Мы прошли через опустевший зал ресторана. Палас заглушал звук наших шагов.

- Я вас провожу, - сказал Тацукэ.

Лифт останавливался на каждом этаже, и всякий раз в раздвинувшиеся створки двери видны были одинаковая площадка и одинаковый бесконечный коридор. Тацукэ опять нажимал кнопку первого этажа, опасаясь, как видно, что мы снова вознесемся наверх и так и будем скользить вверх и вниз до скончания времен. Но он тщетно нажимал кнопку, лифт еще несколько минут неподвижно стоял в ожидании клиентов, которые так и не появлялись. И каждый раз открывшийся нашим взглядам пустынный коридор со своим оранжевым паласом, полированными стальными конструкциями и покрытыми черным лаком дверями номеров уходил куда-то в бесконечность...

На первом этаже в холле на скамьях сидели две группы туристов: десятка два немок лет под сорок и столько же японцев, мужчин такого же возраста в темных костюмах. Они недоверчиво поглядывали друг на друга, и у каждого на шее, как обрывок поводка на собачонке, висел кусочек картона, на котором красным были напечатаны буквы "МЗ".

- Знаете, что означают буквы "МЗ"? - спросил Тацукэ. - "Международные знакомства"... Эта туристическая фирма организует в июле в Париже, в здешнем отеле, знакомства туристов... Число мужчин и женщин в группах всегда равное... - Он взял меня под руку. - Каждый вечер сюда, в холл, прибывают две новые группы... Мужчины и женщины... Сначала они разглядывают друг друга... Потом мало-помалу лед трогается... Они разбиваются на пары... Поглядите... Впереди у них целая ночь, чтобы познакомиться. Я наблюдал в баре прелюбопытные сцены... Оригинальная форма туризма, вы не находите?

Один из японцев отделился от своей группы и торжественно направился к немкам, словно исполняя миссию посла. В свою очередь, одна из немок двинулась ему навстречу.

- Видите? Церемония началась... У каждого мужчины есть фотография его будущей подруги, и наоборот... Скоро обе группы перемешаются. И, держа фотографии в руках, будут пытаться по ним узнать партнера... Странные дела творятся в Париже в июле, не правда ли?

Стиснув мне локоть, он вел меня к выходу из отеля.

- Вы собираетесь остаться здесь еще на несколько дней? - спросил он.

- Теперь уже не знаю... Слишком жарко, и вообще я кажусь себе одним из многочисленных туристов...

Мне вдруг стало страшно остаться в одиночестве, но я не решился просить Тацукэ выпить со мной на прощанье еще по рюмочке.

- Если нынешний приезд в Париж разбудит ваше вдохновение, тем лучше... Мне очень понравился ваш план написать воспоминания...

- Попробую, - беззвучно отозвался я.

По выходе из отеля зной показался мне еще более удушающим. Я охотно посидел бы подольше в прохладе кондиционированного помещения. Я дышал, как рыба, вытащенная из воды.

- Вся беда в том, - сказал я, - что у меня здесь не осталось знакомых.

- Мне понятно ваше состояние. Мне самому, с тех пор как жена меня бросила, Париж тоже кажется уже не тем городом, где я когда-то жил...

Перед отелем ждала вереница такси. Мысль о том, что мне предстоит в одиночестве сесть в машину, а потом оказаться в своем номере на улице Кастильоне, угнетала меня не меньше, чем жара.

- Быть может, вам лучше вылететь завтра же утренним рейсом... Как я... Глупо совершать паломничество в места, где ты когда-то жил... Я, например, всегда обхожу улицу Матюрен, где у моей жены был косметический салон... Понимаете?

Он распахнул дверцу такси и легонько втолкнул меня в машину, надавив ладонью на мое плечо. Я рухнул на сиденье.

- Я рад, что передал вам контракты из рук в руки... И все-таки уезжайте из Парижа как можно скорее... Право, мне кажется, вам вредно здесь оставаться... Напишите еще одного "Джарвиса"... Я верю в вас, месье Гайз...

Он захлопнул дверцу. Такси затормозило перед красным светофором, и сквозь стекло я увидел Тацукэ. Он стоял на краю тротуара, очень прямой, рука в кармане пиджака, лицо бесстрастно. Как странно - спустя двадцать лет знойной июльской ночью оказаться в этом городе совершенно одному и глядеть, не в силах оторвать взгляд, на японца в светлом костюме.

В холле отеля портье с улыбкой протянул мне ключ от номера.

- Did you have a nice time, sir? [Хорошо ли вы провели время, сэр? (англ.)]

- Можете говорить со мной по-французски.

На мгновение он удивился, но тут же снова растянул губы в улыбке. Без сомнения, он принял меня за бельгийца или швейцарца.

- Вы в Париже один?

- Да.

- В таком случае... Быть может, вас заинтересует...

Он протянул мне красную карточку, размером чуть больше обыкновенной визитной.

- Если вас привлекают увеселения ночного Парижа...

Он обволок меня улыбкой сообщника и сунул карточку в один из карманов моего пиджака.

- Стоит только набрать номер, месье...

В лифте я извлек карточку из кармана. На ней черными буквами значилось:

"Хэйуорд.

Прокат роскошных автомобилей.

Предоставляется машина высшего класса с шофером.

Туристические маршруты. Paris by Night.

Авеню Родена, 2 (XVI округ). Тел. - ТРО 46-26".

Как это ни странно, но фамилия "Хэйуорд" вначале не привлекла моего внимания. Я распахнул обе створки окна и решил позвонить жене. Не было еще часа ночи, а она привыкла ложиться поздно. К телефону подошел Бристоу.

- Мадам еще не вернулась. Она пошла в театр с друзьями.

- Я вас не разбудил?

- Нет, сэр, мы играли в шахматы с мисс Майнот. Не хотите ли поговорить с мисс Майнот, спросить что-нибудь о детях?

- Они, наверно, спят?

- Спят, сэр, но до половины десятого смотрели телевизор, мы с мисс Майнот проявили слабость и... Показывали фильм Уолта Диснея, сэр. Передать ли мадам, чтобы она позвонила вам нынче ночью?

- Не надо. Утром я позвоню сам. Надеюсь, в Лондоне не такая жара, как в Париже...

- Погода у нас вполне сносная.

- Тем лучше.

- Мне встретить вас в среду утром в Хитроу, сэр?

- Не надо, я задержусь еще на несколько дней в Париже.

- Хорошо, сэр.

- Желаю вам выиграть партию, Бристоу.

- Спасибо, сэр.

Прежде чем снять пиджак, я опорожнил карманы. Паспорт, мелочь, записная книжка... Я развернул чек, врученный мне Тацукэ. Цифра - 80 тысяч фунтов, розовые готические знаки на светло-голубом фоне показались мне такими же призрачными, как голос Бристоу в телефонной трубке. А между тем вот уже двадцать лет, с тех пор как я уехал из Парижа с намерением никогда сюда не возвращаться, в моей жизни все было так организованно, так прочно, так радужно... Никаких потайных сторон, никаких зыбучих песков... Серия романов о Джарвисе, которую я начал писать по приезде в Лондон в моей унылой комнатушке на Хаммерсмит, нынче, к моим тридцати девяти годам, превратила меня, по выражению Тацукэ, в "нового Яна Флеминга". У меня было все, что необходимо для счастья. Жена, такая красивая и обаятельная, что издатель пожелал, чтобы ее фотография украшала обложку первого "Джарвиса". И эта очаровательная фотография способствовала успеху книги... Трое прелестных детей, единственным недостатком которых было пристрастие к телевизору; дом в Лондоне, на утопающей в зелени Ратлэнд-Гэйт; загородный дом в Клостерсе; а в прошлом году я осуществил давнюю мечту - купил виллу в Монако, принадлежавшую баронессе Орши, романы которой я читал и перечитывал в трудную пору на Хаммерсмит, чтобы получше овладеть английским и в перипетиях "Красного первоцвета" почерпнуть вдохновение и волю для сочинения моих "Джарвисов". От милейшей баронессы, в каком-то смысле - моей литературной крестной, ко мне и перешла вилла в Монте-Карло по улице Коста, 19.