Напоследок упомянем еще один эпизод Ветхого Завета. Согласно традиции ангелы бесполы. Но далеко не все знают, что так было не всегда.

Интересно, что Септуагинте "сыны божии" — "б'нэй hа-Элоhим" (см. рис.) переведены как aggeloi (этому варианту перевода следует также Филон Александрийский), но затем перевод был подогнан к христианской трактовке, и ангелы божьи были заменены на сынов (uioi) божьих (см. также сноску на стр. 49).

Подробнее об этих событиях рассказывает Книга Еноха.[91] Предводителем спустившихся ангелов (а не падших, кстати) был некий Семиаза,[92] но нас более интересует то, что эти ангелы называются Бодрствующими.[93] Видимо, те ангелы, которые не отходили далеко от бога, были сонными (безынициативными). Бодрствующие же научили людей различным ремеслам и умениям, выполнив функцию, аналогичную Прометею[94] (и поплатились за самоуправство подобно ему же[95]). Что немаловажно, Яхве не смог справиться с нефилимами — несмотря на то, что он послал четырех архангелов (Уриила, Рафаила, Гавриила и Михаила) убить исполинов, и те это сделали, их призраки по-прежнему продолжают противодействовать воле Яхве (Ен. 15:11). Эта история олицетворяет мстительность монотеистического бога ко всем, кто нарушает его предписания, и одновременно — возможность продолжать свое дело даже после его кары.

О Бодрствующих также упоминает Книга Юбилеев[96] (4:15), в которой сказано, что они пришли на землю не для греха (что им инкриминируют ортодоксы), а чтобы "научить детей человеческих, чтобы вершить суд и установить справедливость на земле". Видимо, точка зрения на справедливость Яхве была несколько другой. Характерно и то, что после всех коллизий Яхве производит "децимацию наоборот" — разрешая десятой части ангелов остаться с Мастемой (отождествляемым с Сатаной[97]), а девять десятых обрекая на заточение в "месте проклятия". То есть он не только попустительствовал греху изначально, но впоследствии одновременно наказал большинство исполнителей и разрешил продолжить свои деяния меньшинству. Комментировать это, с нашей точки зрения, не требуется — и так все ясно.

Небезынтересно также то, что в "Дамасском документе" (Кумран) написано, что "Бодрствующие пали по гордыне сердец своих", а в "Книге Тайн Еноха"[98] также сообщается, что ангелы восстали вследствие свой гордости.

Из вышесказанного видно, что пол у ангелов, вопреки некоторым представлениям (сразу вспоминается фильм "Догма") был, и даже вполне определенный. Однако потом он куда-то делся, и сейчас ангелы считаются бесполыми. Если вспомнить христианскую легенду о бунте Люцифера и о том, что вместе с ним ушла треть ангелов, все становится на свои места — сбежали те, которые не согласились остаться в божьем раю ценой кастрации.[99]

Таким образом проявлен такой аспект архетипа, как сексуальность.

Сатана имеет отношение к сексуальности в контрасте с некрофиличными идеологиями, третирующими все, на чем держится жизнь. Строго говоря, под сексом подразумевается целых два аспекта: сакральный и гедонический. В сакральном смысле подземный мир всегда был связан с плодородием — естественно, что Дьявол ассоциировался также и с сексуальностью. Трудно найти что-либо, имеющее для бессознательного значение, соизмеримое с идеями оплодотворения и порождения; разве что смерть, но и она завязана с ними в единый узел.

С точки зрения гедонизма, секс является одной из его составляющих. Гедонизм в целом также является чертой архетипа Сатаны. Это следует понимать так, что в сатанизме нет осуждения витальных интересов, соответствующих животной форме тела-носителя разума, из моральных соображений. Причем речь идет не только о естественных и умеренных потребностях тела, но и о развитых, которые моралисты склонны называть извращениями. Диапазон приемлемости в сатанизме ограничиваться только соображениями разумности или целесообразности, т. е. осознанием и учетом всех последствий. И каждый только сам может установить цель и цену, которую он готов заплатить за удовольствия своими силами, временем, деньгами или чем-либо еще. Личным делом следует считать и саморазрушающие действия. "А вам откуда знать, хочу ли я уцелеть?" (c) «Пикник». Но зато сексуальность в рамках сатанизма свободна от побочных эффектов в виде ревности, моногамии, бесконтрольной рождаемости и т. д.

Другое дело, что гедонизм не является приоритетной гранью архетипа. О гиперпроявлениях гедонизма, например о сексомании, речи не идет. Это не порицается, просто особь, у которой сексуальная составляющая либидо[100] развивается за счет разума, не соответствует другой грани архетипа Сатаны, и в противоречие вступает не гиперсексуальность сама по себе, а именно отход от разумности.[101] Именно поэтому нет и не может быть какой-либо "сатанинской нормы" в сексе. Все очень индивидуально. Вполне реальна ситуация, когда сатанист не проявляет интереса к сексу, кухне (в смысле еды), комфорту, окружающей обстановке ввиду того, что полностью поглощен более важными для него занятиями, иными словами — он в состоянии адекватно определить собственные приоритеты. Обычно витальные ценности идут в уплату за могущество (в метафизическом смысле, не путать с пошлой чел-овеческой жаждой власти ради власти) в числе первых жертв. Но никогда в сатанизме они специально не избегаются и не осуждаются ни в форме, ни в количестве; значимо только отношение со стороны личности.

Да и вообще само понятие «норма» как какой-то общественный эталон — идеологично по определению, т. е. связано с конкретным общественным устройством и призвано держать членов общества в единых рамках. Но с субъективной (единственно значимой для субъекта, который именно что индивидуален, отделен от всего остального) точки зрения норма как оценочная категория просто не может иметь никакого смысла, кроме темпорального. Чтобы ранжировать (отнести к "норме") — нужно сравнить. Нет никакого субъективного смысла сравнивать с другими — "они не я", остается сравнивать только с самим собой. Сравнение должно быть уникальным, нетождественным, несимметричным — а для этого подходит единственная несимметричная шкала, не меняющая направления — шкала времени. Т. е. субъект может определить что-то «нормальным» для себя, сравнив себя нынешнего с собой прошлым. А вот социальные шкалы, основанные на моральности, этичности, популярности и пр. — не подходят в качестве ранговых шкал для определения «нормы» ввиду диффузности, слабой прогнозируемости и социальной коньюнктурности этих понятий. К примеру, полностью перечеркнуть прошлые общественные нормы может смена даже не общественного строя, но всего лишь общественного лидера.