Валентин ПИКУЛЬ

Мясоедов, сын Мясоедова

В Московском училище живописи, ваяния и зодчества ожидали визита высокого начальства, когда в кабинет князя Львова, директора училища, ввалился швейцар и пал в ноги:

- Ваше сятество, стыда не оберемся.., избавьте!

- В чем дело, милейший? - удивился князь и только тогда заметил, что швейцар перепоясан, словно кушаком, толстою железною кочергой. - Да кто ж это тебя так, братец мой?

- Опять Ванька... Мясоедов, сын Мясоедова! Завязал курям на смех, а мне-то каково в дверях гостям кланяться?..

Владимир Милашевский писал: "Оригиналом из оригиналов, уникумом, перед которым все меркло, был художник Иван Мясоедов", сын знаменитого передвижника Григория Григорьевича Мясоедова.

Г. Г. Мясоедов был человеком сложным, в общении невыносимым; его резкий самобытный характер иногда оказывался даже для друзей и близких тяжел не по силам. Не ужившись с первой женой - пианисткой, он сошелся с молодой художницей Ксенией Ивановой, которая в 1881 году родила ему сына Ивана. А далее начинаются загадки, которые можно истолковать лишь причудами большого таланта. Григорий Григорьевич не позволил жене проявлять материнские чувства, мальчику же внушал, что его мать - это не мать, а лишь кормилица. Не отсюда ли, я думаю, не от самой ли колыбели и начался острейший разлад между отцом и сыном?..

Наконец Г. Г. Мясоедов безжалостно оторвал ребенка от матери, доверив его заботам семьи своего друга - пейзажиста А. А. Киселева (тогда еще москвича). Это случилось, когда Мясоедов позировал Репину для картины "Иван Грозный и сын его Иван". Облик художника воплотился в облике царя-убийцы, а позже Мясоедов вспоминал:

- Илья взял царя с меня, потому что ни у кого не было такого зверского выражения лица, как у меня...

А семья Киселевых была талантливая, веселая, многодетная. Софья Матвеевна, жена художника, решила заменить Ване родную мать. Казалось, этот отверженный подкидыш, попав в общество сверстников, здесь и обретет счастливое детство. Но этого не произошло... Я позволю себе сослаться на записки Н. А. Киселева, сына пейзажиста, который в Ване Мясоедове встретил ребенка, не желавшего признавать слово "нельзя". На каждое "нельзя" он отвечал гнусным, противным воем. В нем сразу же "стали выявляться его отрицательные стороны, чего так боялась моя мать. Он оказался абсолютно невоспитанным.

Ни в малейшей степени ему не были знакомы самые примитивные правила поведения". Сколько ни билась с ним добрейшая Софья Матвеевна, ничего не получалось, и у нее скоро опустились руки:

- Исчадье ада! Что из него выйдет - подумать страшно...

В ту пору передвижники жили единой дружной семьей (разлады в их Товариществе возникли позже). Когда устраивались выставки картин в Москве, это событие отмечалось добрым застольем в доме Киселевых - шумно, весело, празднично. Детей кормили отдельно от взрослых, но гости пожелали увидеть сына своего собрата - Ваню Мясоедова. Николай Маковский больше других упрашивал Софью Матвеевну:

- Да покажите нам его... Что вы прячете?

- Прячу, ибо знаю, что добра не будет.

- А все-таки покажите, - настаивал Маковский.

Мясоедов, сын Мясоедова, был представлен гостям. Но глядел на всех волчонком, исподлобья. Убедившись, что смотрины его закончены, мальчик вдруг шагнул к Николаю Маковскому, одетому лучше всех, вытер сопливый нос об рукав его сюртука... Это была уже не шалость капризного ребенка - это было умышленное злодейство. Софья Матвеевна при всех расплакалась.

- Чаша моего терпения переполнилась...

После этого казуса Мясоедов забрал свое немыслимое чадо от Киселевых и в 1891 году пристроил его в полтавское реальное училище, которое Ваня и закончил, не блистая аттестацией. Но "искра божия" уже была в душе Мясоедова-сына, и юноша, оставив тихо дремлющую Полтаву, поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Киселевы тогда уже перебрались на берега Невы, учителями Ивана стали превосходные мастера - Н. А. Касаткин и В. Н. Бакшеев.

Бакшеев говорил Григорию Григорьевичу:

- Ваш сынок Ваня - ах, какой это талантище!

- Несчастье мое, - отвечал Мясоедов-отец...

А ведь Бакшеев не льстил маститому передвижнику, его сын получал высшие оценки в живописи и в рисунке. Бакшеев не стал допытываться, в чем отец видит "несчастье", но в своих мемуарах отметил: "Он боялся, что его сын пойдет по пути артистов цирка и бросит живопись..."

"Дубина!" - отозвался отец о сыне.

Правда, что Ванечка рос богатырем. Его физическое развитие совпало по времени с развитием русского спорта, когда чемпионаты силовой борьбы становились праздниками для народа. Иван все чаще отрывался от мольберта ради цирковой арены. Феноменально могучий от природы, он увеличивал силу беспощадными тренировками. Его внимание обратилось к античному миру, потому что там царил культ человеческого тела.

Иван освоил греческий язык, дабы легче проникнуть в древний мир гармонии и красоты. В цирках он выступал за деньги, как профессиональный борец, под псевдонимом "де-Красац".

Отец, узнав об этом, презрительно фыркал:

- Чемпион мира и окрестностей...

Иван Мясоедов своего добился, его фигура обрела удивительную гармоничность, он походил на Геркулеса. Я вот думаю: что это - мода, поветрие? Ведь тогда же портретист Браз ударом кулака разрушал камины и печи, Машков и Кончаловский (еще молодые ребята) изображали себя обнаженными, демонстрируя свои мышцы, а наш чудесный мастер Мешков на своих плечах относил на водопой жеребенка и таскал его к реке до тех пор, пока жеребенок не превратился в коня...

"Художник должен быть сильным!" - утверждал Иван, Летние каникулы он проводил в полтавской усадьбе отца, отношения с которым не были еще враждебными, но становились все холоднее. Гуляя в саду, стареющий художник постоянно спотыкался о разбросанные гири, которые даже нельзя было убрать с дороги (так они были массивны).

- Дурак! - кричал он сыну.

Отец был не прав. И напрасно упрекал сына в том, что его интеллект растворился в мускулатуре. Изучив греческий язык, Иван уже постигал итальянский. Известный актер В. Гайдаров бывал тогда в Полтаве и в своих мемуарах отметил, что Ивана окружало интересное общество. Именно здесь он встретил режиссера Н. Н. Евреинова, друзьями Ивана были и Волкенштейны, представители культурной семьи с давними революционными традициями... Мало того, Иван Мясоедов печатался в популярном журнале "Геркулес", в котором выступал и Максим Горький - с призывом быть сильными и здоровыми: "Было бы чрезвычайно хорошо, если бы мы, русские, усвоили этот девиз!"

Пропагандируя культ красоты и силы человеческого организма, Иван Мясоедов сочинил "манифест", который и был опубликован Евреиновым - для всеобщего сведения. Работая в цирках, Иван Мясоедов ставил на аренах мифы Древней Греции с участием акробатов в икарийских играх, смело вводил под купол воздушных красавиц в античных хитонах... Он и сам был красив! Подчеркивая это, он сделал на лице, вокруг глаз, голубоватую татуировку, чтобы его упорный взгляд казался демоническим и загадочным. Все это лишь бесило старого передвижника, своим полтавским друзьям он говорил:

- Нет, это не мой сын, а какое-то отродье. Я человек слабый, болезненный.., откуда взялся этот верзила? Художника из него никогда не выйдет, а что выйдет - неизвестно!

***

В 1901 году богатыря охотно приняла под свою сень Петербургская академия художеств, он попал на выучку к В. Маковскому, который не затруднялся в выборе сюжетов для учеников.

- Да что вы, темы найти не можете? Посадим натурщиков за стол, пусть пьют чаек - разве не сюжет для картины?

Рисунок преподавал "свирепый" профессор Гуго Залеман.

- Сегодня рисуем человеческий скелет, - объявил он.

- Простите, но я пейзажист, - сказал кто-то.