Обернулся и вскрикнул:

— Вы зачем здесь? Как вы сюда проникли? В дверях его кабинета стояла незнакомая женщина. Деловитым жестом она что-то пыталась достать из ридикюля, из которого на пол сыпались пудреница, деньги, платок. Наконец в ее руке оказался револьвер с нарядной перламутровой ручкой. Перед выстрелом она спросила:

— Ты думаешь, негодяй, что все уже забыто? Выстрел прогремел в упор — Утин грохнулся на ковер. Женщина, увидев его лежащим без движения, туг же прижала револьвер к своему виску, и в кабинете модного адвоката раздался второй выстрел. На этот раз — верный!

Живой и невредимый, Утин вскочил на ноги, с брезгливостью тронул запястье женщины. Биение пульса уже не было. Это была сестра Прасковьи Степановны Гончаровой! Утин взял со стола колокольчик и звонил в него до тех пор, пока на пороге не выросла фигура сонного лакея.

— Спишь, черт тебя побери! А тут всякие посторонние…, прямо в кабинет проходят, и никто из вас не почешется!

Он поставил колокольчик на стол и зябко поежился:

— Звони в полицию, — сказал он лакею…

Герцен ненавидел этого человека!

В конце 60-х годов, ознакомясь с Утиным и другими «утятами», как он их называл, Герцен заклинал русское общество:

«Их надобно выставить к позорному столбу во всей наготе, во всем холуйстве и наглости, в невежестве и трусости, в воровстве и в доносничестве».

Всю эту компанию «утят», вкравшихся в доверие русского общества, Герцен определил одним убивающим словом: гной!