Пацаны, если не удавалось пристроиться к «экономическим» преступлениям, вообще оставляли государственную службу и шли шакалить в коммерцию. Оставались девчонки, которых содержат мужья, или хахали, или папы с мамами. Девицы и делали карьеру.

Павел Борисович с тоской наблюдал, как на его глазах феминизируются правоохранительные органы: от прокуратуры и следствия до суда.

Но в частях, несущих большие потери, лейтенанты быстро становятся полковниками. Так и Катаев стал Павлом Борисовичем, «важняком», хотя ему было всего тридцать с небольшим. Незадолго до убийства в «Алладине» Катаева перевели из Красносельского района в город. На повышение. Однако он лишился отдельного кабинета, который занимал в районной прокуратуре, и теперь работал в общем помещении.

Это Катаева расстраивало. Всем остальным он был доволен.

Не то чтобы Катаев очень сильно любил свою работу, просто вне госслужбы, вне регламентов и иерархии он плохо себя представлял. Свободное плавание его не страшило, нет. Но и не привлекало. Семьи Катаев не завел, жил скромно и особой нужды в забивании бабла не имел.

Потому Катаев, хоть и не блистал, но лямку свою тянул исправно и был у руководства на хорошем счету.

И именно ему доверили вести дело о громком убийстве в казино «Алладин». Руководитель управления, сравнительно молодой функционер, семьдесят третьего года рождения, согласно анкетным данным, выпускник Ульяновского государственного университета, сам поговорил с Катаевым и намекнул, что очень влиятельные люди заинтересованы в быстром и эффективном расследовании. Это было излишним. Катаев по привычке ко всем делам относился серьезно и добросовестно. К тому же помнил, где теперь работает.

Убийство произошло в Приморском районе, на «земле» сорок четвертого отделения милиции, что находится на проспекте Королева. Милиционеры этого отделения и оперативники Приморского УВД первыми прибыли на место преступления по звонку в дежурную часть. Звонил руководитель отдела маркетинга, уже знакомый нам распорядитель банкета, протрезвевший от ужаса. Оперативники произвели неотложные следственные действия: вызвали экспертов, опросили нескольких свидетелей. По территориальному признаку дело могло быть возбуждено и расследоваться в районе – Приморским следственным отделом, находящемся на улице Савушкина. Но, видимо, кто надо позвонил кому следует, и дело поехало с Савушкина на улицу Почтамтскую, где располагалось следственное управление по Санкт-Петербургу следственного комитета при Прокуратуре РФ. То есть важность и общественная значимость дела презюмировались. Убийства тещ и бомжей не выходят дальше района. Уж это Катаев знал точно.

С вечера ему принесли материалы, и Павел Борисович решал вопрос о возбуждении уголовного дела. Сначала Катаев возбудил дело по статье сто пятой, часть первая – убийство. Но старший референт, переведенный в управление из городской прокуратуры, посмотрев на проект постановления о возбуждении уголовного дела, сказал:

– Не пойдет… Павел Борисович, мы тут первой частью не занимаемся. Нужно пожестче, по части второй.

– Но никаких квалифицирующих признаков пока не обнаружено, – попробовал возразить Катаев.

– А вы обнаружьте… Что-нибудь всегда можно найти. Заказуха, например.

– Ага. Или мотив кровной мести.

– Или мотив кровной мести, – старший референт был спокоен и, казалось, не замечал, что Катаев ерничает. – Привыкайте, Павел Борисович. Вы уже не на районе.

Катаев не стал больше спорить и исправил постановление. И на следующее утро назначил первое следственное действие: допрос главного свидетеля.

Главным свидетелем была девушка, сотрудница холдинга «А.Д.», обнаружившая труп своего босса в мужском туалете. Катаев позвонил по ее мобильному телефону – номер нашелся в материалах – и пригласил для дачи показаний. Девушка сразу согласилась, не потребовав вызывать ее повесткой.

Часов в одиннадцать Павел Катаев разбирал бумаги на своем столе, морщась от громких голосов коллег, и ожидал свидетельницу.

Она появилась с опозданием в пять минут, вполне простительным. Девушка возникла в открытых дверях. Бежевое пальто и шляпка такого же цвета. На ногах сапожки с желтыми пряжками, в руках сумочка с логотипом известного дизайнерского дома.

– Можно мне Павла Борисовича? – спросила она у ближайшего к дверям следователя, печатавшего какой-то рапорт или отчет.

Следователь поднял голову от клавиатуры и целую минуту заинтересованно рассматривал фигуру посетительницы и ее лицо, прежде чем указал рукой на стол Катаева.

– Конечно, можно, солнышко! Вон он, там, у окна.

«Солнышко» прошло к особо важному столоначальнику.

– Здравствуйте. Вы меня вызывали.

– Да, садитесь! Здравствуйте. Паспорт с собой? Девушка раскрыла сумочку, достала паспорт в

ярко-красной обложке и протянула через стол Катаеву, сняла пальто, шляпку, присела и сложила верхнюю одежду у себя на коленях.

Следователь раскрыл документ и стал заносить данные в форму протокола свидетельских показаний.

– Так, Диана Анатольевна Захарова, тысяча девятьсот восемьдесят. года рождения, место рождения – Ленинград, все правильно?

– Да, конечно. Все как написано.

– Тогда начнем. Вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний. Распишитесь вот тут. спасибо.

Павел Катаев всегда придерживался классической методики допроса, как она описана в учебнике по криминалистике, и вначале предложил девушке рассказать все, что ей известно по делу, в свободной форме.

Ничего нового из рассказа девушки он не узнал. Пришла на корпоративное празднование Нового года, немного выпила, танцевала. Вышла в туалет и увидела свежий труп президента холдинга. Закричала. Сбежались коллеги и работники комплекса, вызвали «скорую» и милицию. Прибывшим милиционерам рассказала все, что видела, как смогла, – трудно было прийти в себя. Коллеги вызвали такси и отправили ее домой. Всё.

Рассказ девушки быстро подошел к концу. Катаев перешел ко второй части получения свидетельских показаний – стал задавать вопросы.

– На празднике были люди чужие, незнакомые?

– Незнакомые были. А чужие они или нет – не знаю. Приезжали из филиалов, многих я видела впервые.

– Вы не заметили в поведении кого-нибудь из присутствовавших на вечеринке чего-то странного, подозрительного?

– Да нет… все было как обычно.

– Так. хорошо. Как вы думаете, были ли у кого-нибудь из ваших коллег неприязненные чувства к президенту холдинга?

– Ну, как вам сказать.

Девушка подумала о том, что едва ли не каждый сотрудник мог иметь зуб на хозяина: то систему мотивации изменит, то лишит премии целое подразделение, потом эти драконовские меры по соблюдению трудового распорядка и дисциплины. Но чтобы до такой степени.

– Уточняю вопрос: мог ли кто-то желать его смерти?

– Да нет, вряд ли.

– Понятно. А теперь объясните мне, как вы, собственно, оказались в мужском туалете?

Катаев вперил в Диану свой фирменный испытующий взгляд. Она хмыкнула:

– По естественной надобности. Захотела отлить. Следователя покоробило. Но он продолжил настойчиво:

– Извините за бестактность, но почему в мужском туалете? Рядом была дверь в женский. Или вы были настолько нетрезвой, что перепутали двери?

– Нет, я же говорила: выпила совсем немного.

– Тогда в чем дело?

Диана пожала плечами и, не отводя глаз, высказалась с обезоруживающей откровенностью:

– Вы, наверное, замечали, Павел Борисович, что у мужчин и женщин имеются некоторые различия в устройстве мочеполовой системы. Что позволяет мужчинам писать стоя. И занимает это у них совсем не много времени – расстегнул ширинку, достал аппарат, и вперед. У девушек все несколько сложнее. Им надо стягивать с себя колготки, обязательно садиться. А потом еще пару минут потратить на то, чтобы привести себя в порядок перед зеркалом. Поэтому, при прочих равных условиях, женский туалет в клубах всегда занят и перед ним очередь. Тогда как мужской относительно пуст. Я, когда выпью спиртного, часто бегаю писать. Не могу стоять и ждать, пока женский туалет освободится. Поэтому на вечеринках довольно часто захожу в мужской. Это быстрее и удобнее. А то, что я там могу увидеть, меня уже давно не шокирует.