ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО РЕАЛЬНОСТЬ

Три фразы из первого издания «Искусства быть собой» кое-кого удивили соединением очевидного с непостижимым... Перечитаем?

«С некоторой точки зрения самовнушение — то все, что с нами происходит. Нас непрестанно гипнотизирует величайший гипнотизер: Реальность, и его главный агент — человеческое окружение. Все происходящее внушает нам себя, если только мы это принимаем».

Добавлю сегодня: реальность для нас всегда субъективна, она и есть наш главный ДОС; реальность же объективная, реальность в себе или просто реальность — всегдашняя тайна...

ПРИКЛЮЧЕНИЕ СОБАЧЕЛА В ПРОСТАНСТВЕ СВОБОДЫ

ДОС на ДОС, или сказ о том, как Действующий Образ Себя спас автора от Довольно Опасной Собаки

Пространство - для тела, время — для духа.

Просветленный, соединяя то и другое, свободен.

Из дзен-буддизма

Перебираешь фотографии, нащелканные подряд за какие-нибудь пять минут на вечеринке или на выступлении, — диву даешься: до чего же ты разный и все разные, до неузнаваемости иногда!.. Фотопленка доводит до очевидности тот не очевидный — из-за движения — факт, что в каждый миг жизни можно находиться только в одном месте, в одной позе, в одном состоянии...

А в другие мгновения все иначе, и если бы в предыдущем ты выбрал иное, то и следующее стало бы иным...

Помню, однажды под вечер слегка заблудился я в незнакомой загородной местности, набрел на тропинку, куда-то ведшую вверх по горке через густой заброшенный сад, и пошел по ней наудачу. Кругом ни души... Показался впереди дачный дом. Загляну, думаю, дорогу спрошу...

Вижу вдруг: мне навстречу сверху прыжками несется громадный пес с оскаленными клыками и злобным рыком... Хорошо зная собачьи нравы и им сопутствующие внешние признаки, я не мог ни мгновения сомневаться в намерениях и возможностях этого экземпляра.

Первым побуждением было броситься наутек, я чуть было так не сделал, но тут же притормозил успел сообразить — все равно догонит, бессмысленно... Оставался выбор: стоять, пассивно ожидая своей жалкой участи или... На измышление четыре секунды... три... мурашки между лопатками... внутренняя картинка: собачий зад...

Когда псу оставалось до цели еще прыжка два с половиной, меня в той точке пространства, где я остановился, уже не было: там стоял, оскалившись и пригнувшись, ужасный яростный Собачел из породы бомжатников.

С диким торжествующим ревом зверь совершил резкий прыжок на пса — и пес, развернувшись на 180 градусов и позорно поджав хвост, бросился со всех ног удирать: Собачел с рычаньем - за ним! — гнал его до упора, до дома, где пес исчез незнамо куда, человека же ни единого не появилось, и Собачелу не оставалось уже ничего, кроме как снова стать Доктором Особого Сорта.

Построение ДОС — действие, совершаемое в Пространстве Свободы психики. Это внутреннее действие увеличивает вероятность одного из наших возможных состояний за счет уменьшения вероятности каких-то других: производится самовыбор.

ОСТОРОЖНО: ПИСАТЕЛИ

Знаю их как облупленных, сам в союзе тружеников пера полжизни торчу...

Все писатели, а точней — настоящие писатели профессионально больны болезнями воображения.

Досточтимый Флобер вдохновенно описывал лихорадку своей героини и доописывался — захворал сам лихорадкой, как психиатры ее именуют, психогенного типа.

Чуть не отдал концы...

Максим Горький, сопереживатель-профессионал, всех и каждого обливавший слезами жалости, почти не умел отличать себя от своих литературных созданий. Когда одну из его героинь закололи ножом, великий пролетарский писатель завыл от боли, а увидав красное пятно на своем теле, на том самом место — рухнул без чувств...

Гете был похитрей: все свои невыносимые страсти и горести научился с младых ногтей отдавать персонажам творчески проецировать, как говорим мы, или объективировать. Вертеру сплавил свою жаркую юную меланхолию с манией самоубийства, заразившей многие сотни читателей, это была настоящая психическая эпидемия... Сам же отмежевываясь от своих творений, оставался олимпийски невозмутимым...

Лермонтов рукою Мартынова убил себя на дуэли, зеркально ответив на смерть Грушницкого. (Внутренняя зеркальность с право-левым переворотом присуща этому гению, сквозит в каждой строке.)

И о Пушкине говорить грустно — сточки зрения медико-психологической не надо было ему устраивать дуоль Ленского и Онегина, ну обошелся бы гениальный роман и без этого, не убыло бы от него...

Убыло бы, конечно. В том-то и штука.

Мыслеобразы, рисуемые творческим воображением — мощнейшие ДОСы. На воспринимающих действуют как могущественные внушения — для того и служат.

Один из воспринимающих — сам творец: что вообразишь себе хорошенько, то, глядишь, и с тобой случится...

Не до абсолюта, конечно, — лишь некий сдвиг вероятностей или, говоря сухо, тенденция. И всегда под вопросом отношения причины и следствия. Смерть Ленского оказалась предобразом, как бы черновым наброском гибели самого Пушкина. Но останется вечной тайной: предначертанный ли это себе роковой сценарий, художественное самовнушение — или род предчувствия?..

Или, в каких-то высших слоях — сразу и то, и другое?..

...Со мною произошел случай мистически-дурацкий.

В начатках романа «Сквозняк» прописывал слегка фантастичную сценку, где в дом моего героя врывается энтропический вихрь, некий безымянный дух, что-то вроде озверевшего полтергейста, и начинает бесчинствовать: метать в окно вещи, крушить мебель...

И вот - истинная правда, клянусь! — ровно в тот самый миг, как рука моя дописала слова «...рухнул последний стул...» — подо мной раздается кошмарный треск, плюхаюсь задом на пол и оказываюсь посреди обломков стула, на котором только что восседал!!..

Секунд семь шока, затем истерический смех секунд семьдесят далее — и поныне — попытки понять, что же в действительности произошло. Стул тот был крепкий, нормальный, сидел я, особо не дергаясь, вес средний...

Материализация мыслей, — скажет знаток эзотерики, — эка невидаль. Совпадение, — возразит строгий позитивист, — «после» не означает «вследствие». Синхровибрацию резонансную учинил, ухмыльнется биополист... И пожалуй, все будут но чуть-чуть правы?

ДАЕШЬ ОБЩЕСТВО МАФУСАИЛОВ

...Тот психолог мне говорил: «Ты верь в хорошее,

хоть и не видишь его, верь, как в Китай.

Ведь ты не видишь Китай? Но ведь есть же он...»

А я не верю в Китай, доктор. Не верю, и все.

(Из рассказа моего пациента)

Уже цитированный мною пиит Халявин Иван Афанасьич, человек полупочтенного возраста, как-то раз обронил с философинкой:

— Эх, зваться бы мне не Афанасьичем, а Мафусаилычем, может, пожить бы получилось подольше.

— Чего это вы, — спрашиваю, — Иван Афанасьич, подзакручинились? Собственные резервы недооцениваете.

— Были резервы... Раньше вот люди и знать не знали, что помирать надо. И не помирали, покуда не происходило натуральное усыхновение...

— Как-как Иван Афанасьич?

— Усыхновение. Как у деревьев... Ну испарялись, и все. Я ведь в самовнушение ваше, в досы эти барбосы не верю, вы уж извините меня. А во внушение верю.

— Прекрасно, и чтo ж, Иван Афанасьич?..

— А то ж. Человек живет сколько все в среднем живут, ну плюс-минус. Норму, короче говоря, выполняет.

Сколько положено живет, сколько скажут. Стареет, потому что настраивают его так все вокруг, подражает другим, верит в это. А верить не надо.

— Так и не верьте, кто заставляет вас?

— Жизнь заставляет. Один мрет в восемьдесят, другой в пятьдесят, третий средь юности цветущей... Массовое внушение действует. А Мафусаил жил себе девятьсот лет, да и дальше жил бы. Просто надоело ему.