— Чайка!!
Ломясь сквозь заросли кустов, на площадку выбрался Игнат, рванул к Варн:
— Я знал, что ты придешь, — заблажил в непонятном восторге. Лесс хлопнула
ресницами: чему он радуется?
А тот нахмурился, увидев раны на лице девушки:
— Что это? Господи…кто? — дрожащие пальцы потянулись к лицу, дотронулись и
обожгли. Лесс зашипела, оскалившись. Зрачки парня удивленно расширились:
— Ты шипишь, как рассерженный варан. Больно?
Он сочувствует? Или та несчастная, плаксивая нотка, что дребезжит в его голосе,
называется иначе?
— Тебе нужно обработать раны. Ну, почему, почему ты бродишь по ночам одна?!
Варн презрительно скривилась и, отвернувшись, лизнула нектар в ноготке.
— Господи, ты как ребенок!
Руки парня подхватили ее. Она зашипела от неожиданности и расправила ноготки,
желая вонзить их ему в горло.
— Хочешь убить меня? — прошептали губы у ее лица, обдавая кожу теплом дыхания.
— Я не буду противиться. Но сначала давай приведем тебя в порядок. Смотреть на
тебя больно…
Больно — эхом прокатилось по разуму. Лесс убрала руку от горла Игната, с
любопытством посмотрела в его глаза: `ты чувствуешь боль? Разве и ты ранен?
Какая она — боль'?
Слово будило смутные воспоминания о чем-то очень неприятном, ассоциировалось с
тем жгучим, неуютным, раздражающим ее ощущением, что поселилось в груди. Это и
есть боль? Но как человек может чувствовать то, что принадлежит ей, живет внутри
нее и даже краем не касается его?
Парень нес девушку в темноту, мешая раздумьям шелестом спешных шагов и
сочувственными взглядами. Какой же он странный, этот человечек. Интересно, они
все такие или через одного?
Игнат жил не далеко от той площадки. Метров триста, и они оказались на ступенях
высотного дома с темным пластиком стен. Парень нажал кнопку входа, с трудом
набрав нужный код из-за ноши, но выпустить Варн из рук не захотел.
Лицо Лесс чуть дрогнуло, ноздри настороженно раздулись, когда темное стекло
входа раздвинулось. Человеческое жилище!
Она оттолкнула Игната и спрыгнула внутрь, с любопытством оглядывая залитое
светом помещение со сверкающим полом, в котором отражались маячки потолочных
светильников, силуэты вошедших людей.
Игнат несмело обнял Варн, увлекая к стене. Та раздвинулась, впуская их на
площадку, огороженную прозрачным стеклом, которая взмыла вверх, как только они
встали на нее. Зависла и выпустила их в полукруг помещения, от которого
разбегались коридоры. Игнат набрал еще один код, пробежав пальцами по
зеленоватым кнопочкам на стене и поочередно зажигая их. Стена раздвинулась.
Игнат легонько подтолкнул оглядывающуюся девушку внутрь и закрыл дверь.
Большая комната уходила вправо. Слева, почти у стены витая серебристая лестница
шла вверх, к проему, к вкраплениям круглых светильников на матовом потолке.
— Проходи, — засуетился парень, — располагайся. Я сейчас принесу аптечку и
обработаю раны. Знаешь, я бы с удовольствием встретился с тем, кто так поступил
с тобой. Не подскажешь, где его найти?
Лесс слушала слова человека, не вникая в их смысл, ее привлекало другое:
интерьер.
Огромные, почти от пола до потолка окна, отражали свет в комнате. Стены
зеркальные, темные, с голограммами таким реалистичными, что Лесс и не подумала,
что это не правда. За белым полукруглым диваном виднелся лес. Опавшие листья
покрывали дорожку вглубь, в самую чащу. Деревья шумели, словно боролись с ветром.
Варн зачарованно смотрела на картину и не видела препятствия, а посему решила,
что его нет, и шагнула к тропинке. Бамс! Оттолкнуло ее стекло.
— Ты что, глупышка? Это голограмма, — придержал ее за плечи Игнат, ставя на
столик небольшой чемоданчик. — Чудная ты…
Протянул, разглядывая Лесс, убрал выбившуюся прядку со лба и нежно прикоснулся
губами к виску. Лесс зажмурилась, чувствуя тепло, прижалась к парню.
`Я не человек, зря ты связался со мной', - прошептала, находясь, как во сне.
Игнат замер, осторожно, отодвинул ее от себя, вглядываясь в лицо:
— Ты что-то сказала? Я точно слышал…
`Глупый', - вздохнула Лесс.
Игнат, с минуту не мигая, смотрел в пустые черные зрачки Варн и прошептал:
— Ты передаешь мне свои мысли? Кто ты?
`Я Варн, дурачок'.
— Какая Варн?
`Какая разница? Отстань'
— Ты права, — прикоснулся лбом к ее лбу, провел пальцами по лицу, нежно, еле
касаясь. — Мне все равно кто ты: человек, Варн, чайка, русалочка. Я люблю тебя.
`Что такое любовь'?
— Когда тебя нет, есть только тот, кого любишь.
`Это слепота'.
— Возможно. Но это очень важная и приятная слепота. Останься со мной, не уходи
больше. Я сделаю все, что ты хочешь. Я даже готов убить ради тебя. Не знаю, что
со мной, лишь одна мысль в голове, один образ с утра и до вечера — ты. Я лежу
ночью и думаю — где ты? С кем? Хожу, как омороченый, и все надеюсь, а на что,
сам не понимаю.
`Ты просто слышал мой голос'.
— Причем тут твой голос?
Лесс отвернулась, отстранилась, выскользнув из его рук.
— Постой, давай обработаем раны.
`Не стоит, сами заживут'.
— Давай хоть промоем их антисептиком.
`Промоем'?
— Да, пойдем
Игнат подхватил ее на руки и понес в ванную комнату, поставил перед умывальником
у огромного зеркала, в котором отражалась просторная чистенькая комната в сине-голубых
тонах, душевая кабинка, яркие пушистые полотенца на серебристых кольцах. И Варн.
Лесс замерла, вцепившись в края умывальника, пристально рассматривала себя и
утонула в черных зрачках, как в омуте. Комната закружилась, замелькали пятна
полотенец бликами на кафеле; белое лицо, черные волосы, черная одежда и черные
глаза. Полетели каруселью смутные образы: Игнат, Хоф, Бэф…
Лесс рухнула.
— Ты напугала меня, — погладил ее по волосам смуглый парень.
Лесс резко села, удивленно уставившись на мужское лицо, и огляделась вокруг:
широкая постель, подушки с выбивкой, пушистое одеяло, синий шелк пижамной