– Вот и хорошо, – хищник ушел, словно его и не было.

Когда вернулся Зариме, у слуги создалось впечатление, что тот догадался обо всем, что здесь происходило. Но ничего не сказал. Правда Амаль не тешил себя иллюзиями на счет того, на чьей он стороне. К тому же он успел понять еще одну вещь – не стоит недооценивать опасность Зариме.

Конечно, юноша обо всем догадался. Когда они с Интаром вышли из дома, он сказал:

– Вы все-таки высказали Амалю свое… неудовольствие.

– Не будет впредь распускаться. Конечно, это твой слуга, и наказывать его прежде всего тебе, но… Зариме сжал ладонь Интара своею, прерывая пылкую речь, и сказал:

– Все нормально. Возможно, ваши действия окажутся более эффективными, чем мои.

– Ты не обиделся? – Интар с удивлением понял, что его это волнует.

– Нет, конечно. Я не могу на вас обижаться.

– Почему?

– Потому что вы не обидите меня.

От такой простой логики Интар, честно говоря, немного опешил, даже чуть замедлил ход, но что ответить – не нашелся. Да и что тут ответишь? «Нет, обижу»? Но мужчина в самом деле этого не хотел. Так что Зариме в каком-то смысле и прав. Правда оставался вопрос – почему именно прав. Как парню удается так легко читать его? До сего дня Интар считал, что это в принципе почти никому невозможно. И еще больше настораживало то, что ему самому прочесть Зариме не удавалось. Лишь время от времени выхватывались какие-то туманные образы, и только, ну и его настроение. Но это лишь крохи возможного.

Вздохнув, Интар отогнал от себя эти мысли, от которых грозила разболеться голова, и понял, что они почти приехали. Сегодняшняя встреча, не без участия Зариме, закончилась гораздо раньше, чем планировалось. И чтобы как-то вознаградить смышленого парня, только что сэкономившего ему почти десять тысяч цехинов, Интар решил отвести его в одну таверну, примечательную своими музыкантами.

Зариме любил музыку и сам неплохо играл на зурне, хотя старался не демонстрировать это другим. Вот и сейчас он увлеченно слушал музыкантов, благодарно сжав руку Интара.

Но чуть позже выяснилось, что подлинной страстью парня являются сказители. Когда один из них начал свою байку, Зариме весь обратился в слух. Слушал, жадно впитывая каждое слово, и не отвлекаясь, кажется, на посторонние раздражители.

После того, как выступление закончилось, и они покинули уютное заведение, Зариме сердечно поблагодарил Интара за то, что тот привел его сюда. Просто поблагодарил, не прося привести снова или что-то в этом роде. Но Интару понравилось это восторженное выражение на лице юноши, поэтому подобные визиты стали довольно частыми. Хотя Интар отказывался признаваться даже сам себе, что ему нравиться радовать своего подопечного.

Эти визиты приобрели и определенную пользу. Пока Зариме слушал, Интар беседовал с другими посетителями харчевен, где происходили выступления, или вел дела. Юноша все равно держал ухо востро и, если нужно, предупреждал мужчину об грозящей афере. Как ему это удавалось – уму непостижимо!

В один из таких вечеров, когда юноша, кажется, забыв обо всем, слушал какую-то вычурную песню о драконах, к Интару подсел убеленный сединами старец, определенно из коренных жителей пустыни. Песчаные ветры затемнили и иссушили кожу, но не смогли справиться с чрезвычайно живыми и цепкими глазами. Оглядев сначала Зариме, потом Интара, старец тихо проговорил без всяких приличествующих приветствий:

– Ты обладаешь алмазом, которые многие цари пожелали бы хранить у сердца.

– О чем вы, почтеннейший? – глаза мужчины подозрительно сощурились.

– Не страшись вызванных им перемен. Береги его, – вслед за взглядом старца Интар посмотрел на Зариме, а странный собеседник продолжил: – Для кого откроет он свои очи, того сама жизнь спрячет в своих объятьях от смерти. Это его дар.

– Что за чушь?

– Не суди старика за мудреные речи, – усмехнулся собеседник и, кажется, потерял к Интару всякий интерес. А тот тихо окликнул Зариме. Юноша сразу же обернулся на голос и, спустя мгновение, уже сел рядом с мужчиной, не забыв поклониться старику и сказать:

– Приветствую тебя, почтеннейший.

– И я приветствую тебя, дитя с душой, подобной пламени. Сожалею, что не могу говорить более. Пора собираться в путь. Что-нибудь передать твоей матери?

– Только то, что все идет, как ему должно. Старец уже ушел, когда Интар опомнился и спросил:

– Он знает твою мать?

– Они иногда видятся, – просто ответил Зариме, плотнее закутываясь в бурнус.

– Ты никогда не говорил о своей семье, – протянул Интар, и уже с замиранием сердца поинтересовался: – Может, ты хочешь вернуться? Я отпущу…

– Нет, туда мне нет возврата, и не будет, – голос звучал абсолютно ровно.

– Мне жаль.

– Тут нечего жалеть, – совсем беззаботный голос.

Кажется, Зариме совсем не беспокоила собственная судьба. Он и не думал придаваться унынию. А вот у Интара слова старца никак не шли из головы. Казалось, они представляли собой сплошную загадку, где нет смысла, и в то же время оставалось ощущение, что вот-вот и смысл станет ясен.

Интар приглядывался к своему подопечному и так, и эдак, надеясь найти ключ к разгадке, но добился лишь того, что снова всколыхнулось усиленно сдерживаемое желание. То, которое, обещал себе Интар, никогда не воплотятся в жизнь. Иначе Зариме узнает его суть, и она устрашит юношу, заставит в ужасе отвернуться.

Но никогда не стоит говорить никогда и пытаться предугадать судьбу. Она всегда может удивить неожиданным поворотом.

Все началось с обычного вечера, коих уже было множество. Интар собрался отправить караван на восток и как раз решил обсудить предстоящее предприятие в одном из лучших караван-сараев со своим партнером. Как уже вошло в привычку, Зариме был при нем.

Практически все деловые партнеры уже успели познакомиться с этим «бедным племянником» Интара, и его присутствие не вызывало вопросов. Вот и с Абу-Синхом, опытным караванщиком, они уже были знакомы и даже обменялись приветственными кивками.

Сегодня, как и обычно, Зариме оделся в полюбившийся бурнус, закрывающий пол лица, и даже мало кто задавал ему по этому поводу вопросы. Мало кто осмеливался, предостерегаемый грозным видом Интара. Правда в этот раз за соседним столом что-то отмечали полдюжины наемников. С шумом, размахом, но тем не менее, они то и дело бросали на Зариме подозрительные взгляды.

А юноша, кажется, ничего не замечал вокруг, слушая очередную байку местного сказителя. Вряд ли бы кто заподозрил, что он так же не упускал ни слова из разговора Интара и Абу-Синха. Но караванщик давно вел с ним дела и, по сути, был человеком чести, так что оба довольно быстро пришли к согласию.

Покидая караван-сарай, Интар заботливо взял Зариме под руку и, кажется, никто из них не заметил, что их проводила пара злобных и подозрительных взглядов.

Время уже было весьма позднее, поэтому оба направились прямо домой. Они проехали квартал, может, чуть больше, когда Интар заметил следующих за ними трех всадников. В них он узнал тех самых вольнонаемных воинов пустыни, что сидели за соседним столом и кидали на них странные взгляды.

Всадники были совсем рядом, когда ветер донес до Интара обрывок разговора:

– Да говорю вам, баба это! Иначе зачем так лицо скрывать? Да и фигура эта…

– Совсем чужеземцы обнаглели! Обычаи наши ни во что не ставят!

Интар достал шпагу и кинжал, но не успел окликнуть Зариме. Первый всадник уже налетел на него. Сталь звякнула о сталь, а рядом раздался вскрик. Интар резко обернулся, одним ударом покончив с противником. Капюшон был сорван с головы юноши, и под грудью расплывалось алое пятно.

Взревев, словно берсерк, Интар ринулся к Зариме, походя кинжалом пронзив сердце одному и выкинув из седла другого, словно тряпичную куклу, да так, что тот с хрустом впечатался в стену. При всем при этом Интар успел подхватить на руки начинающего сползать с седла юношу.