Она попыталась взять себя в руки, но тщетно. Обратного пути уже не было.

Келлер чувствовала, что куда-то падает, но ей было уже все равно…

Кто-то подхватил ее. Она знала тепло этих рук и уже не боялась их. Наоборот, она опиралась на них, позволяя Галену поддерживать ее обмякшее тело.

Как тепло…

В одно мгновение Келлер захватил вихрь чувств. Наверное, от избытка тепла ее начала бить дрожь.

Но это не было ознобом. Ощущение новое, незнакомое и неназываемое – наслаждение. Но только гораздо сильнее и ярче.

Именно в этот момент между ними проскочила искра, соединив их души. За ней последовала ошеломляющая вспышка взаимопроникновения.

У Келлер чуть не разорвалось сердце.

Это ты, – звучал у нее в голове голос – тот самый голос, который она слышала вчера, в минуты схватки с драконом. Он наполнил ее радостным удивлением. – Эта ты… Та самая, которую я искал. Ты – единственная…

Келлер больше не хотелось возражать – она желала только бесконечно слушать Галена. Казалось, она вдруг увидела прямо перед собой заветную мечту. Человека, которого она чувствовала, как самое себя.

Я знаю тебя, – отозвался голос Галена в ее голове. – Мы так похожи…

Нет, – подумала Келлер, но протест прозвучал довольно слабо.

Цепляться за злость и ненависть казалось ей теперь бессмысленным занятием.

Мы принадлежим друг другу, – просто объяснил Гален. – Вот так.

Теплые волны… Келлер воспринимала его любовь как яркий свет, льющийся на нее, и больше не могла сопротивляться.

Она обняла Галена. Слегка повернула голову, и, поскольку они были почти одинакового роста, их губы оказались совсем рядом.

Поцелуй был трепетным, блаженным и сладостным.

После бесконечного плавного парения в золотистой дымке Келлер вдруг вздрогнула от неожиданных мыслей:

Есть что-то, что я должна помнить…

Я люблю тебя, – ответил Гален.

Да, но я о чем-то забыла…

Мы вместе, – напомнил он. – Я не хочу, чтобы ты думала о чем-то еще.

И на этот раз он сказал правду. Келлер была согласна с ним. Кто бы смог добровольно отказаться от этого тепла, близости и тихой радости?

Но они о чем-то говорили – целая вечность прошла с тех пор, тогда она еще была одна. Келлер вспомнила, что в той жизни что-то безмерно печалило ее.

Я не позволю тебе печалиться. И ты больше не будешь одна, – возразил он молча.

Гален провел по ее волосам кончиками пальцев. Только и всего, но этот жест чуть не лишил Келлер способности мыслить.

Однако этого не произошло.

Одна… Теперь я вспомнила.

Записка ее матери. «Ты всегда будешь одна».

Кольцо рук Галена сжалось.

Не смей! Не думай об этом. Мы вместе. Я люблю тебя…

Нет!..

Келлер резко вырвалась из его объятий. И обнаружила, что они все еще стоят посреди библиотеки. Посмотрела на Галена в упор. Он выглядел изумленным, потрясенным, словно его силой вышвырнули из прекрасного сна.

– Келлер…

– Нет! – выпалила она. – Не прикасайся!

– Не буду. Но уйти я тебе не позволю. Ведь я люблю тебя.

– Любовь – это слабость, – отрезала Келлер. Заметив на полу оброненную записку матери, она подхватила ее. – А меня никто не заставит стать сентиментальной и слабой! Никто!

Уже за дверью она стала искать себе оправдание: Гален не вправе любить ее. Это немыслимо. Ему предначертано жениться на колдунье.

От этого зависит судьба всего мира.

Келлер хотелось проверить защиту дома, но она понимала, что это ни к чему. К тому же она была недостаточно чувствительна к энергии колдуний. Защиту установила бабушка Харман вместе с Уинни, а на их опыт можно положиться.

Защита была устроена так, что в дом могли проникнуть только члены семьи Доминик и обычные люди. Но всем обитателям Царства Ночи доступ внутрь был закрыт – кроме Ниссы, Уинни, Келлер и Галена. Келлер мрачно усмехнулась, сообразив, что если какие-нибудь дальние родственники матери Илианы явятся в гости, их ждет сюрприз. Незримая стена помешает им шагнуть через порог.

До тех пор, пока защиту не разрушит кто-нибудь изнутри, дом будет надежнее и безопаснее, чем Форт-Нокс.

Келлер узнала, что бабушка Харман уехала на лимузине. Ночью кто-то заменил его неприметным «фордом», припаркованным у бордюра. Ключи в конверте бросили в почтовый ящик вместе с планом школы, в которой училась Илиана.

Агенты Рассветного Круга знали свое дело.

– Я не успела привести себя в порядок, – жаловалась Илиана, пока Нисса тащила ее к машине. – Прическа не закончена!

– Ты выглядишь бесподобно, – заверила ее Уинни.

Уинни сказала правду. Серебристые, струящиеся водопадом волосы Илианы не нуждались в парикмахерских услугах. Они были прекрасны в любом виде – зачесанные вверх, заплетенные в косу, заколотые в пучок или распущенные.

«По-моему, этой маленькой дурочке незачем даже их расчесывать, – подумала Келлер. – Такие шелковистые волосы не путаются».

– И я забыла шарф…

– Вот он. – Келлер набросила шарф на шею Илианы.

Шарф был нелепым, бархатным, тусклого цвета с металлическим отливом и шестидюймовой бахромой. Он не согревал, а служил украшением.

Илиана чуть не задохнулась, когда Келлер несколько раз туго обмотала шарф вокруг ее шеи.

– С чего это ты нынче такая агрессивная? – спросила Уинни, помогая задыхающейся Илиане ослабить шарф.

– Боюсь, как бы не опоздать, – коротко отозвалась Келлер, чувствуя на себе подозрительный взгляд Ниссы.

Гален вышел из дома последним. Келлер успела заметить, что он бледен и серьезен, и тут же отвела глаза. На пороге появилась мать Илианы с малышом на руках.

– Попрощайся с друзьями сестренки. Скажи им «пока».

– Ке-е! – позвал малыш. – Ke-e!

– Помаши ему, – шепотом подсказала Уинфрит.

Келлер стиснула зубы. Она неловко помахала рукой, продолжая настороженно озираться по сторонам в поисках опасности. Малыш протянул к ней ручонки:

– Каи-ая!

– Пора удирать отсюда! – Келлер почти втолкнула Илиану на заднее сиденье.

Нисса села за руль, Гален – рядом с ней. Уинни обежала вокруг машины и примостилась по другую сторону от Илианы.

Пока автомобиль выезжал на дорогу, Келлер впервые увидела дом снаружи. Он оказался красивым двухэтажным особняком в постколониальном стиле, с мансардой, обшит белой вагонкой. Вдоль тихой улицы в два ряда росли кусты кизила, которые, наверное, особенно красивы в пору цветения. Жители таких улиц весной посиживают на верандах в качалках, кто-нибудь из них наверняка держит пчелиные ульи в боковом дворике.

«А ведь и я могла бы вырасти в таком доме. Если бы родители не бросили меня… Ненавижу ли я Илиану? – вдруг задумалась Келлер. – Нет, не могу. Она ни в чем не виновата».

«Конечно, не виновата, – подтвердил ее внутренний голос. – Не ее вина, что она так красива и мила, что родители любят ее, что в ней живет голубое пламя и что рано или поздно, скорее всего, ее уговорят выйти замуж за Галена – неважно, хочет она этого или нет…»

«И это не мое дело», – прервала свои размышления Келлер.

Она поражалась самой себе. С каких это пор чувства стали мешать ей в работе? Она позволила себе отвлечься, расслабиться, хотя знала, что на карту поставлена судьба всего мира.

«Больше такое не повторится», – поклялась она себе и решила, что отныне будет думать только о своей миссии. Долгие годы учебы помогли ей: она сумела отмахнуться от посторонних мыслей и всецело сосредоточиться на основной задаче.

– …и поезд остановился, – услышала она обрывок фразы Уинфрит.

– Правда? – в голосе Илианы чувствовалось любопытство.

«Наконец-то она прекратила болтать о своих волосах», – с облегчением подумала Келлер.

– Правда. На рельсах оказались две девочки, и Неукротимая Сила остановила поезд в последнюю секунду. Вот что может голубое пламя.