Второй вопрос вызвал сомнения уже у Саманты. Сомнения он вызвал относительно права своего существования. Жозе одолело чувство вины перед Агнесс и Пьером. А еще чувство страха перед будущим. После письма Шарля, поднявшего ее в мечтах до небес, подобно той девушке из комиксов, она вдруг начала поддаваться мрачным мыслям, каким-то нелепым опасениям, что их счастью вдруг кто-то или что-то помешает. А еще появилось раскаяние и страх – все, что в прошлом ей было абсолютно чуждо.

– Для того чтобы у меня все сбылось, я должна чего-то лишиться. Я должна выбрать балласт. Или – жертву. Понимаешь?

– Этот случай, – как ни в чем не бывало, начала Саманта, – широко известен в психиатрии.

– Я серьезно!

– Я тоже. Он называется паранойя.

– Это действительно так.

– Бог ты мой!

Жозе ее не слушала, она говорила, глядя в пространство:

– За все последующие хорошие события, за то, чтобы у меня в жизни Шарль появился по-настоящему, а не только в мечтах и грезах, я должна чем-то заплатить.

– Странное какое-то слово – жертва, – рассуждала Саманта, – зачем тебе жертвовать?

– Ну… может, и не жертва, может, – просто, как в поезде, чтобы кто-то новый вошел в вагон, кому-то старому нужно освободить место.

– И ты выбираешь пассажира, которого можно скинуть?

– Вот именно. Я просто уверена, что ничего нового не войдет в жизнь, пока я не «заплачу» за это чем-то еще дорогим.

– А это нужно непременно оторвать от сердца?

– А как же?.. Что-то очень дорогое.

– Жозе, ты раньше такой не была.

– Та моя героиня рассталась со своей сестрой навсегда из-за любви к мужчине. Немного похоже на то, что было у нас. Но когда я это придумывала, то представить не могла, что Агнесс…

– Может быть, ты потеряешь Агнесс? – Саманта, как всегда на этой теме, ревниво и недовольно поежилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Да боже упаси! Я имею в виду, что вы перестанете быть такими подругами.

– Посмотрим. Наверное, со временем мы друг друга простим. Ну… то есть она меня.

Саманта улыбнулась:

– «Друг друга» – это сильно сказано, после того, как ты увела у нее перспективного жениха.

– Да никого я не уводила! Мне вообще от жизни надо очень мало.

– Вот как? Это последние события заставили тебя так резко поменяться? Ты не похожа на себя. Слушай, тебя и вправду затягивает выдуманная история.

– Представляешь, Саманта, я почему-то не помню… все время не помню, что там было дальше. Я прочитываю уже потом, когда события свершились, и только удивляюсь, как все похоже…

– Мне кажется, тебе не надо доводить себя до крайности. Шарль скоро должен приехать. Ты должна ему верить.

Жозе улыбнулась, вспомнив про электрические нити, про молнию, которая проскочила и связала их с Шарлем… В общем, весь бред, который нес Себастьян, и который в результате оказался самой объективной правдой. Ей стало скучно со своей благоразумной, не знающей жизни подругой.

Саманта, конечно, была хорошей собеседницей, она умела слушать и даже творить добро, но сейчас Жозе поняла, что ей нужно совсем не мягкое дружеское понимание и участие. Она пожалела, что потратила время на нее. Даже Агнесс со своими истериками и сценами ревности оказалась бы сейчас намного уместней.

Они договорились о том, что Саманта подыщет ей квартиру в своем районе, немного поговорили о всякой ерунде, и Жозе заторопилась на работу, где ей было абсолютно нечего делать.

Ее новая роль заключалась в том, чтобы ходить на еженедельные планерки, где собиралось руководство, а она как бы представляла свой отдел. Еще она должна была ругаться с шеф-редактором по каким-нибудь хозяйственно-техничеким вопросам, вести бюджет отдела, ну и конечно отстаивать права своих территорий, когда к ним в журнал, ближе к зиме загоняли человек по десять студентов. Она сама когда-то пришла такой же студенткой в это издание, да так и осталась в нем…

Жозе задумчиво крутанулась на кресле Льюиса. Оно было огромное, мягкое и кожаное. Для чего оно теперь, когда ее лишили возможности лично рисовать?

В дверь постучали. Она крикнула, что открыто, и на пороге появился… Себастьян. Собственной персоной. Он выглядел, словно они расстались вчера: те же лукавые глаза сквозь круглые очки, седые локоны до плеч, помятая куртка, какие обычно надевают за город… Но при этом неизъяснимое благородство осанки и такое достоинство, которое сводило на нет всю несерьезность его облика, делало очень солидным, несмотря на помятый вид. Он ей напоминал принца, переодетого в нищего. Если, конечно, не считать, что принцу уже за шестьдесят.

Несколько секунд Жозе ошарашенно смотрела на него, потом в глазах ее зажегся восторг, и с радостным воплем она кинулась обнимать его:

– Вот это номер! Как хорошо, что вы пришли! Вы не поверите! Я именно вас желала увидеть весь последний месяц!

Себастьян немного отстранился, но она держала его на всякий случай за рукав: вдруг исчезнет?

– Жозе, успокойтесь. Могли бы и позвонить, если я был так нужен… Между прочим, это я должен сказать: вот это номер! Я в восхищении! Вы прославили меня среди внуков! Они не могут поверить, что про их дедушку выпустили целую книжку комиксов.

– Ну не книжку. И не совсем, конечно, про дедушку…

– Не совсем, но достаточно, чтобы я вошел в историю своей семьи. Я так похож на себя! Вы поймали. Вы поймали меня, Жозе. Это дано не каждому художнику, схватить что-то характерное во внешности. Вы – настоящий мастер!

– Я сейчас растаю… – Жозе улыбалась. Как сильно она хотела его увидеть, и вот – пожалуйста, как по мановению волшебной палочки – Себастьян сам явился в гости.

– Рассказывайте, Жозе! Как вам все это время жилось? Вы ни о чем не жалели?

Только он в порядке светской беседы может задать такой своеобразный вопрос!

– Ой, Себастьян, я не знаю, как вам рассказать. Все так переплелось. Вы вот восхищаетесь моей рисованной историей. А жизнь закрутила вокруг нас с Шарлем такой клубок, какой я ни за что не придумала бы сама!

– Ага. Значит, у вас с Шарлем хватило ума не потеряться?

Она улыбалась. Как ответить ему на этот простой вопрос?

– Ну так да или нет?

– И да, и нет… Знаете, что? Приходите вечером ко мне домой. Мы наговоримся всласть. Вот адрес… Я живу у одной потрясающей старушки, она вам понравится!

– Я не интересуюсь старушками. Но в гости приду. Мне интересно знать, правильно ли я разгадал ваше будущее. Это для меня, как для исследователя, очень важно.

Жозе нахмурила брови:

– А в какой области проходят ваши исследования?

– В области человеческих душ. До вечера, Жозе!

Когда она пришла домой, промокшая под мелким дождем и голодная, ее встретила в дверях мадам Лоик. Лицо ее было озарено таинственным внутренним светом и очень бледно.

– Жозе! Тебя ждет удивительный человек! Он сказал, что он твой родственник. Но почему я его не знаю?

На кухне сидел Себастьян, в одной руке он держал огромную чашку чая, другой гладил Сицилию, которая развалилась у него на коленях. Брови Жозе сами поползли вверх.

– Сицилия! Ты в своем уме! Сицилия! Ты позволила себя гладить?

– Жозе, успокойтесь, я не заразный.

– Я про другое. Эта особа никогда в жизни не позволяла к себе притрагиваться никому! Даже мне! А к вам, что же, она сама пришла? Удивительно…

Сицилия смотрела прищуренными изумрудными глазами, выражающими полное приятие этого нового незнакомого гостя, от которого пахло дорогой и чем-то деревенским. Такой же взгляд, обращенный на Себастьяна, был и у мадам Лоик. Похоже, они обе в него тайно влюблены, подумала Жозе и удивилась своей прозорливости. Ведь она давно собиралась познакомить их друг с другом…

После сытного ужина на троих, Жозе изложила главную печальную новость: она скоро съедет от мадам Лоик. Та чуть не расплакалась, сказала, что она одинока, тут же вспомнила, что давно не виделась с подругами, и пошла кому-то звонить.

– Зачем вы так жестоки с ней? – спросил украдкой Себастьян.