Это случилось, когда она заметила на его пиджаке, на правом плече, золотой длинный волос. Машинально поправила своё ненатурально-рыжее каре и прищурилась злобно, многообещающе:

– Кто она?

Диму и Настю я знаю со школы, мы приятели по театральному кружку, дружба которых вышла за пределы учебного заведения. Студенческая жизнь нас разделила, но взрослая бытность объединила вновь. И, скажу честно, они не изменились – всё такие же активные, упрямые и, как мне кажется, чересчур эмоциональные.

Дима, сгорбившийся, дожевал макароны, – первое за две недели блюдо собственного производства Насти, так как готовить она не умела и не любила, хотя даже минимальным результатом сильно гордилась – посмотрел на жёнушку, потом – на меня. И снова на Настю.

– Ты знаешь! – прошипела девушка, перевела внимание на меня и наполнила стакан, только после этого спросив: – Тебе ещё сока налить?.. Дим, ты ответишь или нет?!

За что я обожаю и в то же время недолюбливаю своих друзей, так это за наличие прямоты в словах, намерениях и отсутствие скромности. В совокупности – взрывной аппарат, ударная волна которого не трогает находящихся поблизости прохожих, но зато со всей  силой ударяет в одну жертву.

– Насть, я тебя не понимаю, скажи прямо.

– «Не понимаю», – повторила голос точно, хоть и с издёвкой, но, как женщина, более высоко. – Волос на плече, Дим. И не надо держать меня за дуру, ответь честно, с кем и что у тебя было?

 Я слишком, ох, слишком хорошо знал Диму, чтобы не догадаться, как он поступит. Придирка жены для него – вызов, буквально брошенная в лицо белая перчатка, даже звонкая пощёчина, отвешенная этой же перчаткой. Мой друг мог легко загладить конфликт, так как этот волос был волосом моей жены, к которой мы зашли до похода к Насте. Но Дима не тот человек, который пресекает рост семян раздора.

К тому же уже около месяца чувства между Димой и Настей покрывались арктическими льдами.

– А какое тебе дело, с кем и что у меня было? Ты мне не доверяешь, или как?

При этом Дима не потрудился снять волос, осторожно, чтобы тот не упал, отпил сок из моей кружки – знак того, что самое страшное случилось и его поглотили чувства. Как и её. Она заметила его осторожность, поджала губы и энергично кивнула:

– Не доверяю!

Я замер, даже не стараясь вставить своё слово, которое, однако, тут же оправдало бы Диму и успокоило Настю. Нет, поздно. Сейчас у меня получится только обжечься, никак не охладить пыл.

– Ну и глупая ты тогда, – и всё же он не воспользовался более грубым синонимом, – раз вышла замуж за того, кому не доверяешь. Я ведь даже не заслужил сомнения в мою сторону. Неужели ты думаешь, что твой супруг способен на…

– Сними чёртов волос, Дим, – перебила его Настя, сжимая кулаки.

– …способен на такое? Даже если так, то что с того? Я не обязан перед тобой отчитываться, приносить документы на подпись, как к юристу.  Ты слишком большого мнения о себе.

Я затаил дыхание. В ход пошла провокация.

– Убрал быстро грёбаный волос!

– Он тебя смущает, не так ли? Может быть, даже пугает: есть, видимо, та, что превосходит тебе хотя бы внешне. Об этом ты думаешь прямо сейчас?

– Ты играешь с огнём! – огонь и вправду загорелся в её глазах и тут же потух.

Потух потому, что Дима встал, снял волос, зажал передним и большим пальцами, вытянул руку и внимательно посмотрел на эту золотую нить ссоры. После чего хмыкнул и кинул в тарелку с макаронами по-флотски – в первую кулинарную гордость Насти за последние две недели.

– Весь аппетит испортила. Хотя это творение, которое ты назвала едой, и не шибко способствовало его появлению.

Я не увидел – услышал. Смачная пощёчина; такой же звук образуется, если со всей силы ударить ладошкой по водной глади. Наступила кульминация.

– Сука… – на этот раз Дима не выдержал.

На что Настя вцепилась ему в волосы, натянула, а с помощью свободной руки угостила слабым, но острым кулаком по злосчастному плечу.

 Дима искренне верил в то, что мужчина не должен бить женщину… до того, как она ударит его самого. Поэтому в виде успокоительного дал Насте ответную пощёчину. Я вскочил со стула, сок пролился, частично впитался в скатерть, попал в макароны по-флотски, утопив золотой волос. Настя, не теряя зря времени, замахнулась на Диму – слава богу! – пластмассовой хлебницей. Словно по натянутой коже барабана, приложила по голове. И ещё раз!

Её муж, как настоящий джентльмен, из вилки, ножа и ложки выбрал последнее и, описав ей дугу, оставил красный след на лбу девушки. Та лишь взвизгнула, а через мгновение яростно метнула в супруга металлический бабушкин чайник, который попал в меня, старающегося разнять своих друзей.

Пришёл в себя от звериного рыка – Дима прижал Настю к полу, зафиксировав её кисти своей рукой, второй надавив на грудь. Его жена дико извивалась, что и помогло ей ослабить хватку.

К тому моменту я уже подбежал к выходу, в сомнении остановился, обернулся. Все сомнения испарились, когда Настя замахнулась на мужа табуретом.

Ринулся в соседнюю квартиру, где жил ещё один наш друг – полицейский. Мужчина стереотипно – для его профессии – тучный, но справедливый и относительно добрый. Не успел нажать на звонок, как дверь открылась, и я поймал взволнованный взгляд. Он всё понял без слов. Глаза в ту же секунду расширились – шум прекратился.

Мы за секунду оказались на кухне и остолбенели от увиденного.

Дима сидел на табурете, которым, по последним моим воспоминанием, его пыталась пришибить жёнушка. Настя расположилась на коленях супруга, обхватив его лицо руками и полностью отдав себя страстному поцелую.

Арктические льды растаяли.