Да, конечно, может. Многие немцы ещё помнят его, они ценят книги, написанные старым Болером. Почему же он молчит, почему не поднимает свой голос в защиту мира?

Значит, он должен выступить! Он должен выступить яростно и гневно, он должен показать, куда ведёт дорога войны.

Бели Германия будет единой, если весь немецкий народ поймёт, какая ему грозит опасность, и не позволит погнать себя на поле боя, тогда никакая война невозможна в Европе. Это ясно!

Но ведь именно об этом говорят большевики. Именно они стремятся создать миролюбивую, единую демократическую Германию и хотят видеть её страной подлинной демократии. Как же так случилось, что мысли большевиков и мысли писателя Болера совпали в самом главном? Выходит, что Дальгов прав?

Всё дело, видимо, в том, что основная масса немецкого народа стремится к тому же. Русские лишь возглавили это движение, и в этом секрет их успеха. Они очень последовательны в своих действиях, они идут к цели прямо и неуклонно. И за ними чувствуется большая сила… Но так ли всё это просто?

Он метался на своей широкой кровати. Он искал какого-то выхода для себя. Искал и не находил, и оттого сердился и долго ещё не мог заснуть.

В Дорнау Курт Зандер пробыл недолго. Опасно было оставаться в городе, где многие знали его в лицо. Он успел повидаться со своими агентами и снова выехал в Берлин.

Пользуясь чужими документами, Зандер без приключений сошёл на Ангальтском вокзале. До рейхстага было недалеко, и он направился туда пешком, с независимым видом шагая по левой стороне улицы. Стоило ему перейти на правую сторону, и он сразу оказался бы в советском секторе, где каждый немец, опознавший бывшего гестаповца, мог позвать полицейского и посадить Зандера в тюрьму.

Он дошёл до рейхстага, повертелся на толкучке, где народ толпился с утра до поздней ночи, затем не торопясь двинулся на Курфюрстендамм, некогда самую фешенебельную улицу Берлина. Сейчас — Зандер с удовлетворением отметил это — здесь начали открываться магазины. Свернув потом в боковую улицу, он через полчаса очутился у здания, чудом уцелевшего среди руин.

Уверенно, как частый посетитель, Зандер вошёл в дом, поднялся по лестнице и через минуту уже стоял перед столом, за которым, развалившись в кресле, сидел человек в форме капитана американской армии. Одна нога его привычно лежала на столе.

— Ну, рассказывайте, Зандер! — приказал капитан.

Зандер начал говорить, но доклад его, видимо, не очень интересовал капитана. Подобные донесения американцу приходилось выслушивать по нескольку раз в день. Всё же некоторые фактические данные и подробности, касающиеся раздела земли, он записал. Пожалуй, он даже немного оживился, потому что снял ногу со стола, но вскоре опять принял непринуждённую позу, и нога снова очутилась на прежнем месте.

Зандер рассказал обо всех своих приключениях и встречах в Дорнау, но ни словом не обмолвился об Эдит Гартман. Тут американцы могли только навредить ему, перехватив актрису, а тогда Курту Зандеру уже не видать ни цента из тех денег, на которые он так рассчитывал.

Потом заговорил капитан. Он приказывал разработать план создания шпионской сети. Для Зандера в этом приказании не было ничего нового. Хотелось только, чтобы капитан наконец умолк, потому что штурмбанфюрера так и не пригласили сесть.

— Вы можете идти! — неожиданно, даже не договорив фразы, сказал капитан.

— А деньги? — спросил Зандер.

Капитан, ни слова не говоря, черкнул что-то на листке бумаги.

Зандер посмотрел и низко поклонился:

— Премного благодарен!

Сумма, обозначенная на листке бумаги, произвела на Зандера сильнейшее впечатление. Видимо, он действительно нужен капитану, если тот платит так щедро.

Вполне удовлетворённый, Зандер покинул дом, одиноко возвышающийся среди руин, и несколько секунд раздумывал, куда бы теперь направиться. Ещё не решив окончательно, он двинулся вдоль улицы, в надежде найти ресторан или пивную, где можно было бы погреться: на улице стоял лёгкий морозец.

Вскоре ему попалась пивнушка. У входа висело объявление: «Хорошо натоплено». Зандер отворил дверь, и на него сразу пахнуло кислым воздухом. Тепло привлекло сюда немало народу. В этой пивнушке, точно так же как и у фрау Линде, можно было достать всё. Войдя в низкий зал, Зандер отыскал свободное место, заказал пиво и стал прислушиваться к разговорам.

Очевидно, в пивной нашла себе приют соседняя толкучка. Здесь торговали всем. Меняли и покупали доллары, но не пренебрегали пачкой сигарет. Не сходя с места, можно было купить дом. Фунт масла оказывался эквивалентом самых неожиданных предметов.

В этой атмосфере штурмбанфюрер почувствовал себя великолепно. Он уже раздумывал, не принять ли ему участие в случайно подвернувшейся спекуляции, когда чьё-то громкое восклицание отвлекло его от сделки.

Повернувшись на стуле, Зандер стал прислушиваться к разговорам. Неподалёку за сдвинутыми столиками расположилась большая компания. Скорее всего там происходило какое-то заседание, и Зандер заинтересовался.

— Немецкую социал-демократию хотят уничтожить раз и навсегда, — говорил здоровенный детина с бычьей шеей и багровыми щёками. — Коммунисты продали интересы Германии, а теперь хотят укрыться от немецкого народа, слившись с нами, настоящими социал-демократами. Мы этого не допустим!

Зандеру показалось, что он уже слышал где-то этот хриплый голос и видел эту квадратную физиономию. Он стал приглядываться, но никак не мог вспомнить.

А оратор продолжал:

— Мы не допустим объединения партий. Мы не дадим обмануть себя. А если ослеплённые немцы и попадутся на эту удочку, мы создадим свою собственную партию. Она будет действительно социал-демократической и выступит против бесчинств, которые творятся в советской зоне.

Внимательно оглядев сборище, Зандер отметил, что вокруг оратора сидят такие же хорошо упитанные, прилично одетые люди. Как он выяснил у официанта, здесь происходило заседание местного руководства социал-демократической партии. Теперь штурмбанфюрер не сомневался, что уже встречал оратора раньше, но где и когда, он так и не мог вспомнить.

— Мы должны требовать, чтобы во всех зонах, а не только в советской, провели земельную реформу, — прозвучал вдруг чей-то голос.

Оратор даже подскочил. Он закричал, словно в припадке истерии. Но его неистовство никого не удивило. Истерика на трибуне — приём достаточно популярный среди немецких ораторов-демагогов, заимствованный ими у самого Гитлера.

— Безумец! — кричал оратор на человека, осмелившегося напомнить о земельной реформе. — Тебя обманули! Ты поддался на провокацию!

— Но крестьянам нужна земля, — не унимался тот. — Мы не можем дальше жить по-старому.

— Коммунист! — завопил оратор.

Этот вопль послужил сигналом для присутствующих. Молниеносно началась свалка, в которой трудно было что-либо понять. Кого-то били, кто-то хрипел на полу, слышались крики и стоны.

Зандер с интересом наблюдал эту сцену. Такая «демократия» была ему по вкусу.

К месту потасовки уже спешил владелец пивной. Подобные побоища, видимо, были здесь явлением обычным, — ни тени беспокойства не отразилось на лице хозяина. Он даже усмехнулся, когда оратор, схватив большую вазу, бросил её в человека, ратовавшего за земельную реформу.

Через несколько минут всё было кончено. Окровавленного оппонента и ещё нескольких его единомышленников вытащили на улицу. Остальные снова заняли свои места.

Когда явилась полиция, о побоище уже забыли. Оратор шепнул несколько слов полицейскому, тот козырнул и важно удалился. Хозяин пивной, улыбаясь, принёс длиннейший счёт. В нём были перечислены все убытки, в том числе и разбитая ваза. Оратор поморщился при виде счёта, но ничего не сказал.

Только теперь вспомнил Зандер, где он видел этого человека. Штурмбанфюрер в первый момент даже глазам своим не поверил.

Убеждённый социал-демократ оказался не кем иным, как бывшим редактором гитлеровской газеты в Дорнау В начале войны он ушёл на фронт. И вот этот тип снова вынырнул в Берлине, уже под маской социал-демократа.