- Все равно не спеши радоваться, - парировал рюкзак. - Комплименты часто делают тем, с кем не собираются иметь дела.

- А пожизнерадостнее нельзя покаламбурить?

- Можно, - легко согласился рюкзак. - Эта рыженькая в поезде вместе с комплиментом могла бы и адресок подарить.

- Так еще не поздно исправиться, - заметил загорелый. - Вон же она!

Загорелый с рюкзаком догнал на трамвайной остановке рыжую красавицу, попросил у нее адрес, получил его, посадил улыбающуюся в трамвай и двинулся дальше.

- И ты готов идти к ней в гости? - обратился он к рюкзаку.

- До сих пор не веришь? - донеслось оттуда. - Две недели в горах тебя не убедили?

- Да как тебе сказать... Не боялся. Домой не просился. Скучать не давал. Понимал меня, как будто...

- Э-э, батенька, ищешь, к чему бы придраться!..

- И все же, - сказал загорелый, я ждал большего.

- А именно?

- Неужели забыл?

- А-а-а, - пропел рюкзак. - Святая святых... Жгучая тайна... Знаешь, было так хорошо, что я об этом ни разу не подумал. Боже мой, первый раз в жизни - горы, ветер, солнце, этот роскошный камнепад...

- Который нас чудом не накрыл!..

- Да плевать! Это была жизнь, достойная жизни! Не согласен?

Загорелый облегченно засмеялся:

- Как же я могу быть не согласен, если в этом - моя идея?! Совсем не важно, что ты не определил наш секрет по имени. Главное - ты его правильно почувствовал... Вот тебе тема для размышлений чувства разума! Мне доступен анализ, тебе чувства. Это на уровне открытия. Значит, все в порядке!

- Так что же, - голос из рюкзака зазвучал надеждой, - осталось вернуть меня на место, и будем жить дальше?

- Разумеется. Только вот наше тело проголодалось.

Человек с рюкзаком завернул в столовую. Когда он покончил с обедом, рюкзаку было предложено сначала зайти в гости и закрепить знакомство с рыжей красавицей, а уж затем...

- Прошу тебя, - взмолился рюкзак, - никаких красавиц и никаких "затем"! Во-первых, представь ощущения человека, к которому ввалится гость без разума...

- С разумом в рюкзаке, - поправил загорелый.

- Это одно и то же. Тело, начиненное только эмоциями, может быть привлекательно только односторонне...

- Гармонии возжаждал? Похвально. Но ты сказал: "Во-первых"...

- А во-вторых, пора бы и меня пощадить. Две недели такой бесприютности...

- Вдвойне похвально, - оценил загорелый. - Все больше уверяюсь, что до тебя многое дошло. Даже начинаю верить, что теперь мы с тобой поладим.

- И день сегодня рабочий, - напомнил рюкзак. - Институт открыт...

- Хорошо! - Загорелый решительно встал. - Идем в институт. Совместимся, сходим в парную... А в гости двинем вечерком, да?

В рюкзаке - радостный всхлип.

И вот они в институте. То есть не они, а он, загорелый и обветренный в горах Знаток прекрасного и Светило точных наук. В его опечатанной лаборатории осталась настроенная аппаратура, с помощью которой он собственную душу отделил от тела. Но теперь душа на месте, а в рюкзаке, небрежно заброшенном за плечо, томится и перевоспитывается разум холодная, ненасытная субстанция, лишенная сострадания, озабоченная когда-то лишь поиском истины. Похоже, однако, что, уступив душе свое место, помыкавшись без тела, разумная составляющая Знатока серьезно изменилась к лучшему, проще говоря - подобрела.

Загорелый и обветренный, ни к кому в институте не заглядывая, достал из кармана ключ и заперся в своей лаборатории. Там он немедленно развязал рюкзак и опустился в кресло. Освобожденный Призрак расположился в кресле напротив. Он был небрит и нечесан, худ лицом, глаза блестели.

- Ты больше похож на духовную составляющую, усмехнулся бритый, мытый, загорелый и обветренный.

- Зато тебе жаловаться не на что, - Призрак вздохнул. - Ты всего достиг.

- Не скажите, батенька. Идеал недостижим - это во-первых. А во-вторых и в - остальных, чувство удовлетворенности, если оно не преходяще, ведет человека к деградации. Совпадает?

- По форме-то совпадает, - Призрак поморщился. - Да трудно мне представить, чего еще можешь хотеть ты, лишенный аналитичности. После гор сходить в море? После рыжей девицы узнать пегую? Или серую в яблоках? Вместо коньяка пожелать мартини?

Загорелый засмеялся.

- Разумеется, разумеется, разумеется. И моря хочу, и пегую в яблочках, и мартини, и в парную желаю, и еще много чего. Однако без тебя все это пресно. Не вижу, почему надо хотеть только чего-то непостижимого? Мне кажется, когда мы были в этом теле вместе и ты притеснял меня, ты хотел еще меньшего, чем я.

- Меньшего?!

- Именно. Ты хотел всего лишь Истины. Мистической Истины, ради которой не жалел ни себя, ни окружающих. Только послушай, какое дикое созвучие: "Ничего, кроме Истины". Да что она такое, кто она такая? Знал ли ты, ради чего истязаешь материю?

- Мне казалось, знал, - пробормотал Призрак смиренно.

- А теперь что тебе кажется?

- Теперь я сомневаюсь. Во всем, кроме того, что материя существует.

Несколько минут стояло молчание, только гудели разогреваемые приборы и чуть потрескивала единственная свеча на осциллографе. Занавеси на окнах Знаток, входя, не поднял, но большего света ему теперь не требовалось все необходимые данные он держал в памяти, а рукоятки приборов легко находил ощупью.

- Что ж, - сказал наконец загорелый, - аппаратура готова. Прости за душеспасительную беседу, если она тебе таковой показалась... И давай соединяться. Командуй, что где подключать.

Глаза Призрака мрачно блеснули, он пружинно встал, приблизился спереди вплотную к загорелому, повернулся к нему спиной, вытянул руки и велел двойнику сделать то же самое.

- Теперь выполняй мои движения.

Ведомый призраком разума, человек затягивал клеммы и застегивал манжеты на запястьях, потом щелкал тумблерами и крутил рукоятки...

Последний щелчок, мигнули лампы - и Призрак растворился в теле.

- Ну вот и все, - сказал Знаток голосом Духа и потянулся к рубильнику.

- Ошибаешься, - ответил он сам себе другим, прежним голосом и ударил себя по руке. Лицо его исказилось яростью, которая легко стерла мелькнувшую было обиду.

- Не выйдет! - простонал голос Духа.

- Уже вышло! - был ответ. - Пошел вон!

Руки Знатока уверенно пробежали по тумблерам и рукояткам, снова мигнули лампы, и опять их стало двое... Только теперь бритый, мытый, загорелый и обветренный ошеломленно заколебался в воздухе, а бледный, обросший и нечесанный с мрачным видом содрал манжеты и датчики, отключил аппаратуру, отшвырнул ногой рюкзак и тяжело опустился в кресло. На худом лице горели ненасытные глаза, дышал тяжело.

- Ну, и чего же ты добился? - спросил Дух.

- Скоро увидишь, - был ответ. - Только отдышусь. А вот ты не добился ничего.

- Кому ты сделал хуже, несчастный?

- Ошибаешься, - был ответ. - Несчастным я прожил всего две недели. Правда, вполне несчастным. Боже мой, только вспомнить - две недели долой! Из такой короткой жизни! И ведь все уже было готово! Оставалось только подключиться - и я давно владел бы Истиной! Так нет, меня дернуло тащиться с тобой куда-то в пустыню - лишь затем, чтобы узнать, что твоя жалкая тайна тайн, твоя великолепная святая святых всего лишь мифическое единство двух врагов!..

- Враг был только один, возразил Дух. Враг самому себе.

- Сло-ва-а-а, - протянул Знаток. Он переплел вытянутые ноги и расслабился. - Как они мне надоели... Но ладно, говори что хочешь. Дело сделано, я опять свободен... Ты только послушай, какое слово: "Свободен"!

От волнения Дух потерял форму. Его тело заколебалось, черты лица смазались. Но он взял себя в руки и спокойно возразил:

- Ты был свободен. Когда рядом был я. Но ты рвался в рабство. Получай же: теперь ты раб своих страстей. И без меня они очень быстро тебя погубят...

Он на минуту замолк, но хозяин тела снисходительно покивал:

- Давай, давай. Твоя очередь меня развлекать. Скажи, что я пожалею. Скажи, что я обманул, когда сказал, что у меня появились сомнения. Только я не обманул. Я действительно всю жизнь сомневаюсь во всем, кроме того, что материя существует. Но сомнения - самое ненавистное, что есть на свете! Поэтому в тело я тебя не пущу, пока не приведу мир в порядок... Можешь сказать, что обнаружил у меня задатки совести. Давай-ка, взови к этому заморышу - может быть, он откроет тебе дверь...