— У тебя что, отнялся язык? — участливо поинтересовался Дилан, откладывая бумагу в сторону.

Айви тряхнула головой, сбрасывая оцепенение.

— Нет. — Сделав шаг вперед, она опустилась на кровать. — И я не ошиблась поворотом. Я зашла к тебе потому, что поняла: такого отличного шанса нам может больше не представиться. — Она набрала в легкие побольше воздуха и продолжила: — Я много думала после нашего разговора и решила, что то, как мы расстались с тобой, это… неправильно.

— Ты что-то предлагаешь?

— Да. Несколько минут назад у меня состоялся один разговор.

— Хорошо, но при чем здесь я?

— Не хочу вдаваться в подробности, но ты очень даже при чем, поэтому я хочу окончательно расставить все точки над «i».

— Понятно, — ровным тоном сказал Дилан. — Кажется, я начинаю догадываться… Ты хочешь продолжить наш вчерашний разговор? Но, насколько я помню, он ни к чему нас не привел. Мы снова не пришли к единому мнению.

— Ты абсолютно прав, — согласилась Айви. — Поэтому я хочу, чтобы мы к нему все же пришли. Пусть даже спустя десять лет.

— Зачем? — Дилан пожал плечами и снова взял документ в руки. — Что это изменит?

— Я не знаю, — призналась она. — Но после того разговора я много думала. Может, теперь, когда мы оба повзрослели, нам удастся избавиться от взаимных упреков и раз и навсегда разобраться с нашим общим прошлым и забыть о нем? Тогда, если в будущем нам доведется встретиться еще раз, мы сможем нормально общаться…

После некоторого молчания Дилан кивнул.

— Ладно, попробуем. Хотя, на мой взгляд, это бесполезная трата времени, потому что прийти к общему мнению нам удастся только в том случае, если я закрою свой рот и просто молча соглашусь со всем, что ты скажешь.

— И вовсе нет, — запротестовала Айви.

— Вот видишь, — удовлетворенно сказал Дилан. — Мы еще не начали говорить, а ты уже споришь.

— Хорошо. — Она подняла обе руки, словно сдаваясь. — С чего начнем?

— Может, с того, в чем мы едины?

— Дилан, мы спорили буквально обо всем!

— Разве? Насколько я помню, мы ни разу не спорили о деньгах. Ты постоянно меня пилила по поводу нескончаемых вечеринок и прогулянных занятий, но никогда о том, сколько денег я потратил. Денежный вопрос даже не встал во время бракоразводного процесса.

— Ты прав, — согласилась она. — Но это объясняется просто. Я знала, что ты богат, но я выходила замуж за тебя, а не за твои деньги, а после того как меня лишили гранта, посчитала унизительным принимать твою милостыню.

— На эту «милостыню» ты могла бы оплатить свою учебу и продолжить учиться, — заметил он. — Но ты не захотела, предпочитая устроиться на работу и сделать вид, что меня не существует.

— Ты не можешь винить меня за то, что у меня есть гордость.

— Гордыня, — поправил ее Дилан.

— Может быть, и так, — не стала спорить Айви, — но ты не вправе обвинять меня за то, что я не хотела повторения истории, которая постоянно стояла у меня перед глазами.

— Какой истории?

— Мы даже не говорили об этом, — усмехнулась она. — И еще удивляемся, что наш брак не удался. Знаешь, что мне сказала мама, когда я познакомила тебя с ней? Что ты очень похож на моего отца и у нас ничего не получится. Даже твои деньги не смогли изменить ее мнение.

— И что она сказала?

— Что ты слишком беспечен, легкомыслен и ненадежен. Что в один день ты просто уйдешь и не вернешься.

— Если твоя мать пилила отца так же, как ты меня, то нет ничего удивительного, что он не выдержал.

— Я бы не делала этого, если бы ты не давал мне повода, — возразила Айви. — Когда ты надел на меня обручальное кольцо, я окончательно осознала, что стала взрослой и, значит, должна действовать соответственно. На тебя же наш брак подействовал совершенно иначе. Тогда я впервые по-настоящему испугалась того, что совершила, поддавшись мимолетному импульсу.

— Возможно, тогда я понял, что кроме уздечки, которая была на мне с самого рождения, добровольно надел на себя еще и седло, которое еще больше ограничило мою свободу, — предположил Дилан. — А тут еще твое вечное недовольство и желание, чтобы все всегда было по-твоему. Это не могло мне понравиться, поэтому я, естественно, взбрыкнул.

— Наверное, я просто не учла одного обстоятельства… Ты был единственным ребенком богатых родителей, — продолжила Айви. — Это наложило свой отпечаток. Ты привык, что все всегда было по-твоему, и чем больше я хотела, чтобы ты изменился, тем сильнее начинал брыкаться.

— И кончилось это тем, что я просто закусил удила, — подхватил Дилан.

— Точно, — вздохнула Айви. — Да, наверное, именно тогда мои сомнения, которые я настойчиво гнала от себя, уже прочно засели в моей голове, и не так-то просто было от них избавиться.

— Какие сомнения?

Она слабо улыбнулась.

— А ты не догадываешься? Я все недоумевала, почему богатый, красивый, веселый молодой человек из всех девушек университета выбрал бедную, скучную простушку вроде меня?

— Вот, значит, почему мне потребовалось три месяца ухаживаний, чтобы заполучить тебя в свою постель, — задумчиво протянул Дилан. — Но дело того стоило. — (Айви покраснела от тона, которым это было сказано.) — К тому же будь ты такой, какой себя описала, я бы ни за что не увлекся тобой.

— А ты увлекся? — не удержалась Айви.

— Я кроме тебя ни о чем другом думать больше не мог. Девушка, не сознающая своей неброской красоты, целеустремленная, настойчивая и умная. Да, я был покорен не сразу, но мне потребовалось совсем немного времени, чтобы признать: я впервые влип по-настоящему, столь серьезного увлечения у меня еще не было. Но это продолжалось недолго… Вскоре ты решила сделать своего мужа похожим на себя и с упорством, достойным лучшего применения, стала наставлять меня, что я должен делать, а чего не должен. — Он хмыкнул. — Да, решительности тебе было не занимать.

Айви вздохнула.

— И к чему мы пришли? Оказывается, у нас с тобой было так мало общего…

— Еще был секс, — напомнил Дилан, — умопомрачительный, восхитительный и откровенный секс. Кроме денег, постель была единственным местом, где мы не спорили.

— Разве ты забыл? — тихо спросила Айви и посмотрела ему в глаза. — Да, спальня оставалась единственным местом, где нам было не до споров, пока однажды я не сказала тебе, что, возможно, у нас будет ребенок.

— Верно. — Дилан хмуро кивнул. — Не знаю, почему это вылетело у меня из головы, но когда ты мне об этом сказала, я потерял дар речи.

— Ты его довольно быстро нашел и обвинил меня, что это моя вина и я должна была предохраняться! — На Айви снова нахлынули воспоминания о состоянии беспомощности и потрясении того дня, когда она поняла, что скоро может стать матерью.

— Я был не прав. — Он опустил голову. — Конечно, если бы ты забеременела, это была бы и моя вина. Я просто испугался.

— А ты можешь представить себе, как испугалась я? Дни, когда ты был трезв, можно было пересчитать по пальцам!

— Теперь представляю, — негромко сказал Дилан. — Именно после этого я стал осторожен, впервые осознав, что секс приносит не только удовольствие.

— После этого и прервалась последняя нить, которая связывала нас вместе, — с горечью произнесла Айви.

— Да. А знаешь, почему твоя новость вызвала такую бурную реакцию с моей стороны?

Она устало покачала головой.

— Откуда я могла знать? Ты просто отдалился от меня и совсем перестал ко мне прикасаться, словно я заразная.

— Я просто боялся, что каждое занятие любовью могло привести к последствиям, к которым был не готов.

— Ты думаешь, я была готова? Знаешь, какое меня охватило облегчение, когда я поняла, что это была ложная тревога?

Словно не слушая ее, Дилан грустно признался:

— Я боялся, что стану плохим отцом.

— С чего ты это взял? — Айви недоуменно покачала головой. Она никак не думала, что именно это послужило причиной его охлаждения.

— Муж-то из меня вышел не ахти какой, — усмехнулся Дилан.

— Вовсе нет, — возразила она. — Если бы ты серьезнее относился к учебе и к нашему браку, о таком веселом, умном, обеспеченном муже можно было бы только мечтать.