Шельдер и Каудерс предлагают следующие, в какой-то степени противоречивые положения, которые подчеркивают, что постгипнотические состояния имеют особый характер; но это трудно признать.
Некоторые авторы действительно допускают, что гипноз снова входит в силу во время выполнения постгипнотической команды, допущение, которое подтверждается до некоторой степени тем, что в ряде случаев лица, с которыми проводится эксперимент, действительно входили в подобное ему состояние при выполнении постгипнотического приказа. В других случаях лицо, выполняющее постгипнотический приказ, едва ли можно отличить от любого другого человека, выполняющего какой-то приказ, так что здесь еще рано говорить об обновлении гипнотического состояния.
Никаких дополнительных попыток развить эту точку зрения не делается, за исключением общих рассуждений относительно некоторых результатов, полученных с помощью постгипнотических внушений.
Бинет и Ферс признают, что субъекты проявляют особую чувствительность к внушению после пробуждения из состояния транса: «;..когда субъект остается под давлением внушения после пробуждения, он, как бы ни противоречил этому его внешний вид, не возвращается к своему нормальному состоянию».
Гулл возражает на это, заявляя: «Это утверждение таким же образом двойное толкование, с нашей точки зрения, поскольку действия, выполняемые под гипнотическим внушением, представляют собой особый случай, что известно из того факта, что за ними обычно следует пробуждение с потерей памяти о тех действиях, которые здесь рассматриваются». То, как это замечание применено к вышеупомянутому наблюдению Бинета и Ферс, остается неясным. Хотя Гулл в своем учебнике признает, что постгипнотическое внушение представляет собой «особый случай», он забывает о своем собственном утверждении, а также о том, что он знает о наблюдении Бинета и Ферс. Ни он, ни его помощники не делают никаких попыток в своей обширной экспериментальной работе объяснить возможное существование какого-то особого постгипнотического внушения, которое могло бы иметь значительное влияние на постгипнотическое действие. Гулл посвящает целую главу своего учебника постгипнотическим явлениям, но ограничивается изучением амнезии относительно прямо внушенных действий и долговечности постгипнотических внушений, без ссылки на то душевное состояние, в котором эффективность и выполнение внушений составляют только частичное отражение.
Гулл и его коллеги не одиноки в этом отношении. Это общая тенденция изучать постгипнотическое поведение только в смысле того, насколько хорошо выполнены внушения. Эта точка зрения в основном объясняется запутанным, ненадежным и противоречивым характером результатов, полученных при экспериментальном исследовании постгипнотических явлений.
В своем исследовании функциональной анестезии Ланд-хольм утверждает: «Эксперименты проводились с субъектом, находящимся в постгипнотическом состоянии полного бодрствования, в котором он не слышал звуковых сигналов, что явилось результатом предшествующего внушения во время гипнотического сна». Тем самым делается предположение, что субъект полностью не проснулся. Здесь не признается тот факт, что сделанные внушения обусловили фактическое продолжение значительной части состояния транса, так как постгипнотическое внушение обеспечило непрерывную устойчивость таких явлений состояния транса, которые невозможны в состоянии полного пробуждения.
Другой пример того, как полностью не учитывается постгипнотическое состояние и смешение сомнамбулического состояния с состоянием бодрствования, можно найти в опыте Платонова со старческим слабоумием: «После того как субъект достигает соответствующей стадии гипноза, мы обычно обращаемся со следующими словами: «Сейчас вам шесть лет (это внушение повторяется три раза). После того как вы проснетесь, вы будете ребенком шести лет. Просыпайтесь!».
После того как субъект проснулся, с ним состоялась короткая беседа с ориентировочной целью, и за ней последовали тесты по методу Бине-Симона. С помощью внушения субъекты переходили в возраст четырех, шести и десяти лет. При переходе из одного возраста в другой их гипнотизировали, давая соответствующие внушения, и снова будили. Опыт обычно кончался внушением реального возраста, а затем следовала амнезия.
Исходя из этого описания, можно ошибочно прийти к выводу, что субъекты находились в состоянии бодрствования, в обычном смысле этого слова, во время проведения тестов, несмотря на признание экспериментатором того, что обычные воспоминания при пробуждении не возникали, и вопреки этому факту, его экспериментальные результаты убедительно подтвердили, что душевное состояние, а не обычное состояние бодрствования было вызвано постгипнотическим внушением.
При изучении целого ряда статей Гулла и его коллег было найдено много ссылок на проблемы, возникшие при изучении выхода из постгипнотического состояния. В этих работах нет очевидного понимания того, что субъект, вследствие получения постгипнотических внушений или выполнения постгипнотических действий, может проявлять поведение, расходящееся с назначенной задачей, которое могло бы изменить выполнение задачи в значительной степени.
Игнорируется тот факт, что здесь обязательно должно присутствовать какое-то состояние ума, которое позволяет приблизить состояние сознательности или частичной сознательности постгипнотического внушения, ведь очень часто в субъекте нельзя обнаружить понимания до тех пор, пока не будет найден соответствующий способ. Даже тогда это понимание носит особый ограниченный характер, несравнимый с обычным сознательным пониманием. Гулл и его коллеги направили свое внимание исключительно на начало и конец длинного сложного процесса и не учли промежуточные этапы.
Чтобы показать на примере путаницу, которая существует при использовании постгипнотического внушения, можно процитировать опыт Уильямса.
В случае комбинированных транснормальных рабочих периодов субъект был разбужен, когда он достиг изнеможения в состоянии транса, быстрым повторением «один, два, три — быстро просыпайтесь». Команда «продолжайте тянуть» также добавлялась в этом случае, так что субъект продолжал свою работу, если возможно, в состоянии пробуждения.
В этом сочетании команда в состоянии транса — разбудить и продолжать тянуть после пробуждения — Уильяме действительно давал своим субъектам постгипнотическую команду. Следовательно, «действия при пробуждении» происходили в ответ на непреднамеренное и неосознанное постгипнотическое внушение. Уильяме, очевидно, допускал, что пробуждение из гипнотического транса может быть выполнено мгновенно, несмотря на продолжение деятельности транса. Он также признавал, что индукция транса может возникнуть мгновенно без прерывания деятельности пробуждения. Следовательно, вероятность его результатов, как бы представляющих деятельность в состоянии пробуждения и в состоянии транса, весьма сомнительна.
Такая путаница идей относительно постгипнотического внушения и результатов, ожидаемых от него, может быть обнаружена у Мессершмидт в ее опыте по диссоциации. Постгипнотические команды давались в прямой и косвенной связи с отдельными задачами, одна из которых, вероятно, должна была выполняться на сознательном уровне понимания, а другая — как постгипнотическое или «подсознательное» действие. Как следствие этого, и постгипнотическое поведение, и предположительное поведение после пробуждения стали частями одного действия: первая часть обеспечена постгипнотическими внушениями, а другая происходит в ответ на косвенные и непреднамеренные постгипнотические внушения, а именно в ответ на команду, что постгипнотическая деятельность должна выполняться независимо от назначения новой, другой задачи в состоянии пробуждения. Субъекты в обязательном порядке осознавали в состоянии транса, что нужные действия должны быть двойственными по своему характеру. Дать команду субъекту в состоянии транса выполнить определенную задачу после пробуждения, когда субъект отчетливо знает тот факт, что вторая задача, совместимая с первой, будет поставлена перед ним в состоянии пробуждения, представляет собой в действительности метод отдачи двух типов постгипнотических внушений. Отдача команды субъекту в состоянии транса, что он при пробуждении должен выполнить последовательное сложение путем автоматической записи безотносительно к любой другой задаче, которая может быть дана ему, или выполнить последовательное сложение «подсознательно» во время «сознательного» чтения вслух, составляет дачу постгипнотических внушений, которые представляют два типа деятельности: «сознательная» задача на самом деле становится постгипнотическим действием, согласующимся с другими постгипнотическими действиями. Внушение загипнотизированному субъекту, что он выполнит одну задачу подсознательно, а другую сознательно, вызовет постгипнотические действия по выполнению обеих задач, но невыполнение одной из них в состоянии бодрствования (несмотря на большую степень сознательного понимания ее, что само по себе составляет дополнительную постгипнотическую реакцию). Опыт Мессершмидт, как эксперимент Уильямса, не дает оснований для предположения о возможном существовании особого постгипнотического душевного состояния, которое может оказать значительное влияние на выполнение внушенных задач.