– Неплохой план, девочка.

***

Дорога с ровным гулом проносилась под колесами.

У меня на среднем пальце левой руки красовался отвратительный заусенец.

Юбку стоило бы постирать.

А ботинки грозили вот-вот развалиться.

Видимо, по его «Мне было очень приятно познакомиться с тобой», когда он проводил меня до дома, мне нужно было сразу все понять. Я списала это на нервозность, поскольку Ханна с нас глаз не спускала. Но нет. Его поцелуй не означал, что скоро увидимся. Это было прощание.

Дженсен оказался мудаком.

Я и забыла это жуткое чувство, когда тебя бросают.

– Кажется, я начинаю тебя не узнавать, – осторожно подбирая слова, сказал дедушка. – Ты помалкиваешь уже целый день.

Искоса глянув на него, я вяло улыбнулась. Глупо отрицать очевидное, тем более что даже превосходно снятый фильм о миграции птиц Африки, который я смотрела вчера, не отвлек меня от мыслей о том, как Дженсен меня отбрил.

Не то чтобы я ожидала большего, просто все на самом деле превратилось в большее. Мне не почудилось. Я достаточно доверяла себе и своему чутью.

– Извини, – сказала я.

– Это уже десятое извинение за день, – нахмурившись, ответил дедушка. – И если что я про тебя знаю совершенно точно – так это отсутствие склонности без конца извиняться.

– Изви… – остановившись, я на этот раз искренне улыбнулась. – Ой.

Он продолжал смотреть на дорогу.

– Мне всегда говорили, что слушатель из меня никудышный, – пошутил он, – но раз уж оказался взаперти с тобой в машине, – смягчившись, дедушка добавил: – То я весь внимание, золотце.

– Да нет, все нормально, – начала я и немного повернулась на сидении к нему. – Но вот знаешь, эти мобильные телефоны, которые ты терпеть не можешь… Я их тоже ненавижу.

Быстро глянув на меня, дедушка спросил:

– Что случилось?

– Кажется, меня бросили второй раз подряд.

Он уже открыл рот что-то сказать, но я добавила, решив уточнить:

– В общем-то, мы с Дженсеном не вместе. Хотя в каком-то смысле все-таки были вместе, – я поморщилась.

– С Дженсеном?

– Парень, с которым я разговаривала в самолете. Оказалось, что он брат Ханны.

Дедушка засмеялся.

– А Ханна…

– Извини, – теперь тоже засмеялась я. – Ханна – это жена бизнес-партнера деверя Руби.

Он посмотрел на меня совершенно отсутствующим взглядом, а потом снова отвернулся к дороге.

Я махнула рукой, дав понять, что ему не обязательно разбираться во всей этой паутине взаимоотношений.

– Это большущая компания друзей, и с некоторыми из них я была в винном туре: с Руби и Найлом, Уиллом и Ханной. Еще с нами был старший брат Ханны Дженсен.

– Значит, две семейные пары, ты и брат Ханны? – нахмурившись, уточнил он. – Кажется, я догадываюсь, что произошло.

– Честно, говоря, мне не хочется тут сболтнуть лишнего, – ответила я. – А поскольку это всем известная моя суперспособность, то, видимо, придется силой зажать рот. Скажу лишь, что он мне нравится. Думаю, даже очень нравится. И на протяжении этого двухнедельного отпуска я чувствовала, что… кажется, я ему тоже нравлюсь. Но когда написала ему, что хочу встретиться с ним еще раз перед отъездом, он ответил… – насупившись, я пробормотала: – Ну, что ему нужно работать.

– Работать, – повторил дедушка.

– Весь день, судя по всему. У него слишком много работы для позднего ужина со мной, – мое сердце от боли словно распадалось на части.

– Так значит, – дедушка решил убедиться, что правильно понял, – он ходил за тобой хвостом все эти две недели, а как вернулись, у него не оказалось времени?

Ой. Кажется, довольно этого.

– Можно сказать и так. Какое-то время мы были на одной волне, а потом внезапно… больше нет.

Дед свернул на усаженную с двух сторон деревьями улицу, где в его доме провела свое детство Коко.

– Что ж, тогда, наверное, самое время для виски.

***

К семи вечера я достаточно нагрузилась виски с дедом на крыльце, что когда зазвонил телефон и высветилось имя Ханны, я не была уверена, стоило отвечать или нет.

Но потом меня кольнуло чувство вины, да и игнорировать ее все-таки не хотелось. В конце концов, она делает именно то, чего хотела и я: созваниваться друг с другом и оставаться на связи.

– Ханна! – воскликнула ее я и, встав, пошла на другой конец крыльца.

– Блин, – вместо приветствия сказала она. – До чего же круто слышать твой голос. Похоже, что у всех нас сегодня отходняк!

Я засмеялась, а потом почувствовала, что веселость поутихла. Видимо, не у всех «нас».

– Это точно, – как можно беспечнее ответила я.

– Что делаешь в среду вечером? Хочешь прийти к нам на ужин? – не дожидаясь ответа, она добавила: – Ты ведь в городе до следующего понедельника, правильно?

– Я улетаю в воскресенье, – я взглянула на дедушку, продолжающего спокойно смотреть на зеленую лужайку и попивать виски. Он любил свою внучку, но еще больше он любил тишину. – М-м-м… дай я проверю календарь насчет среды.

Я сделала вид, будто открыла приложение на телефоне, хотя, конечно же, всю неделю заняться мне было абсолютно нечем, кроме как сидеть дома или в одиночестве слоняться по Бостону. Идея прийти на ужин к Ханне была просто замечательной.

Но при мысли о вероятном появлении там Дженсена, в то время как он сказал мне, что будет занят всю неделю, я почувствовала легкую тошноту.

К сожалению, потенциальную неловкость я предотвратить не могу, поинтересовавшись, будет ли на ужине Дженсен, поскольку последнее, чего я хотела, это откровенничать с Ханной о ее брате и о том, что он две недели занимался со мной сексом во всех возможных позах, а потом отшил по смс. Я не сомневалась, что Дженсен не стал бы обсуждать меня с Ханной, так что она думает, будто у нас все в порядке. Еще я была уверена, что несмотря на его смс-мудачество, он, скорее всего, реально занят – хотя это и не извиняет его поведение. После двух недель отсутствия на работе шансы на его появление у сестры были невелики. И это хорошо.

– В среду я свободна, – сказала я. – С удовольствием приеду.

Договорившись, что я могу прийти в любое время после половины восьмого в среду, мы закончили разговор, и я вернулась в свое деревянное кресло рядом с дедушкой.

– Как там Ханна? – мягко спросил он.

– Она пошутила, будто у всех сегодня отходняк.

Я почувствовала, как он повернулся и посмотрел на меня.

– А у тебя?

– Наверное, от всего выпитого вина, – хохотнула я, но мой смех замер, когда ехидно я уставилась на стакан с виски.

Казалось, ирония до него не дошла.

– Тебе правда нравится тот парень, Дженсен?

Я не стала тут же отвечать, дав себе время подумать. Конечно же, он мне нравится. Я не стала бы заниматься с ним сексом, будь это не так. Мы были вместе. И это было весело.

Но черт, между нами было гораздо большее. Вдали от него я ощущала какую-то пустоту, словно из меня вычерпали весь свет, и не только потому, что потрясающая поездка подошла к концу. Это была скорее мучительная пустота, которая имела отношение к его осторожной улыбке, его большим требовательным – что не особо сочеталось с его сдержанными манерами – ладоням. К изгибу его верхней губы и кокетливой кривой линии нижней… А-а-а, да черт всех раздери!

– Да, правда нравится.

– Ты приехала сюда из-за того жалкого типа, своего бойфренда, и вот опять.

Всегда обожала, что дед так бескомпромиссно прямолинеен.

– Все верно, даже чересчур, – пробормотала я и поднесла стакан к губам. Чувствовала ли я себя хуже из-за этого? В отличие от истории с Марком, сейчас было меньше потери самоуважения, но в большей степени задето сердце. Потеря самоуважения лечится злостью. А вот разбитое сердце… виски, разговорами с дедушкой и ждущими моего возвращения домой мамами.

Боже мой, как же мне их сейчас не хватало.

– Любить – это не преступление, знаешь ли, – сказал он.