- Вот, кум, как ноне-то женятся. Жених с невестой целуются, а промеж них и дите уж бегает.

Илья покосился - Анна, разговаривая с подружкой, ничего не слышала, потихоньку вышел из-за стола, незаметно поманил плюгавенького, порядком уже поднабравшегося кладовщика в угол.

- Вот что, Андреич, - сохраняя на лице, для всех, улыбку, сдавленно сказал Илья. - Есть такое правило:

где едят - там не гадят. Ясно? Или язычок прикуси, или выматывай... поздорову!

Кладовщик закивал, заюлил, не желая лишаться дарового угощения, и, минуту спустя, вернувшись на свое место, объяснял соседу:

- По хозяйству кой о чем советовались. Ба-ашкавитый мужик!

Гости разошлись далеко за полночь. Анна сама погасила лампу и, мягко удерживая сильные настойчивые руки Ильи, зашептала:

- Илюша, подожди! Ну погоди!.. Я хотела тебе сказать... Вася - не мой сын, приемный. Тетя работала в доме малюток, усыновила его. А потом умерла. И я его - вместо сына... Чтоб никто не знал. И он не знал... А так у меня - никого не было. Никогда не было...

Уклоняясь от быстрых, посыпавшихся на нее, как град, поцелуев, Анна наконец сказала все, что хотела, и, облегченно всхлипнув, горячим лицом доверчиво ткнулась Илье куда-то под мышку...

Уснул ли Илья в ту ночь, он не помнил, но поднялся, как всегда, рано, едва за окном рассветало. Анна спала, приоткрыв губы, чему-то улыбалась.

Илья оделся, подошел к кровати Васятки, поправив на нем одеяло, покачал головой. Никогда, ничем не отличит он малыша от своего ребенка, который будет у них с Анной! И, неся в себе какую-то упругую звенящую радость и легкость, вышел на улицу, не зная, что уже через минуту, защищая эту радость и легкость, он тяжело, наотмашь ударит своего лучшего друга.

- Сидите, а я пойду Машку погляжу, последние дни дохаживает, - говорит Анна Семеновна.

Она уходит. Илья Акимович подкидывает в заглохший самовар углей, возвращается на свое место - против Максима Прокофьевича. Некоторое время приятели неторопливо обсуждают колхозные дела; Илья Акимович вдруг усмехается.

- Максим, - с любопытством приглядываясь, говорит он, - дело, конечно, прошлое. Василий ведь у Анны - приемный. Она девчоночкой была, как за меня вышла...

Совсем девчоночкой...

Если Максим Прокофьевич и удивляется, то самую малость, - внимательные, глубоко посаженные глаза его спокойно встречают настойчивый взгляд Ильи Акимовича.

Ответить он не успевает - взвизгивает дверь, Анна Семеновна трет темно-красные с мороза щеки, довольно жалуется:

- Вот прижигает, а! Вы чего это примолкли?

- Да нет, что ты, - уверяет Илья Акимович. - Беседуем.

Впервые за весь вечер подменив хозяина, Максим Прокофьевич берет бутылку, наполняет стопки, в том числе и третью, сухую.

- Давай, Анна Семеновна, за твое здоровье, - предлагает он и, подняв стопку, с почтением, а может быть, и больше, чем с почтением, смотрит на хозяйку.

Незаметно переглянувшись с мужем, Анна Семеновна улыбается, кивает:

- За свое здоровье что не выпить. Ну, все тогда будем здоровы!

Не жеманясь, она выпивает всю стопку и начинает аппетитно крушить белыми влажными зубами ядреный, облепленный семечками укропа огурец.

1961