такая кроха, и сумела прибрать к рукам самого Уразова.

Семья у Александры Петровны была небольшая: муж, слесарь автобазы, и пятилетний сынишка Коля. Александра Петровна нередко задерживалась на работе, - муж с сыном приходили встречать ее. Он, высоченный детинушка, усаживался у ворот, закуривал; сын, мужчина весьма самостоятельный, бежал разыскивать мать, случалось - пропадал, заигравшись с детдомовскими, и тогда уже мать отправлялась разыскивать его. Домой белоголового черноглазого беглеца вели за руки, - находя и в этом забаву, он подпрыгивал, крутился, как на трапеции. Иногда до центра шла с ними и Софья Маркеловна, ей-то вообще спешить было некуда.

Вот так же, по дороге, она и узнала однажды, почему Александра Петровна перешла в детдом - до этого она работала в райфинотделе.

- Сергей Николаевич уговорил, - рассказывала она, удерживая за руку нетерпеливого сынишку. - В райфо он частенько бывал. Присматривался, присматривался, а потом и предложил. "Переходите, говорит, к нам, Александра Петровна. Нам нужен не просто бухгалтер, - нужно, чтобы у бухгалтера душа была. У нас - дети. По-моему, говорит, вы - такая". Знаете ведь, как он убедить может! Скажет, взглянет - а ты с ним и согласишься. Да ведь еще предупредил, что на пятерку зарплата меньше.

Пошла! С Герой вон посоветовалась, он говорит - бог с ней, с этой пятеркой, обойдемся...

Забегая к Софье Маркеловне - чем-нибудь подсобить либо просто проведать, Александра Петровна пытливо расспрашивала, как они, первые воспитатели, начинали, в каких условиях работали - впоследствии именно она и надоумила написать историю детдома. Вспоминая, Софья Маркеловна увлекалась сама, рассказывала, как спасали ребятишек от сыпного тифа, как уходили последние монашки, как в начале тридцатых годов под Загоровым объявилась какая-то банда и по ночам во дворе детдома дежурили вооруженные милиционеры. Александра Петровна слушала, ахая, округлив от удивления и страха глаза, - более внимательной слушательницы и такой открытой непосредственности Софья Маркеловна, пожалуй, не встречала.

Три года спустя в семье Александры Петровны прибавилось двое ребятишек. Нет, она не родила их - просто они с Германом взяли на воспитание двойняшек, усыновили их.

Пятилетних Олю и Федю Брусиловых привезли в детдом летом из соседнего района - там в одном селе случился большой пожар. Когда занялся дом Брусиловых, мальчонка, набегавшись, спал, сестренка играла с подружками у двора. Люди, в том числе и мать двойняшек, были в поле; подслеповатый соседский дедок вынес перепуганного полузадохшегося мальчика, когда изба была полна дыму. Беда, говорят, не ходит в одиночку. Бежавшая впереди всех с искаженным от ужаса лицом Брусилова увидела неподвижно лежавшего на траве сынишку, судорожно глотнула, упала и больше не поднялась. Весной, в половодье, спасая трактор, погиб ее муж, отец двойняшек, - для одного сердца всего этого оказалось лишку.

Оля освоилась в детдоме быстро, а с Федей было сложнее. По ночам он вскрикивал, просыпался, днем старался забиться куда-нибудь в угол, часто плакал; врачи начали поговаривать, что мальчика нужно отправить в специальный детприемник. Судьба двойняшек-сирот взволновала весь коллектив и, конечно же, Александру Петровну. Позже, словно оправдываясь, она рассказывала Софье Маркеловне:

- Положила я ему руку на голову, погладила его стриженый затылочек, он и притих. Так у меня - верите - внутри словно перевернулось что!..

Договорившись с воспитательницей, Александра Петровна забрала ребятишек на выходной день к себе домой. Белобрысенькая Ольга мгновенно подружилась с Германом, засопевшим от удовольствия, когда она обхватила его шею, недаром, похож, поговаривал, что пора бы им обзавестись дочкой, пока молодые. За похныкивающего мальчика безо всякого инструктажа со стороны родителей, просто по своей общительной натуре - по старшинству - взялся восьмилетний Коля. Он показал и щедро разрешил перетрогать все свои богатства - начиная с пластмассовых ружей и пистолетов, почти всамделишной, играющей гармошки и кончая всякими непонятными железками, уже не купленными, а благоприобретенными. Пе~ рестав похныкивать, сосредоточенно насупившись, Федя погладил спящую на крыльце кошку; походил по огороду, диковато присматриваясь и принюхиваясь, неожиданно - впервые за эти недели - засмеялся, отыскав на гряде зеленый огурец. Потом вместе со всеми охотно ел скороспелую похлебку, пил чай, здесь же, за столом, и сморившись.

- Жалко ребятишек, - тихонько подтвердила Александра Петровна, вытирая посуду.

Утром они полюбовались, как сладко спали они, все трое, как спокойно, в частности, спал Федя, ни разу за ночь не проснувшийся и не вскрикнувший. С легким сердцем оставив их на попечение мужа, Александра Петровна пошла в детдом: надо было сказать Орлову, что двойняшки у нее, - накануне директор уезжал в Пензу, и увела она их без его ведома. Главное же - сказать, порадовать, что мальчик ведет себя спокойно, и, может быть, полезно еще несколько дней подержать их у себя?

Как она и рассчитывала, Сергей Николаевич был в детдоме - по воскресеньям он приходил на час-другой, но приходил обязательно. Александра Петровна поспешила выложить ему свою новость, - Орлов сразу же охладил ее пыл:

- Знаю. И очень не одобряю, Александра Петровна.

- Почему? - Голос у нее от обиды, от несправедливости дрогнул. Если б это сказал кто-нибудь другой, а то ведь Орлов, Орлов! - Вы посмотрели бы мальчика не узнать!

- Верю, Александра Петровна. - Директор, как всегда, когда был недоволен, потер пальцами открытую шею. - А вы подумали, как малыш почувствует себя завтра, когда приведете его назад? Поручитесь, что ему еще хуже не станет? На одну травму накладываем следующую. Вот что это такое.

Орлов говорил, не повышая голоса, даже мягко, и как обычно за этой мягкостью четко проступала твердь; произнесенная еще более деликатно заключительная просьба его прозвучала, как прямое распоряжение:

- Убедительно прошу вас, Александра Петровна: не делайте больше так. Даже когда меня нет.

- Тогда я их себе возьму! - поочередно побледнев и вспыхнув, выпалила Александра Петровна.

- Это как же - возьмете? - Орлов упрекнул: - Они не вещи, Александра Петровна. Дети.

- Оставлю их у себя! Усыновим их с Германом!

То, что подспудно, для самой Александры Петровны неведомо, тайно вынашивалось в подсознании, в душе, сказалось вдруг просто, ясно, да так, что от ликующей этой ясности голос ее зазвенел.

- Не горячитесь, Александра Петровна, - пытался остановить ее Орлов. Это очень ответственно. Трудно.

А экспериментировать - недопустимо.

- Я - экспериментировать?! - Александра Петровна снова вспыхнула и побледнела.

- Ну дай бог тогда. - Орлов пристально посмотрел на взволнованную женщину, словно дослушивая, выверяя все, что она не досказала, зачем-то поднялся. - Дай бог тогда, Александра Петровна!..

В детский дом двойняшки больше не вернулись. После того как были закончены необходимые формальности, Орлов торжественно - на совете воспитателей - вручил Александре Петровне приданое для малышей, одежду и обувь, пожелал, чтобы родители вырастили хороших людей. Женщины прослезились, Софья Маркеловна при всех расцеловала свою Сашеньку, растроганно покряхтывал высоченный Герман, от смущенья сутулясь...

А через несколько дней маленькое семейное торжество Александры Петровны с мужем, да и всего коллектива детдома, было самым нелепым образом омрачено. В областной отдел народного образования поступила анонимка о том, что директор Загоровского детдома и его главный бухгалтер безнаказанно транжирят государственное имущество, устраивают незаконные подарки. Прибывший по этому поводу инспектор облоно пришел в детдом с работником ОБХСС. Оба вели себя предельно тактично, фальшивка, конечно, как мыльный пузырь при первом прикосновении - сразу же лопнула, но настроение людям было испорчено. Чаще чем обычно потирал ноющую шею Сергей Николаевич; закрывшись руками, горько плакала за своим столом Александра Петровна, возмущенно гудел весь детдом. На следующее утро Александра Петровна принесла из дома узел с детскими рубашоночками, штанишками и ботинками, не слушая сердитых увещеваний Орлова, сдала его под расписку завхозу Уразову.