Шампунь пах зеленью и мхом. Приятный запах, но необычный: раньше Сергей его не замечал. Он крепко зажмурился и громко фыркнул, чтобы сдуть с лица пену. Под веками плыли зеленые пятна, их становилось все больше, и пахло все пронзительней – деревьями, землей, мокрым железом…

Так нечестно, думала Юлька, ползая под столом и собирая рассыпанные талисманы. Воображаю тут всякое, вместо того, чтобы работать. Лучше бы было наоборот: она бы сидела и сосредоточенно делала какой-нибудь шедевр, какие-нибудь поразительные супербусы, а он бы переживал и мечтал. Вот бы как-то передать ему все, что Юлька выдумывает! Тогда бы он понял, что такое морочить голову по-настоящему. «Не морочь мне голову», надо же! Юлька выпутала лодыжку из петель шнура, уселась под столом по-турецки и задумалась. Подобрала закатившуюся бусину, сунула в карман. Она морочит голову… Дед Макс морочил голову бабушке, она говорила, что какие-то странные вещи с ней творились… Морок. Бред… Юлька сжала броненосца. Вот было бы здорово: она выдумывает, а видит Сергей. Отличная вышла бы шутка на прощанье!

Она представила, как наводит на художника морок. История с ягуаром, конечно, глупая, надо придумать что-нибудь поинтересней. От напряжения Юлька высунула кончик языка, но в голову ничего не шло. Ну и пусть тогда бегает по джунглям со своим любимым Че Геварой, сердито решила Юлька. Она крепче сжала броненосца; пальцы кололо, и кулон оставался прохладным, будто не висел на живом человеке, а лежал в холодильнике. Раз он ему так нравится – пусть берет автомат и валит… куда там? Да в ту же Боливию.

С мерзким визгом заскрежетал о камень металл, и Сергей ткнулся лицом в землю прежде, чем успел понять, что это была пуля. Несколько мгновений он лежал, тупо глядя на лист перед глазами, большой и коричневый, будто кожаный. Вдоль прожилки полз крошечный паучок. Сверху донеслась автоматная очередь, в ответ раздался выстрел из винтовки. Сергей плотнее вжался в палую листву и скосил глаза. Небольшая поляна была окружена плотной стеной кустарника. Чуть правее из земли выступал большой валун, исчерканный пулями. За ним лежал молодой парень, почти мальчишка, и прижимал ладонь к плечу; пальцы его были в крови, и по посеревшему лицу стекал пот. Рядом бородатый человек в берете напряженно скалился, целясь из винтовки куда-то в просвет между зарослями. Сергей узнал его сразу, но удивиться не смог.

Он вдруг осознал, что знает довольно много. Он понимал, что находится в ущелье Куэбрада-дель-Юро, что отряд попал в окружение, и их осталось двенадцать человек… А судя по неподвижности некоторых из лежащих рядом партизан – еще меньше. Накануне они страшно наследили, оставили целую траншею, пока шли через картофельное поле, а еще была старуха, что пасла коз. Инти вчера дал ей пятьдесят песо за молчание. Может, бабка и не сказала ничего рейнджерам, кто угодно еще мог увидеть отряд. Сергей знал, что парня рядом зовут Паблито, а того, что близоруко щурится и шарит руками по земле – Анисето, и он минут десять назад потерял свои очки, без которых ничего не видит. Что у Че только что разнесло пулей магазин винтовки, так что стрелять он уже не может… Свинцовая предсмертная усталость навалилась на Сергея.

За спиной громко затрещали кусты, и он резко обернулся, готовый отстреливаться. Но человек, выбравшийся на поляну, был безоружен. Не солдат и не партизан – на нем были старые джинсы и очень грязная рубашка; на плече висел небольшой рюкзак. Узкие усики придавали ему насмешливый вид, но брови были сосредоточенно нахмурены. Увидев нацеленные на него винтовки, он поднял руки с открытыми ладонями, а потом, ловко перебежав открытое место, упал рядом с Че.

– Успел, – пробормотал он. – Все-таки успел.

– Товарищ Морено, если не ошибаюсь? – резко спросил команданте. – Макс? Что вы здесь делаете? Как вы вообще здесь оказались?

Макс досадливо поморщился.

– Вы окружены, – сказал он. – Обложены рейнджерами со всех сторон.

– Я заметил, – иронически ответил Че.

Макс сунул руку за пазуху и достал небольшой предмет, висящий на кожаном шнурке. Между пальцами засеребрился какой-то металл. Лоб Морено прорезала глубокая складка.

– Это та вещь, которую вы показывали в Конго? – спросил Че. Макс кивнул. – Она подействует на всех разом? Их там больше сотни.

– Больше двух, – ответил Макс. – Откуда я знаю? Сейчас поймем. Хуже не будет.

Он крепче сжал кулак и закрыл глаза.

Из-за деревьев донеслось несколько разрозненных выстрелов, чей-то крик, и вдруг все затихло. На висках Макса вздулись жилы.

– Не стрелять! – заорал кто-то. – Не стрелять, это Гевара! Да вон же он!

Снова застрекотал автомат, и офицерский голос завопил, срываясь:

– Отставить огонь, брать живым! Бросайте оружие, Гевара! Сдавайтесь!

Че задрал брови и широко улыбнулся.

– Надо уходить на юг, пока они не разобрались, – сказал Макс.

– Там ущелье…

– Да, ущелье и скалы, но я знаю, где можно спуститься. Эта тропа не перекрыта, о ней никто не знает, ни солдаты, ни крестьяне, я нашел ее случайно, когда выслеживал одну разновидность… а, неважно. Уходим!

– Это может быть ловушкой, – сказал Анисето.

– А у вас есть выбор? – откликнулся Морено. – Решайте скорее, вряд ли их заморочило надолго.

Че приподнялся, подхватил одного из раненых и махнул рукой оставшимся в живых партизанам. Второй раненый повис на плече Макса. Пригибаясь, они нырнули в заросли, отходя по следу Морено.

По поляне снова начали стрелять, но отряд уже скрылся в джунглях.

Сергей открыл глаза, и в них сразу защипало. Из душа, зажатого в опущенной руке, хлестала исходящая паром вода. Плохо соображая, что делает, художник направил струю в лицо, смывая пену, медленно опустился на дно ванны, сел и обхватил руками колени. Его трясло крупной адреналиновой дрожью, в ушах еще звучали выстрелы. Это не было сном – слишком хорошо он ощущал, как давит на плечо ремень винтовки, как припекает затылок горное солнце. Слишком отчетливо чуял запах пороха, крови, джунглей. Видел каждый волосок в растрепанной бороде Че Гевары и обломанные ногти на руках этого человека, Макса… Из его рюкзака торчали обтрепанные края каких-то блокнотов. А очки Анисето лежали буквально у него под рукой, Сергей помнил стеклянный блеск, просто не сразу догадался, что это…

Вот как, оказывается, сходят с ума. С другой стороны, если ты понимаешь, что твоя крыша едет, значит, она все еще на месте? Обязательно ли сразу сдаваться психиатру? Не то чтобы Сергей всерьез боялся, что его запрут в дурдоме – все-таки он по-прежнему ощущал себя абсолютно нормальным. Однако если придется лечиться, неизвестно, как это скажется на способности рисовать. Некстати вспомнились двое коллег, которым пришлось выбирать между живописью и приемом антидепрессантов. Нет, психиатра стоит оставить на крайний случай. Что может вызвать осознанные галлюцинации? Одна из его одноклассниц, Аленка, стала невропатологом, и, говорят, отличным. Может, стоит сначала позвонить ей?

Сергей выбрался из душа и взглянул на часы. Время позднее, звонок придется отложить. Он налил себе чаю, закурил, глядя в залитое дождем окно. Он вдруг сообразил, что сражение, которое привиделось ему, было для Че Гевары последним – именно в том ущелье его взяли в плен. Так что же, подсознание выдало ему альтернативную версию событий? И этот странный мужик, Макс Морено. Фамилия казалась Сергею знакомой, но он никак не мог вспомнить, где ее слышал. Какое-то время он хмуро вглядывался в ореолы холодного, полного дождевых капель света вокруг фонарей и рылся в памяти, но, в конце концов, плюнул и лег спать.

В эту ночь ему ничего не снилось.

Вот было бы здорово, думала Юлька, если бы она и правда могла морочить головы с помощью волшебного кулона. Она тихо посмеивалась, пока доделывала партию талисманов и разбирала постель. Образ Сергея, ползущего по джунглям с винтовкой в руках и в берете со звездой, страшно веселил ее. В зубах у него была сигара. Она представляла себе пылающее революционным жаром лицо и закусывала губу, чтобы не рассмеяться вслух. Можно было бы заставить художника прожить все его картины. Можно было бы – Юлька согнулась и застонала от сдерживаемого смеха – заставить Любимую Заказчицу видеть, что она и вправду творит чудеса. А возлюбленного когда-то байкера, любителя вести задушевные беседы со своим мотоциклом – услышать, как машина отвечает ему и бодро бьет копытом, вернее, колесом. В ванной Юлька уже не могла сдержаться, хохотала в голос и плевалась зубной пастой, пока чистила зубы.