Значит ли это, что надо превратить обучение в род забавы? Нет, и занимательная наука ни в какой мере не повинна в таком грехе. Роль развлекательного элемента в ней как раз обратная: не науку превращать в забаву, а, напротив, забаву ставить на службу обучению. К тому же, раскрывая неожиданные стороны в как будто знакомых предметах, метод занимательной науки углубляет понимание и повышает наблюдательность. Все это далеко от превращения науки в развлечение!

Кто же по праву родоначальник занимательной науки? Здесь не может быть двух мнений: заслуга эта принадлежит Жюлю Верну. Он был не только замечательный романист, создатель научно-фантастического жанра в литературе, но и величайший мастер научной пропаганды. Он первый показал, как надо популяризировать знания, всецело овладевая вниманием читателя и поддерживая в нем живейший интерес к предмету. Первый роман Жюля Верна «Путешествие к центру Земли», появившийся три четверти века назад, и положил начало занимательной науки [18]] .

Таков тот фундамент, на котором возведено здание перельмановской методики занимательной популяризации.

Популяризация науки - ровесница самой науки, ибо первые общедоступные сочинения появились одновременно с выходом в свет и первых научных трудов, датируемых XV…XVI веками [19]] . И до Перельмана были ученые и литераторы, писавшие живо, интересно о физике, математике, астрономии. Возьмем хотя бы Джона Тиндаля и его книгу «О звуке», «Астрономические вечера» Германа Клейна, «Историю свечи» Майкла Фарадея, книги Камилла Фламмариона, наконец «В царстве смекалки» и «В царстве звезд» Е.И. Игнатьева. Яков Исидорович никогда не утверждал, что его творчество возникло, так сказать, на пустом месте. Напротив, говорил он, существуют прочные традиции научно-популярной литературы. В библиотеке Перельмана имелось немало старинных научно-популярных книг. Иные из них, помнится, он показывал с улыбкой.

- Вот, поглядите, - говорил он, протягивая книгу в кожаном переплете. - Сочинение Ивана Краснопольского, изданное в Петербурге еще в 1789 году.

«Гадательная арифметика» - выведено на титульном листе. В предисловии сказано, что книга предназначается «для удивления любопытствующих». В ней собраны наивные числовые фокусы, не связанные какой-либо научной идеей или педагогической системой. Есть в ней и такая, с позволения сказать, задача: «Из 15 пленных христиан и столикого же числа магометанов велено, поставив их в ряд, оттуда освобождать девятого, покудова всех пленных не останется половина. Спрашивается, как их расставить, дабы христиан освободить, а магометанов в плену оставить?»

Другая книга, вышедшая в Петербурге в 1831 году, тоже стояла на полке у Перельмана, - «Занимательные и увеселительные задачи, изданные Иваном Буттером». Открывалась она страницей с магическими квадратами, далее следовало несколько десятков арифметических задач и головоломок. Вот некоторые из них: «Написать число 100 шестью девятками», «Размерить 10 ведр жидкости на две равные половины по 5 ведр, имея бочонки по 7 и 3 ведр».

Позднее появились и другие популярные (но не занимательные!) книги. Иные бесследно канули в небытие, другие оставили какой-то след, но ни одна из них, за исключением книг Перельмана, не создала эпохи в истории научно-популярного жанра.

Спрошенный на одной из читательских конференций о своих предтечах, Яков Исидорович ответил так: Россия богата именами превосходных популяризаторов науки. Я многому научился у них, но пишу не так, как они…

В этих двух словах «не так» и заключается вся суть!

Создание нового жанра уже само по себе - выдающееся литературное явление, вполне достаточное, чтобы прославить имя его творца. Наверное, литературоведы в конце концов отдадут должное Перельману как жанротворцу. Однако значение его открытия выходит далеко за рамки чисто литературоведческих понятий. Ведь Перельман, по сути, создал и утвердил новый вид занимательного образования - вот что главное! Даже самые строгие критики не находили в его книгах ни профанации науки, ни малейшего ее искажения. Зато все были единодушны в том, что создан новый вид своеобразного учебного пособия - доступного миллионам людей, остроумного, доказательного, даже веселого и вместе с тем научающего.

Значение и масштаб этого открытия станут еще более весомыми и значительными, если мы вспомним, в какое время оно было совершено. В стране, насчитывавшей многие миллионы неграмотных людей, где образование было уделом немногих, где средняя школа задыхалась в тисках казенной мертвечины с ее отупляющей зубрежкой, вдруг появляется совершенно особенная, истинно демократическая книга, увлекательно пропагандирующая азы физических знаний, пробуждающая желание учиться… Пожалуй, главное в том, что жанр занимательной популяризации, адресованный широким массам читателей, сразу же завоевал их признание.

Известно, что одной из важнейших особенностей творчества Перельмана было поразительное умение удивить, заинтересовать читателя. Достигалось это во многом при помощи парадокса - искусства видеть в каждой вещи и явлении то, чего еще никто и никогда ранее не видел или не наблюдал.

Как-то в беседе с автором настоящей книги Яков Исидорович привел слова Шерлока Холмса, сказанные доктору Ватсону: «Мир полон неожиданностей, но далеко не каждый их замечает». Да, все люди по своей натуре любознательны - одни больше, другие меньше. Но разглядеть в потоке заурядных фактов и явлений нечто особенное - удел не всякого. У некоторых это свойство обострено до крайности, оно не просто яркое, по ярчайшее. Явления, мимо которых тысячи людей проходят равнодушно, таким индивидуумам представляются из ряда вон выходящими. Уметь удивляться и удивлять других - редчайший дар. А если к нему прибавить еще и блестящее умение захватывающе рассказать об увиденном, то человек, обладающий столь редким даром, и сам становится уникальным, необычным.

Именно такой личностью и был Яков Исидорович Перельман!

Цель парадокса - удивить, огорошить, даже в известном смысле завести в тупик, с тем чтобы тут же подсказать, где искать выход из него. Постижение сути явления с помощью парадокса достигается, казалось бы, за счет внешнего эффекта. Но какую парадоксальность необходимо было избрать для целей научной популяризации? Прибегнуть к такому ее виду, как гиперболическое выворачивание сути предмета наизнанку? (Этим превосходно владели, например, Гилберт Честертон, Ричард Шеридан, Бернард Шоу.) Но при этом выпячивались бы гротескные стороны объекта, а это грозило выставлением научной истины в саркастическом свете. Перельману больше по душе была литературная манера новеллистов (особенно О'Генри) с ее «западней последнего абзаца», в котором неожиданно разрубаются хитросплетенные сюжетные узлы. Поэтому Перельман предпочел метод остранения (отстранения? - Прим. ред.) предмета. Впрочем, тут пригодилась и гиперболизация с ее подчас крутыми поворотами мысли. Перельман искусно пользовался ею для того, чтобы показать набившую оскомину школьную премудрость в совершенно ином свете, сохраняя при этом строгость научной сути. Резко расходящийся с общепринятыми представлениями вывод - одна из важнейших особенностей жанра занимательной популяризации, очень метко охарактеризованная датским поэтом Питом Хейном:

Чтобы представить

привычное

Крупным планом,

Нужно уметь

обычное

Сделать странным.

Но чтобы мыслить парадоксально, надобен ум, способный на это. Перельман обладал им. «Есть еще на земле смертные, которые умеют весело отпирать и запирать потайной ящичек с парадоксами» - эти слова Виктора Гюго в полной мере можно отнести к Якову Исидоровичу. Достаточно просто перелистать хотя бы его «Занимательную физику», чтобы убедиться в этом. Вот ее «герои»: камень, пешеход на улице, стакан с водой, швейная игла, игральная карта, телега… Казалось бы, какая разница в том, шагаем ли мы с юга на север или наоборот? Для вас, возможно, это не имеет значения, но не для Перельмана! Простейшими выкладками он докажет, что, шагая с севера на юг, вы станете легче, чем если пойдете в обратном направлении.