- За что ж ты, вор, моего сыночка сгубил?
Рычков стал плакать. Пугачев тоже заплакал. Об этом Петр Иванович тоже не забыл помянуть в "летописи", признавая, что "нашел я в нем (в Пугачеве) самого отважного и предприимчивого казака...". Но поездка Рычкова в Симбирск вызвала очередной скандал с оренбургским губернатором Рейнсдорпом:
- Вы зачем таскались туда без моего понуждения?
- Меня звал в Симбирск граф Панин, чтобы я изложил "экстракцию" о событиях в Оренбурге во время осады.
- Почему об осаде Оренбурга не меня, губернатора, а вас, моего чиновника, сиятельный граф изволил спрашивать?
- Значит, - отвечал Рычков, - историкам и писателям больше доверия, нежели персонам вышестоящим...
Петр Иванович отказал Рейнсдорпу в цензуровании своей рукописи "Осада Оренбурга", не пожелал восхвалять деяния начальников, как не стал порочить и восставших. Советский историк Ф. Н. Мильков писал: "Рычков отличался большой принципиальностью в научной работе. Он не побоялся пойти на открытый конфликт с губернатором, только чтобы в своих исторических сочинениях не искажать действительности, не подправлять ее в интересах бездарной администрации..." Рейнсдорп клеветал на него Петербургу: "Для меня его хартия (история осады Оренбурга) до сих пор остается тайной, из чего я с уверенностью вывожу, что он, по своему обыкновению, наполнил ее сказками и лжами". Рычков оправдывался перед Петербургом: "Я во всю мою жизнь ласкателем и клеветником не бывал, держусь справедливости..." Рейндорп не уступал.
- Только в могиле, - бушевал он в канцелярии, - такой человек, как Рычков, расстанется со своею черной душою...
Рычков был уже в могиле, когда его рукопись попала в руки поэта Пушкина. "Я имел случай ею пользоваться, - писал поэт. - Она отличается смиренной добросовестностью в развитии истины, добродушным и дельным изложением оной, которые составляют неоценимое достоинство ученых людей того времени". Издавая свою "Историю пугачевского бунта", Пушкин опубликовал в приложении к ней и записки Рычкоза об осаде Оренбурга...
Так в нашей истории Петр Иванович невольно совместил свое историческое имя с именами Ломоносова и Пушкина!
Рычкову исполнилось 63 года, а он давно чувствовал себя стариком: слишком уж много выпало тревог и волнений в жизни бухгалтера, историка, географа, чиновника, писателя, мужа двух жен и, наконец, отца многих детей. В феврале 1773 года, выходя из канцелярии, он на обледенелом крыльце неловко оступился и повредил себе ногу. С тех пор превратился в инвалида: с одного боку опирался на костыль, с другой стороны его поддерживал слуга... "Впрочем, - записал он, - домашнее мое упражнение состояло большею частию в сочинении топографического словаря на всю Оренбургскую губернию":
- Оставлю после себя народный лексикон, каким народ выражает географические понятия и названия...
Лексикон занял 512 листов бумаги, и Екатерина II, получив его копию, распорядилась выдать из казны 15 000 рублей.
Петр Иванович от такого подарка не отказался:
- Но чую, что смазывают меня перед дальней дорогой, яко старый шарабан, чтобы не сильно скрипел. Да и то верно - с местной критикой мне не ужиться...
В марте 1777 года Рычков указом императрицы был назначен "главным командиром" екатеринбургских заводов на Урале.
Это было видное повышение, но это было и заметное удаление.
Отказываться нельзя, и он поехал вместе с женою... Приехал на новое место и слег. Елена Денисьевна плакала.
- Не рыдай, Аленушка! - сказал ей Рычков, - Устал я от жизни сей.., не оставь меня здесь. Отвези на родину.
- Никак ты обратно в Вологду захотел?
- Я и забыл про нее.., увези меня.., в Спасское...
Он закрыл глаза так спокойно, будто уснул. Его отвезли в те края, где он прославил себя, и похоронили в селе Спасском, где журчал чистый ключ-родник, где тревожно гудели медовые пчелы. Многочисленные потомки немало гордились славой своего предка, но сохранить его могилу не смогли. Уже в 1877 году некий Р. Г. Игнатьев не обнаружил на могиле Рычкова даже надписи... Так она и затерялась для нас, и мы уже не можем поставить памятник!