этом вашем проекте является материальным свидетельством того, что мы пытаемся найти выход из кризиса веры, который был вызван открытием гайджин.

— О каком кризисе вы говорите?

— Еще в девяностые годы прошлого столетия Ватикан впервые стал переоценивать свое отношение к включению гипотезы существования внеземной жизни в христианскую доктрину. Но дебаты на эту тему продолжались гораздо дольше. Нам пришлось поверить в существование иного разума за пределами Земли еще задолго до того, как появилось ясное понимание того, что он там действительно существует… Это предвидение похоже стало проявлением подсознательного понимания того, что мы являемся неотъемлемой частью Вселенной. Если космос сумел нас создать, то он несомненно мог создать и других. А знаете ли вы, что еще в шестом веке Блаженный Августин размышлял о возможности существования внеземных цивилизаций?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: