Они уехали в Бретань, потому, что надо было навестить родителей до Нового года, так как праздники решено было проводить в Париже. Они уехали, натянуто перебрасываясь фразами о пустяках или вообще отмалчиваясь. Но один уговор, как в детстве, оба провозгласили железным и неприкосновенным: до возвращения в Париж о Жозе не вспоминать. Впрочем, он был придуман из-за того, что обоим было бы трудно говорить на эту тему. Стена недоверия встала между ними впервые в жизни, и теперь они не знали, что с ней делать, поэтому инстинктивно обходили причину размолвки. Да и не было здесь, в Бретани, места их настоящему, здесь было их детство, их прошлое, которое никогда не затемнялось ревностью.

Жозе спокойно, в приподнятом настроении пережила предпраздничную суету, легкомысленно оставив переживания до лучших времен, тем более, что вот-вот должна была произойти их вторая встреча. Она ждала продолжения, не будучи уверенной, что оно пройдет именно так, как хочется, но все равно очень желая наконец поставить точку в этой истории.

Придя на работу двадцать седьмого, Жозе обнаружила у себя на столе огромный торт, несколько бутылок вина и множество каких-то подарков и шариков.

– У меня день рождения перенесся с апреля на декабрь? – спросила она, вызывающе посмотрев на Льюиса.

– Да. – Все ее коллеги и кое-кто из других отделов стояли с положенными улыбками на лицах.

– Вы что, ребята? – Она обвела взглядом присутствующих. – Коллективно умом тронулись? Льюис, или ты уже назначил меня – собой?

Тот расхохотался:

– Нет, дорогая моя. Умом тронулась, скорее всего, ты. Может, кстати, и коллективно.

– Почему?

– Твой журнальчик, – он выразительно помахал над головой свеженьким экземпляром, пахнущим типографской краской, – твой журнальчик подписан двумя авторами: Жозе Делор и Сицилией Рено. Художник и автор текста.

– Льюис! Господи! Я совсем забыла про мои комиксы! Льюис! Дай! – Она запрыгала перед ним, пытаясь достать журнал, который он держал в вытянутой вверх руке.

– Так вот. Эти двое в твоем лице коллективно тронулись умом, потому что забыли! – Льюис назидательно поднял вверх вторую руку с указательным пальцем. – Забыли, что у вас сегодня новый День рождения. С чем мы вас и по-здра-вля-ем!!!

Жозе схватила, наконец, журнал. Вот оно. Творение ее рук, ее ума, ее карандаша… Вот оно, нашедшее воплощение на бумаге то, чего, может быть, она так и не дождется в жизни. Шарль…

– Сицилии не забудь купить креветок на гонорар! Она же – соавтор, – сказал Льюис, передавая ей бокал. – А теперь расскажи, что ты делала на Рождество, если забыла про самое важное в своей жизни?

Жозе чуть пригубила вино.

– Я делала самое важное в своей жизни.

– Как это?

– Встречалась с героями истории.

– Ага. И довстречалась до того, что забыла про все.

– Да! – Жозе не терпелось остаться наедине со своим творением. Что там Льюис еще от нее хочет?

– А прототип главного героя – Пьер?

– Нет. Другой человек.

– Вот это да! Сначала Марк, потом Пьер, потом – «другой человек». Жозе, если через месяц ты найдешь четвертого, я не удивлюсь.

– Я тоже не удивлюсь. Но четвертого не будет. Льюис, дай я посмотрю спокойно, в одиночестве.

Она открыла журнал ближе к концу. Удивительно, но она совсем не помнит, что же было после того, как мужчина и женщина встретились. Ах, они долго не могли друг другу поверить? Как это похоже на них с Шарлем. А потом? А потом – снова оказались вместе в маленьком прибрежном домике. Любопытно. Может, зря она не поехала в Бретань? Все могло сбыться…

Когда она обратилась с этим вопросом к Агнесс, облеченным скорее в форму шутки, та прошипела в трубку:

– Швеция – в другой стороне от Парижа! Только там практикуют тройственные браки!

– Ха-ха… – Начала было Жозе, но вовремя спохватилась. – Хм, да. Извините.

– Да ничего-ничего. У тебя вышел сборник, как я поняла?

– Да. Меня на работе сегодня…

– Подаришь? Можно с автографом. – Агнесс всегда неравнодушно относилась к дарственным надписям. Правда, только от известных людей. – Может, скоро я у тебя интервьюшечки брать буду, а? Ты станешь знаменита!

– Ну конечно стану. Ты только Шарлю ничего не показывай, хорошо?

– Скромничаешь?

– Нет. Когда ты увидишь комиксы – поймешь, почему ему нельзя показывать. И почему тебе не стоит на меня обижаться.

– Интригуешь.

– Без всякой задней мысли! Пока, Агнесс!

…За день до Нового года, когда праздничная суета в городе достигла апогея, Жозе как раз задавалась вопросом, не придется ли ей встречать праздник в одиночестве. Агнесс загадочно пропала, пообещав позвонить тридцать первого утром, Пьер и Шарль никак не могли расстаться с родителями и доехать до Парижа… И тут неожиданно, в центре города она встретила Саманту. Ту самую Саманту, с которой вместе выросла и считала ее лучшей подругой, пока не появилась Агнесс.

Глядя на ухоженное личико подружки, Жозе вдруг подумала, что по закону жанра именно с ней должен был познакомиться Шарль, пожалуй, она бы понравилась ему больше Агнесс. Ведь Саманта и Жозе представляют собой точно такую же пару с самого детства, как они с Пьером. И все четверо – родились на побережье… Красота!

– Чего это ты так развеселилась, глядя на меня? – спросила Саманта, поправляя ремешок сумки за полторы тысячи евро, которую Жозе совсем недавно «не смогла себе позволить» в одном магазине. Ее подруга очень любила дорогие вещи и, как бы невзначай, всегда акцентировала на них внимание.

– Одной интересной мысли, но ее долго объяснять.

– Как у тебя дела?

– По-разному. В творческой жизни – хорошо. В личной – никуда не годится.

– Слушай, – Саманта явно спешила, – у меня прежний телефон, позвони. Может, встретим Новый год у меня? Места много – а народу мало.

– Имей в виду, со мной Агнесс и, возможно, двое мужчин.

Они условились созвониться, и Жозе приободрилась. Все-таки, если все решили ее бросить, и Шарль тоже, из солидарности с другом, то она все равно будет не одна. Ну и, конечно, у нее есть мадам Лоик, с которой всегда можно скоротать праздник.

Новый год им с Агнесс суждено было встретить без своих мужчин: Шарль с Пьером, видимо, потерялись в пространстве и времени по дороге в Париж и не отвечали на звонки. Но у Саманты оказалось на удивление весело. В маленьком городском сквере, на который выходили окна ее пятикомнатной квартиры, поставили чудесную елку. Вокруг этой зеленой красавицы еще с утра силами какого-то местного кафе стали устраивать всевозможные конкурсы с подарками для детворы. Жозе заявила, что в двенадцать ночи собирается спуститься туда, к этой елке, в чем ее горячо поддержали остальные гости.

Их компания была не единственной, кому пришло в голову встретить Новый год на улице, в итоге под елкой собралась целая толпа, которая заполнила собой весь скверик, всю ближайшую площадь, и в потоке музыки, смеха и огней Жозе поняла, что ей все равно, что будет дальше. Сегодня она прыгала и смеялась, сегодня она была с двумя косичками, в «рваных» джинсах и короткой летней майке, которую демонстрировала, расстегнув меховую куртку. Никакого праздничного наряда, сказала она себе с утра, когда поняла, что Шарля не будет. Сегодня она станет делать все, что ей хочется: ходить на ушах, пускать мыльные пузыри, кататься на детских аттракционах, есть мороженое, знакомиться со всеми подряд! И пусть только кто-нибудь попробует ее остановить и сказать, что она не по возрасту выглядит. Главное – ей хорошо, на остальное – наплевать!

Агнесс, которая сначала была шокирована такой удалью лучшей подруги, попыталась было ее урезонить, но в конце концов, когда Жозе затащила ее в Диснейленд, заразилась ее праздничным буйством… Они, как в старые добрые времена, отрывались от души, с легким разрушительным эффектом вокруг себя, без которого праздник не казался праздником.

…В какой-то момент, уже далеко за полночь, Жозе почувствовала, что осталась под елкой одна. Она не видела, куда ушла Агнесс, просто спиной ощутила пустоту. В это время они с Самантой пытались вспомнить «рецепт счастья», который Жозе великодушно разрешила подруге запомнить. Речь об этом зашла, когда она, захмелевшая от танцев и сложной смеси, поступавшей в ее организм еще с обеда, напрыгнула на Саманту, радостно выдохнув ей в лицо: