Далее Я. Колас говорил, что собрания, митинги, иные массовые мероприятия тоже проводятся не на белорусском языке. Он вышел из рабочего применения не только таких организаций и учреждений, как Академия наук, Министерство просвещения, Министерство кинематографии, учебные учреждения, но и газеты, союзы художников и композиторов.

– Дошло до того, – сказал оратор, – что начало проявляться пренебрежительное отношение к белорусскому языку, высмеивание тех, кто им пользуется. Когда в наше издательство позвонили и спросили: «Гэта Дзяржкамвыдавецтва?» («Это Госкомиздат?» – Н. З.) – с другой стороны послышался ответ: «Нет, это Госиздат», и сразу повесили трубку.

Якуб Колас отметил, что речь и произношение у артистов, а также у дикторов на радио плохие. Это в первую очередь потому, что пользуются они белорусским языком только на репетициях и на спектаклях, а творческий процесс превращается в служебный, как бы принудительный. Чтобы белорусское слово зазвучало всеми своими оттенками в устах артиста или диктора, нужно любить это слово, не расставаться с ним, глубоко вникать в его содержание.

И снова веселый смех в зале. Его вызвало образное сравнение.

– Великий писатель земли русской Лев Толстой отмечал, что за каждое неправильно употребляемое слово он сек бы писателя розгами. Если применить это мудрое правило к работникам «Звезды», то им пришлось бы отдуваться после выхода каждого номера газеты.

Якуб Колас приводил примеры некритического заимствования слов из русского языка, когда они в белорусской транскрипции утрачивали свою основу и становились непонятными. Эти формы не свойственны белорусскому языку, их можно заменить простыми и легкими оборотами. В этих случаях дело губили дословность, желание буква в букву перевести русский текст.

К. Новикова, директор Института истории партии при ЦК КПБ:

«Представитель ИМЭЛа, который приезжал проверять эти вопросы, ходил по городу, как он сам говорил, и спрашивал: «Почему вы пишете «думка», а не «мысль», почему говорите «цукар», а не «сахар», почему вы говорите «лазня», а не «баня». Это была в сущности попытка учинить ревизию белорусского языка, которая дошла до того, что авторитетные товарищи из нашей интеллигенции чуть ли не объявлялись националистами. Я бы сказала, этим самым всю большую работу, которую провел Институт истории партии с этой интеллигенцией, в сущности пытались ошельмовать. Это Центральному Комитету Компартии Белоруссии было известно, однако, к сожалению, нужно отметить, что Бюро ЦК этого не осудило, а я поэтому вопросу разговаривала не с одним секретарем ЦК КПБ».

К. Новикова призвала совместными силами Института истории партии, институтов истории и философии АН БССР в самое короткое время разработать тематику и приступить к написанию популярных брошюр по истории КПБ, развитию общественной мысли в Белоруссии, философии, истории белорусского народа. В свете обсуждаемого вопроса ей представлялось, что неправильным было поведение ряда научных учреждений Москвы, когда они отказывались принимать к утверждению планы кандидатских работ на так называемые местные темы. По существу это приводило к отказу и ослаблению дела разработки истории народов национальных республик. Она считала, что это было ошибочное поведение некоторых научных учреждений, в том числе и Академии наук СССР.

П. А. Абрасимов, первый заместитель Председателя Совета Министров БССР:

«Главное, что характеризует национальную форму культуры – это национальный язык. «Миллионные массы народов могут преуспевать в деле культурного, политического и хозяйственного развития только на родном национальном языке» – учит И. В. Сталин».

П. У. Бровка, председатель Союза советских писателей БССР:

«Мы не уважаем по-настоящему нашего культурного наследия и временами забываем наших виднейших людей. Стоило бы по-настоящему почтить память виднейших людей белорусского народа, его писателей и деятелей культуры. Присвоить имена школам, клубам, техникумам, назвать улицы в городах такими именами, как имени Богушевича, Тетки, Максима Богдановича, Кузьмы Чорного, Самуйленка, Бядули, Труса и др. К декаде мы много и хороших издали книг белорусской художественной литературы. Это делалось под непосредственным руководством ЦК. Это хорошо. Однако ЦК не замечал, что издать книгу молодому автору в нашем издательстве довольно тяжело. Государственное издательство Белоруссии, в частности, директор тов. Матузов, очень неохотно шли на издание книг молодых авторов. Откуда же будет у молодого автора желание работать, если его на протяжении нескольких лет не издают. А таких фактов сколько хотите. Возьмите таких поэтов, как Григорий Нехай, Алесь Бачило, Роман Соболенко, Василий Матеушев. Они на протяжении нескольких лет не могут издать оригинальной книги, хотя в литературе работают 10-20 лет».

Председатель Союза советских писателей БССР говорил о том, что постановление Президиума ЦК КПСС свидетельствует о крупных недостатках в работе руководящих органов республики в области колхозного хозяйства.

– Это глубокий анализ действительного положения в сельском хозяйстве нашей республики. Часто мы мирились, как говорил тов. Зимянин, с крупными недостатками, которые мы видели ежедневно, и не стремились, как следует, исправить положение. Касается это непосредственно нас, писателей советской Белоруссии. Мы не создали ни одного произведения, в котором бы показали, как нужно преодолеть эти недостатки, а часто, нужно прямо сказать, лакировали действительность. Время нам как следует изучить жизнь и создать такое произведение, которое бы явилось настоящей настольной книгой нашего народа. Мы должны помогать нашей партии и правительству в их огромной работе по подъему благосостояния нашего народа всеми средствами литературы: романом и повестью, поэмой и стихом, статьей и очерком, пьесой и басней, фельетонами, эпиграммами – всеми жанрами нашей литературы. Одно ясно для нас, что нам нужно по-настоящему отнестись к исправлению крупных ошибок, отмеченных в постановлении Президиума ЦК КПСС и сделать это в ближайшее время.

Л. П. Александровская, главный режиссер Белорусского государственного театра оперы и балета:

«Во время подготовки к декаде ЦК, идя навстречу коллективу театра и вообще искусств Белоруссии, назначил специального человека от ЦК в помощь нам. Но этот легкомысленный человек решил, что он за две недели своей работы в искусстве разбирается уже лучше всех и, даже тех, кто 20-30 лет работает в этой области. Он повел себя как настоящий неуч с диктаторскими намерениями. Увлекшись балетом, стал смотреть на искусство с точки зрения красивых ножек в возрасте не выше 17-20 лет. Способность, мастерство, талант – качества, по мнению этого товарища, не обязательные для создания интересных, жизненно правдивых образов советских спектаклей. По причине этого верхоглядства посеял вражду между старейшими работниками и молодежью. Необъективные отношения к старейшей группе, игнорирование ее выбили почву из-под ног, вызвали растерянность и так дальше. Такое поведение было на грани политики разгона ведущей группы театра, а не сколачивания коллектива, что имелось в виду, когда этого товарища направляли на укрепление работы театра.

Почему еще до премьер белорусских спектаклей, в период их создания, складывается и распространяется мнение, не мобилизующее общественность, исполнителей на успех, на любовь, работу и заинтересованность к ним, а наоборот. «Ай, нечего там смотреть, нечего слушать». «Какая может быть там музыка? Не музыка, а…» Я не рискую повторять слова, какими характеризовали музыку «Девушка из Полесья» даже некоторые из ответственных работников искусства. И мы знаем этих людей, а поправить их… не хватает времени. Часто ни печать, ни общество не подготовлены. А даже бывает и так, что и не знают, что готовится такое событие, как создание нового оригинального спектакля, как было, например, с балетом «Князь-озеро»: премьера прошла при пустом зале, а спектакль потом получил Сталинскую премию».