Страдание бесценно. Чрезвычайно важно, как человек отнесется к страданию. Очень правильные слова. В теории. Но теоретическое страдание мало кого волнует. Нам интересно другое: действуют ли эти принципы в реальной жизни?

Чтобы это понять, я встретился с двумя христианами, которые ежедневно вынуждены сражаться с болью — физической и душевной. С болью, которую не всегда удается усмирить. Трагедия вырвала их из налаженной жизни в самом начале, когда они лишь начинали свой жизненный путь. С тех пор существование каждого из них во многом определяется пережитыми страданиями. И все же Брайан Штернберг и Джони Эрексон–Тада откликнулись на беду по–разному. Их истории настолько яркие, что каждая заслуживает отдельной главы.

2 июля 1963 года Брайан Штернберг упал с трехметровой высоты. Секунда полностью перевернула и его жизнь, и жизнь его семьи. В старших классах школы Брайан страстно увлекся редким видом спорта — прыжками с шестом. Он получал невероятное удовольствие, ощущая, как слаженные усилия мышц рождают головокружительный прыжок: мощный разбег, резкий толчок вибрирующим от напряжения шестом, взлет с легким отклонением назад (похоже на прыгающего ягуара!), стремительный полет ногами вперед, мгновение невесомости над планкой и захватывающее дух падение на маты.

Брайану было мало оттачивать технику прыжка. Зная, что хорошо натренированное тело прибавляет мастерства, он занялся еще и гимнастикой. Силовой балет — так можно назвать гимнастику, в которой спорт теснее всего смыкается с искусством. Практически каждый день после занятий в школе, Брайан шел в гимнастический зал, где на батуте отрабатывал прыжки и технику падения. Он научился делать перевороты в воздухе и крутить сальто. Прыжки с шестом требовали жесткого контроля над каждым движением, гимнастика же давала телу свободу.

Поступив в Вашингтонский университет, Брайан установил рекорд страны среди первокурсников. Вскоре спортивные журналы назвали его сильнейшим прыгуном мира. Шел 1963 год. Президентом был Джон Кеннеди, задачей номер один для американцев была победа над русскими спортсменами. Казалось, что в лице Брайана Америка имеет достойного кандидата на высшую ступень пьедестала. К девятнадцатилетнему юноше было приковано внимание всего мира.

В тот год имя Брайана постоянно мелькало в спортивных заголовках. Не имея себе равных в соревнованиях на открытых стадионах, он установил еще и новый рекорд США для закрытых помещений. Затем он побил мировой рекорд и сразу дважды улучшил свои собственные результаты. Брайан прочно занял место первого прыгуна США. Другие знаменитые прыгуны достигли предела своих возможностей, а Брайан продолжал поднимать планку.

Для семейства Штернбергов это время было счастливым. Они прекрасно понимали, что слава приходит и уходит, а спортивные звезды быстро гаснут. Но когда они всей семьей садились в машину и ехали на стадион посмотреть, как прыгает их Брайан, наступал общий праздник.

Все изменилось второго июля, через три недели после того, как Брайан установил свой последний мировой рекорд. Сейчас, несколько десятилетий спустя, Брайан Штернберг по–прежнему борется. Но это уже совсем иная борьба — борьба с отчаянием и одиночеством. В его теперешних состязаниях больше нет места для взлета с шестом.

Все начиналось вполне обычно. Брайан взял свитер и крикнул матери, что едет на тренировку. По мосту через реку и дальше — к университету, где он всегда занимался. Команда легкоатлетов США готовилась к поездке в Советский Союз. Брайан тренировался без устали. Он начал тренировку, как обычно, с гимнастической разминки. Вот как он описывает то, что случилось дальше:

О том, как работает спинной мозг, известно далеко не все — его сложно исследовать без вреда для пациента. В первые сорок восемь часов медики не знали, выживет Брайан или нет. Но даже когда стало ясно, что он будет жить, они не могли с уверенностью сказать, как пойдет восстановление двигательных способностей.

Следующие восемь недель Брайан провел жестко пристегнутым к специальной стальной конструкции с брезентовыми полотнищами, закрепленной на шарнирах, что позволяло ее поворачивать. Ее еще называют «брезентовый сэндвич». Медсестры переворачивали Брайана каждые несколько часов, чтобы предотвратить появление пролежней и уберечь его от других осложнений.

Когда его, наконец, освободили, Брайан смог поворачивать голову. Однако первое время он боялся ею шевелить, помня ужасный хруст при падении. Выяснилось, что у него работают и некоторые плечевые мышцы. Брайан, прыгун с шестом, отличался великолепно развитой плечевой мускулатурой, но теперь мышцы начали атрофироваться. Чтобы замедлить процесс, врачи подсоединили к ним электроды: под действием электрических разрядов мышцы сокращались. Брайан с удивлением наблюдал, как подергиваются его мышцы, но ничего при этом не чувствовал.

Первое время он совершенно не чувствовал боли. Нервная система ничем не напоминала ему, что у него есть ноги, руки или туловище. Брайану казалось, что он висит в воздухе, он даже не ощущал матраса, на котором лежал.

Так Брайан и пребывал в кровати, не чувствуя ничего, кроме головы. Казалось, он и был — одна голова. У него начались осязательные галлюцинации. В его воображении существовала другая пара рук и ног, которые подчинялись его воле. Когда Брайан сосредоточенно представлял себе, скажем, баскетбольный мяч, то его подсознание каким–то образом создавало ощущение баскетбольного мяча. Юноше казалось, что он на самом деле держит его в руках. Сначала подобные игры доставляли ему много удовольствия — они давали надежду, что настанет день, когда воображаемые ощущения станут реальностью.

Но вскоре эти игры обернулись для него проклятием. Вызвав в воображении мяч, Брайан потом никак не мог от него отделаться. Или вместо мяча он начинал вдруг ощущать лезвие бритвы. Оно насквозь прорезало его ладони. Конечно, это происходило в воображении, но мозг воспринимал реальный болевой сигнал. Какое–то время ему казалось, что в кончики пальцев ему вкручивают металлические шурупы.