— За меня и то единственное, чего мне еще не довелось испытать: за мое замужество!

Это произвело на Сару впечатление разорвавшейся бомбы. В изумлении она воскликнула:

— Замужество?! Что же ты раньше не сказала? Кто он?

Или ты меня просто разыгрываешь?

Дилайт энергично помотала головой, так что запрыгали большущие золотые обручи, которые она носила вместо серег; в глазах мелькнули озорные искорки.

— Да нет же! Какое там — разыгрываю! Но ты ведь знаешь: я всегда приберегаю самое интересное напоследок. Мы с ним давно живем вместе, но сейчас ему пришлось уехать в Калифорнию: встретить брата, который вот-вот прилетает из Рима. Он итальянец и, — Дилайт перевела дух, а затем типично итальянским жестом поцеловала кончики своих пальцев, — фантастический любовник! Кроме того, он поразительно красив: вот погоди, скоро сама увидишь. При этом он настолько старомоден, что жаждет иметь детей, можешь ты себе это представить?

Мы собираемся провести медовый месяц в Индии: я всегда мечтала полюбоваться Тадж-Махалом в лунном свете.

Что ты об этом думаешь?

— Должна признаться, это действительно сюрприз! В последний раз, когда мы виделись, помнится, ты уверяла, что никогда не выйдешь замуж, потому что…

Дилайт досадливо махнула рукой, звякнули серебряные запястья.

— Ах, я прекрасно помню! Я говорила, что стремлюсь к разнообразию, хочу все испытать. Ну вот, испытала… почти все, и нечего делать большие глаза!

Но, видишь ли, всегда следовать своим принципам — это так скучно! Взять хотя бы тебя. Кто бы мог представить три года наград, что ты ну просто сбежишь из дома и примчишься в штаты вместо того, чтобы поступить в какой-нибудь дряхлый колледж типа Оксфорда или Кембриджа. Бьюсь об заклад, твой папочка был бы просто счастлив.

Ответом явился слабый румянец на бледном, типично английском лице Сары.

Дилайт поспешила добавить с раскаянием в голосе:

— Дорогая, я вовсе не хотела тебя обидеть. Я только хочу сказать, что… ну, ты понимаешь. Три года назад и я была совсем другой, настоящей дикаркой.

Может, во мне и сейчас еще что-то такое осталось. Я обожала экспериментировать и наслаждалась каждым мгновением жизни. Добавь к этому маму Мону: она кого угодно отвратит от брака. Помнишь, как мы обе дали слово, что никогда не выйдем замуж? Я даже не верила в любовь: просто занималась любовью или крутила любовь — в зависимости от обстоятельств, а главное, от партнера. А потом встретила Карло и вдруг… Сама не знаю, как это вышло и когда началось, но я втрескалась по уши, и что самое удивительное, он тоже! Ох, Сара! Ты еще никого не любила? Не увлекалась кем-нибудь?

— Много раз увлекалась, но… благодарю вас, я уж лучше обойдусь без этого. Смотри, сколько раз на маму Мону накатывало — и проходило без следа!

Сара старалась говорить беспечным тоном в надежде, что глаза не выдадут ее смущения. Дилайт вся светилась от счастья, и Сара от души радовалась за нее. Но все-таки сестра такое переменчивое создание, трудно поверить, что она навсегда угомонилась.

Сара сказала как можно более тактично:

— Но расскажи мне еще о Карло. Он добр к тебе? Чем зарабатывает на жизнь?

И что вы собираетесь делать после лунных ночей Тадж-Махала?

Дилайт слегка нахмурилась — впервые за весь вечер. Отвернувшись, она пробормотала:

— Не возражаешь, если я сперва закурю? Это долгая история, и если я не объясню все как следует, не обрисую ситуацию, ты ни за что не поймешь. А мне очень нужно, чтобы ты поняла, милая Сари! Ты ведь такая уравновешенная! О, я всегда помню, из каких переделок ты помогала мне выпутаться. — Она вновь повернулась к сестре и протянула ей толстую, аккуратно сложенную папироску.

Сара покачала головой, и Дилайт усмехнулась:

— Только не говори, что еще не пробовала. Да ну, брось, сейчас все через это проходят, даже дети. Тебе следует всего лишь…

Глубоко втянув в себя резко пахнущий дым, Дилайт задержала его в легких и несколько секунд сидела молча с закрытыми глазами перед завороженной Сарой.

Казалось, она всеми своими порами, каждой клеточкой впитывает дым, так что для выдоха почти ничего не остается. Самое интересное было то, что наркотик практически не подействовал. Сара-то думала, что сестра вот-вот потеряет равновесие!

— Да ну же, попробуй! Только одну затяжку! Даю гарантию, что ты классно расслабишься. Уж лучше ты попрактикуешься под моим наблюдением, прежде чем начнешь заниматься этим в Лос-Анджелесе. А этого не избежать, моя возвышенная сестренка. Иначе решат, что ты ненормальная или задираешь нос.

— А если я объясню, что у меня аллергия?

— Тебе предложат на выбор что-нибудь другое: кокаин, например. Нюхала когда-нибудь?

— Нет. И не собираюсь.

— Господи Иисусе, Сара, да перестань ты быть такой… чересчур правильной! Почему бы тебе не поучиться расслабляться и наслаждаться жизнью?

Ну не совсем, как я, но ты же не собираешься вечно стоять в сторонке и наблюдать, как веселятся другие? Нужно экспериментировать, рисковать — жить, понимаешь?

В памяти Сары всплыли слова:

«Она такая славная девчушка, наша мисс Сара! С ней никаких хлопот, она всегда так замечательно ведет себя!»

Няня Стэггс, дорогая старушка!

И папа… После одного из посещений Дилайт он похвалил Сару:

«Я рад, что ты спокойное и послушное дитя, Сара. Оставайся всегда такой, не поддавайся ничьему влиянию».

Но теперь, оглядываясь назад, Сара с беспощадной ясностью поняла: главное, чего он хотел, — это чтобы она, не дай Бог, не уклонилась от правил и установлении, которыми он, словно высоким забором, окружил ее взрослеющую душу, отгородил от жизни. Няня тоже хотела ей только добра, но, черт побери, она уже достаточно взрослая и ей хочется жить в ладу не только с собой, но и с другими. Нет, она больше не станет стоять в сторонке и уныло взирать, как плещется жизнь возле самых подошв ее элегантных туфелек!

— Ну вот, смотри еще раз и постарайся не поперхнуться. Это не так трудно, уж поверь мне, и никаких неприятных ощущений. Ты просто отключишься и начнешь ловить кайф.

«Вряд ли», — подумала Сара и все же решила убедиться. В конце концов, она достаточно читала, чтобы знать: марихуана в небольших дозах не опасна, даже безвреднее сигарет, не говоря уж об алкоголе.

После первой затяжки на нее напал кашель, зато со второй ей удалось справиться. И ничего страшного не произошло. Дилайт снова наполнила бокалы, и Сара принялась потягивать охлажденное «шабли», пытаясь уяснить: разочарована она или в самом деле испытывает облегчение?

Потом она уже смелее затянулась, прежде чем Дилайт загасила окурок.

— Ну что, зашумело в голове? Скоро очухаешься. Сейчас включу музыку, она тип-топ после травки.

«Придется мне осваивать новый лексикон», — сказала себе Сара, устраиваясь поудобнее на кушетке. И наконец Дилайт начала свой рассказ о Карло: как они познакомились и какой у него отвратительный старший брат. В бокалах заманчиво искрилось вино, звучала изумительная музыка: она то нарастала, то утихала, и успокаивала, и будоражила. Никогда прежде Вагнер не доставлял ей такого удовольствия, никогда Сара не чувствовала себя такой умиротворенной.

— Как его зовут? — неожиданно спросила она, желая показать Дилайт, что следит за нитью ее рассказа.

— Кого?

— Старшего брата… как, ты сказала, его имя?

— Ах, этого тирана, этого наглеца! Джованни. Злюка Джон. — Дилайт захихикала. — Только не передавай Карло, что я его так называю. Карло смотрит на него снизу вверх, подозреваю, что он его побаивается. Джованни Марко Виккардо Маркантони — ничего себе имечко? У Карло тоже еще целых два имени: наверное, у них такой обычай. Но все зовут его просто Карло, ему это очень идет. Красивое имя, и сам он красив, как Бог. А братец — сущий уродец, да еще всем навязывает свою волю — на том лишь основании, что первым появился на свет. Он то ли граф, то ли герцог, одним словом, нечто идиотское. Кто в наши дни придает значение титулам? Тем более итальянским все знают им цену. Так на чем я остановилась?