Мой член напрягся от воспоминания о ее заднице. Девушка наклонилась, едва прикоснувшись к ней своими пальцами. Черт, она была гибкой. Я хотел забросить ее ноги себе на плечи и вонзаться в нее членом до тех пор, пока она не кончит.

Куппер могла помочь мне сохранить мой мир; она должна была.

Я не оставлю ей выбора. Если она не сделает то, что мне нужно, я потеряю все.

А я не собирался этого делать.

«Я не сделаю это».

Закрыв дверь своего серебристого «Порше», я завел двигатель. Отъехав от «Тигрицы», я направился вниз по улице Темзы. Дорога была безжизненной, никаких других автомобилей не было. Выскочив на четвертую трассу, я вжал педаль газа в пол, увеличивая скорость с каждым переключением передачи.

Гнев в моей груди сочетался с растущей стрелкой на циферблате: пятьдесят, шестьдесят, семьдесят миль в час, и я не собирался останавливаться. Каждый вдох был наполнен волнением, а также холодным воздухом, который пронзал меня, превращая кровь в моих жилах в лед.

Я любил быструю езду. Воздух в лицо и мощь под капотом – это была еще одна хорошая вещь, которую можно было сравнить с сексом. Можно было сказать, что я поддался порыву, когда начал мчаться вперед.

Это чувство... момент, когда вены начинали твердеть, и ты думал, что они могли бы выглянуть на поверхность. Мне всегда этого было недостаточно.

У меня были проблемы с уличными гонками и полицейскими. Но когда ты двадцатипятилетний парень и сын миллиардера, люди начинали тебя узнавать. Это помогало мне выбираться из дерьмовых ситуаций. Мне требовался всего один телефонный звонок, ведь у моего отца был лучший юрист в городе. Я никогда не проводил больше часа в обезьяннике.

Никаких записей моих заездов, ничего не оставалось. У моей семьи было слишком много денег. Они же и помогали нам сохранять наше доброе имя, ведь отец не хотел, чтобы оно было запятнано поступками, которые я совершал. Это было бы плохо для компании, и особенно для него.

У человека с его властью должен был быть сын, который будет так же уважаем, и которому он сможет передать свое дело. Проблема была в том...

Что я не хотел этого, и никогда не захочу.

Я не видел себя в костюме осла, который проводил больше времени в офисе, чем наслаждался радостями жизни. Что за жизнь такая?

Все время сидеть за столом и заниматься документами, а не кисками? Нет, спасибо.

Мой отец ненавидел того, кем я стал. Он думал, что я должен был быть более успешным, особенно после новости, которую отец на меня вывалил, и которая засела у меня в голове.

Папаша ненавидел меня.

Наверное, поэтому отец сбросил гребаную бомбу на меня несколько месяцев назад, в мой чертов день рождения.

–Хиган, пора тебе начать думать о своем будущем. О своем наследнике,– слова отца послали озноб по моему позвоночнику.

Я был единственным ребенком; его сыном, который должен был унаследовать кучу денег. Мне хватило бы их на три жизни.

Наследство? Я не был уверен, к чему он клонил, но родитель не стал ничего приукрашивать. Отец поболтал в бокале вино, вдохнул его аромат, а затем сделал глоток и продолжил:

–Ты должен что-то сделать с собой. Ты не можешь потратить свою жизнь на развлечения. Я усердно работал и тебе трудно понять, сколько я сделал. Я хочу внука, Хиган. И если у тебя не будет для меня наследника, ты будешь отрезан от всего. Ты ничего от меня не получишь. Ничего.

С Днем Рождения меня, да? Гребаный ребенок!

Он ожидал от меня ребенка!

Это было чем-то, о чем я никогда не думал. Я ел киски, будто это шведский стол для одного; я любил женщин, всех женщин. А он хотел, чтобы я подарил ему внука!

Я не мог поверить, что ему хватило смелости попросить у меня это.

Сначала я подумал, что он пошутил. Гортанный смех вырвался у меня из горла, и я запрокинул голову назад, шлепнув рукой по бедру.

«Он же не серьезно!»– подумал я.

Но это было до того, как он показал мне юридически заверенный документ от своего адвоката. Документ, в котором говорилось, что для меня закрыты все счета, если только я не произведу на свет наследника. Вот тогда я понял, что он был серьезен. Это была не шутка или очередная уловка, чтобы заставить меня найти себе работу.

Отец по-прежнему сидел неподвижно: глаза как бетон, и губы, сжатые в тонкую линию как лист бумаги. А моя мать смотрела в пол, будто воды в рот набрала. Она нервно сглотнула, и ее лежащие на коленях руки задрожали.

У меня упала челюсть, а сердце забилось в неверии. Как он мог так поступить со мной? Как он мог взвалить все это мне на плечи?

Документ был предельно прост. Я должен был подарить семье наследника. Если я не выполню свою часть договора, то компания станет собственностью его лучшего друга, его адвоката-членососа – Джеральда. Ему достанется все, что предназначалось мне. А я буду подбирать объедки, без доступа к фондам.

Это было неправильно! Несправедливая просьба, нет,требованиеот своего собственного, единственного сына.

Мне вспомнилось, как закипала кровь в моих венах, а волна электричества прожигала сердце. Я кричал на него через стол, называл мудаком, куском дерьма за то, что он скинул это на меня в тот момент, когда я был не готов. Отец не мог заставить меня зачать ему наследника. Это было безумием!

Вскинув руки, я рванулся с места, отчего стул с грохотом упал на пол. Каждый, кто был в ресторане, уставился на нас. Это был первый раз за вечер, когда заговорила мама, она умоляла меня расслабиться и просила не устраивать сцену.

Сцену. Он только что сказал мне, что я должен завести ребенка, или потеряю все. Как, нахрен, она думала, я отреагирую? Буду сидеть, улыбаться и кивать?

Мой отец всегда хотел, чтобы я был его точной копией, но я не был. Он ожидал, что я пойду в колледж, стану его партнером, и, в конце концов, приму бразды правления компанией. Это были его мечты, разве он спрашивал меня, чего хотел я?

Нет.

Он никогда не спрашивал, чем я хотел заниматься по жизни или что мне нравилось, он даже не знал, насколько сильно я наслаждался гонками. Я пытался показать ему, просил его поехать со мной на гонку и на дрэг-стрип в Нью-Гэмпшир. Тогда он просто разбушевался о том, какой это было чушью, и что даже безмозглая обезьяна могла заниматься этим.

Я не хотел быть привязанным, я не был создан для этого.

Как он мог так поступить со мной? Со своей собственной плотью и кровью?

В мире были миллионы женщин. Почему я должен был выбрать только одну? Я хотел засунуть свой член в каждую, в каждую до последней.

После того, как отец сбросил на меня эту бомбу, я выбежал из ресторана и не появлялся дома два дня. Часть меня боялась, что если я увижу его раньше, чем остыну, то сделаю то, о чем в последствии пожалею. Остальная же часть меня просто хотела утонуть в кисках. В большом количестве кисок.

Не известно, сколько еще я был бы свободен, прежде чем ее бы у меня отняли. Изучая документы, я читал их снова и снова. Он указал дату, когда должен появиться наследник, но он кое-что забыл. Кое-что очень важное... девушку.

И вот тогда я понял, что ответ всегда был у меня перед глазами. Я был сыном миллиардера, и у меня не было никаких проблем найти девушку, но что это будет значить?

Было так просто получить то, что мне нужно.

Я был уверен, что смогу найти и купить женщину, которая будет оставаться со мной до тех пор, пока не родит от меня ребенка. Я смог бы заплатить любую сумму той женщине, которую бы выбрал.

Я начал разведку с местных баров, стрип-клубов, любых мест, где я думал, что смогу найти подходящую женщину, которая будет отвечать всем требованиям. Она должна быть готова на что угодно ради денег. Таких женщин – пруд пруди, я не думал, что это окажется так сложно.

Но Куппер... Она приковала мой взгляд.

Ее идеальные сиськи вопили мне, чтобы я присосался к ним, когда она упала мне на колени; я был так возбужден, что пришлось плотнее сжать губы. Грудь Куппер была приподнятой, словно приглашала меня вгрызться в себя зубами или сжать пальцами.