Ругаясь на чем свет стоит, Баллард вошел к себе домой и тут же завалился спать.

Было без двадцати трех девять. По пятницам всегда пропасть дел, ведь банки работают только до шести, и перед уик-эндом надо расчистить все бумажные завалы. Слишком много этой проклятой волокиты, особенно связанной с государством. Вчера днем пришлось убить два часа на обсуждение премий со страховой компанией, а вечером — ухлопать еще час на осмотр недвижимости на Одиннадцатой стрит. А тут еще, возле «Золотых ворот», вечная пробка.

Дэн Кёрни нетерпеливо прошелся по комнате, провел рукой по седеющим волосам и с отвращением поглядел на горы папок на столе.

Седые волосы. И сверх головы работы. Впрочем, слава Богу, что есть работа, без нее просто обалдеешь.

Его суровое, хотя и не лишенное приятности лицо, покрытое кое-где небольшими шрамами и с заметной вмятиной на носу — то ли от удара кулаком или бутылкой, то ли от столкновения с рулем, его рассказы об этом варьировались, — вдруг просветлело. Сегодня пятница, завтра суббота, стало быть, в конторе будет спокойно, можно без помех заняться делами... А это значит, что сегодня...

Он наклонился над столом, позвонил Гизелле по внутреннему телефону, а когда она ответила, предложил:

— Давай прокатимся.

На тротуаре он остановился, скрестив руки на груди; дым от его сигареты рассеивался в легком тумане, который, должно быть, разойдется к полудню.

Вот здесь, утром в среду, Хеслипу и проломили голову. После утреннего разговора с Баллардом у него не оставалось никаких сомнений относительно того, кто это сделал. Гриффин. Баллард, видимо, немало потрудился, выясняя это. Вид у него был смертельно усталый, к тому же шея, после удара Коринны, не гнулась. Ну что ж, усталость до сих пор не повредила ни одному агенту. Сам Кёрни еще тридцать лет назад, крепким четырнадцатилетним пареньком, начал изымать автомобили для старого Уолтера. Приходилось работать ночи напролет, круглыми сутками, а то и неделями — и ничего!

Кёрни улыбнулся этим воспоминаниям — и подумал: какого черта эта девица так задерживается? На то, чтобы ждать женщин, уходит чуть ли не полжизни. Он отшвырнул окурок и выбил из пачки еще одну сигарету.

То была простая, грубоватая жизнь: пять баксов за изъятие одной машины, расследованием занимайся в свободное время, по уик-эндам. Нередко приходилось и драться со всякой швалью. В шестнадцать лет, успешно скрыв свой возраст, ему все же удалось пробиться в детективы. Верно, поэтому он всегда питал слабость к Барту Хеслипу.

Что ж, времена изменились. В отличие от тех, кем занималось его агентство. Люди по-прежнему мошенничали, уклонялись от выплаты долгов, совершали растраты. Обманывали своих нанимателей или жен, ускользали, прятались, уходили в глубокое подполье. Скрывались среди хиппи, во всяких притонах, курили травку, принимали пилюли, кололись, отравляя себя наркотой, которую любители зелья, в старое время, называли просто дерьмом.

И все упиралось в деньги. Одному хотелось иметь их больше, чем у него есть. Другому — иметь то, что на них можно купить. Кто-то тратил их, чтобы вернуть пропавшее имущество или исчезнувшую дочь, кто-то, как, например, Гриффин, крал их, подделывая записи в бухгалтерских книгах.

А тебе приходится разыскивать всех, кто пытался нечестным способом нажить деньги. И обычно ты их находишь. Дьявольски трудно ускользнуть от такого агентства, как ДКК, если оно ищет тебя. Приходится менять имя, перекрашивать волосы, не пускать детей в школу, уходить из своего профсоюза и с работы, рвать кредитные карточки, покидать жену, не показываться на похоронах матери, загонять свою машину в глубокую реку, переставать платить налоги, распрощаться с социальной помощью.

Беглецу приходится отказываться от всех привычек, которые могут вывести на след «скип-трейсеров» или детективов, руководствующихся безошибочным инстинктом.

И все же некоторым удается превратиться в этаких «невидимок». Может быть, это еще долго удавалось бы и Чарлзу М. Гриффину, не проломи он череп их агенту Барту Хеслипу.

Но теперь они выгнали этого типа из укрытия и преследуют по горячим следам.

Гизелла спустилась по лестнице; короткая юбочка подчеркивала длину ее красивых ног.

— Извини, Дэн. Позвонил Тодд из банка.

— Какие-нибудь проблемы?

Они пошли по улице, направляясь к принадлежащему Кёрни «галакси»-универсалу с длинными усами антенны. Гизелла покачала головой, в уголках ее рта залегла легкая улыбка, хотя на худом лице и не было ямочек.

— Никаких проблем. Тодд надеялся стать вице-президентом, но не получил ожидаемого повышения, вот он и ищет, кто бы мог его поддержать.

Кёрни открыл дверь, и высокая блондинка, сверкнув ослепительно белыми длинными ногами, проскользнула внутрь. Кёрни ценил женские достоинства Гизеллы только в той мере, в какой они помогали ей исполнять свою работу. Она научилась печатать документы еще в ту пору, когда заканчивала среднюю школу, теперь у нее была собственная лицензия, и она не намного уступала своему патрону в понимании и знании дела, которым они занимались.

Однако он и не помышлял ухаживать за ней, как если бы она была его пятилетней дочерью. Секс Кёрни оставлял для дома, этому своему убеждению он изменял очень редко и только в сильном подпитии.

— Куда мы, Дэниел? — Ее глаза сверкали. Они так редко покидали контору, что Гизелла испытывала удовольствие уже только от того, что они были на улице.

— Сперва поедем в больницу. Повидать Барта.

Она сразу отрезвела:

— Ты думаешь, он выкарабкается?

— Выкарабкается. — Его голос звучал, возможно, с излишней, но скорее всего искренней убежденностью.

Кёрни поехал по улице, успевая разглядеть номерные знаки всех машин, мимо которых они проезжали. У него была феноменальная память на номера, и он, вероятно, мог заметить большее количество угнанных машин, чем все остальные детективы, вместе взятые.

— Как прошло сегодня утром твое совещание с Ларри?

— Ты читала его отчеты. — Она кивнула, и он добавил: — Он сумел отмести одного за другим всех подозреваемых. Прекрасная работа.

— Всех, кроме нашего друга Гриффина. — И Гизелла, сама того не сознавая, высказала вслух то, о чем Кёрни думал несколько минут назад. — Невидимка. Думаешь, Ларри успеет выйти на него за тот срок, что ты ему отвел?

— Он старается изо всех сил, из кожи вон лезет.

Кёрни остановил «галакси» недалеко от больницы. Они поднялись по пандусу, предназначенному для машин «Скорой помощи», и стали подниматься на медленно ползущем, громоздком лифте.

— Ты здесь впервые, Дэн?

Он кивнул:

— Какой смысл сидеть, глядя на человека в коме?

— Коринна Джоунз придерживается другого мнения.

— Она не согласилась бы со мной, даже если бы я сказал, что черный цвет кожи прекрасен.

В палате все оставалось так же, как было во время посещения Балларда, только между слегка раздвинутых занавесок сочился слабый свет. Глаза Барта были закрыты. Кёрни сразу же заметил вставленную ему в горло трубку. Рядом с койкой стояла капельница с глюкозой.

— Есть ли какие-нибудь изменения? — спросила Гизелла.

Но поднявшаяся со стула Коринна Джоунз, казалось, видела только Кёрни. Ее лицо кривилось в той же усмешке, что и накануне ночью, когда она встретилась с Баллардом.

— Ну, ну, ну! Сам Шерлок Холмс! Великий человек собственной персоной.

Кёрни окинул ее беглым взглядом. Потер кончик носа. Затем повернулся к Гизелле и сказал:

— Почему бы вам не поискать доктора Уитейкера?

— Ах! Вы у нас такой невозмутимый! — продолжала ерничать Коринна. — Такой вежливый в обращении... Вы оплачиваете отдельную палату и поэтому считаете, что это снимает с вас всякую...

— В это время дня он должен быть где-нибудь в больнице, — холодно проговорил Кёрни. Его громкий голос полностью заглушил причитания Коринны. Он никогда не отступал ни перед кем, даже перед убитыми горем женщинами.