Навряд ли она могла догадаться, насколько была права вначале. Ее первое впечатление о нем оказалось совершенно верным. В течение последних десяти лет он действительно жил, как рокер-неандерталец…

Надо было взять себя под строгий контроль, и Нику это вроде бы удалось. Когда Линда наведывалась наверх, чтобы проверить, как Рори, и принести Нику очередное блюдо, она находила Ника абсолютно спокойным. Он с увлечением следил за субботним телевизионным шоу. Однако каждое ее появление было для него пыткой, тем более что Линда всякий раз почему-то задерживалась дольше, чем это требовалось. Когда за ней наконец закрывалась дверь, Ник вздыхал с облегчением.

Впрочем, настоящее испытание ожидало его часу в одиннадцатом, когда Линда принесла кофе. Вначале она присела на софу и попыталась разговорить Ника. Потом подошла к окну и стала наблюдать, как бушует непогода. Дождь барабанил по стеклу, и ветви деревьев стучали по водосточной трубе.

Ник взглянул на Линду. Она стояла к нему спиной, но даже так он находил ее немыслимо желанной. И почувствовал, что снова теряет контроль над своим воображением.

– Ради Бога, Линда, – сказал Ник твердо, – что подумают твои гости? Тебе пора спуститься к ним.

Линда повернулась.

– Пускай думают, что хотят. Никогда в жизни мне не было так скучно. Я считала, что мне пойдет на пользу встреча с коллегами в неформальной обстановке, разговор по душам. Но что из этого вышло? Я видела в Петре и Луизе подруг, а сейчас чувствую, что безразлична им. Как, впрочем, и они мне. Я рассказала, что произошло с Мэдж, а они даже не поинтересовались, как она сейчас себя чувствует. Даже не спросили, как я справляюсь одна с Рори. Мне в понедельник на работу, а ведь Рори не с кем оставить. Они не вспомнили о Рори, не захотели взглянуть на него. Луиза вообще пренебрежительно отозвалась о самой мысли иметь ребенка – боится испортить фигуру! Петра того же мнения. А что касается их приятелей… просто убожество. Уж лучше одиночество, чем такая компания.

Ник был озадачен этим эмоциональным взрывом. Впрочем, ему были близки чувства Линды. Он сам ощущал себя отчаянно одиноким последние десять лет. Духовно изолированным и глубоко чуждым тем людям, с которыми общался. Разочарованность Линды нашла в нем отзвук.

Одинокие, перевалившие тридцатилетний рубеж люди, как правило, эгоистичны и до смешного требовательны к другим, но не к себе. Они многого ждут от других, но сами не готовы пожертвовать ничем. Да, иногда они уступают эгоистичному влечению к противоположному полу. Когда же огонь первой страсти гаснет, и иллюзии рассеиваются, перед этими эгоистами оказывается обычный человек со всеми его слабыми и сильными сторонами характера, принять которые значило бы пойти на взаимные уступки, но это всегда для них камень преткновения.

– В наши дни взаимоотношения между людьми весьма сложны, – задумчиво произнес Ник. – Редко кому везет.

Линда нахмурилась.

– Поэтому ты не женат?

– Отчасти да.

– Отчасти? – повторила она. – Значит, есть и другие причины?

Ник с удивлением заметил, что ему вдруг захотелось все рассказать Линде, излить ей душу. Но зачем? Сару и Дженни не вернуть. Прошлого не изменить. Только растревожит старые раны… Хотя сестра Огастин и врач-психиатр советовали Нику как раз делиться с людьми своим горем, говорить о нем. Тогда удастся избавиться от чувства вины и от горечи потери… Но Ник не верил в это. Тогда не верил. Сейчас же он почему-то думал иначе.

Ник испытующе посмотрел на Линду. Она бы поняла его чувства – она, потерявшая близкого человека. Ник вновь удивился мужественности Линды, решившей сохранить ребенка после трагического происшествия. Всякий раз, глядя на Рори, она, должно быть, думала о его отце.

А может, Линда подсознательно негодовала, что Рори жив, а отец его мертв? Или чувствовала себя виновной в том, что живет? Может, она желала бы умереть вместе с Гордоном… Столь глубоко спрятанные в подсознании мысли, возможно, каким-то образом передавались Рори. Вдруг именно поэтому он был столь неспокоен и часто плакал на руках у Линды?

Нику было хорошо знакомо подобное чувство вины. Он тоже некоторое время жил с мыслью о смерти. Затем решил мстить. Однако, получив денежную компенсацию за несчастный случай, Ник понял абсурдность идеи мести. Так или иначе, чувство вины и горечь потери оставались при нем.

Тогда Ник решил бросить все, изменить образ жизни и уехать. Решил бежать от себя. А точнее – от боли и одиночества, от сознания жестокой правды, что он жив, а те, кого он любил и обещал оберегать, мертвы.

Со временем ему стало в какой-то мере легче. Однако Ник даже не думал о повторном браке, и его отношения с женщинами сводились к чистому сексу.

Так откуда же у него это давно забытое желание излить душу, раскрыться перед женщиной? Ясно, почему его охватили эротические грезы. Но выплакать ей свою боль?… Это ли не риск оказаться эмоционально вовлеченным, привязаться к женщине, которая по всем пунктам его неписаного кодекса поведения никак не подходила для связи! У Линды ребенок, и она ждет мужчину, который бы стал ей мужем, любящим и заботливым. Ей не нужен любовник, не желающий иметь никаких обязательств.

Ник понимал, что не должен был оставаться. Так почему же остался? Почему ему хотелось не только физической близости, но и тепла и сострадания?

– Я думаю, тебе лучше спуститься вниз, к гостям, – сказал он, тщетно пытаясь быть здравомыслящим. – Гости могут заволноваться, не случилось ли с тобой что-нибудь.

– Ну и пусть волнуются, – отрезала Линда. – Мне нечего там делать. Не о чем с ними говорить. Кстати, им хорошо и без хозяйки. Они там очень уютно устроились и, наверное, уже забыли про меня. По-моему, я им мешала заниматься тем, чем они бы хотели заняться. Я даже думала им предложить не стесняться и расположиться прямо на полу.

Ник видел, что Линда разочарована этим званым обедом.

– Почему же не предложила? – спросил он с улыбкой.

– Проклятые условности, – ответила Линда, вздохнув. – Насколько легче было бы жить, если бы можно было высказывать прямо в лицо все то, что ты думаешь о человеке.

– Да, было бы здорово! Но, к сожалению, голая правда почти всегда порождает еще больше проблем, – заметил Ник. Он подумал о том, как бы стали развиваться события, если бы он тоже сказал Линде, что чувствует, глядя на ее волнующую внешность.

– Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь? – приказала Линда.

– Нет, – улыбнулся Ник.

– Давай-давай. Только правду! И ничего, кроме правды! – настаивала Линда, энергично качая головой, отчего ее волосы стали переливаться, как шелк.

Сомнений не было: она флиртовала. Ник заметил, как вздымается ее грудь в такт взволнованному дыханию, как румянец заливает щеки. И неожиданно понял, что она хочет его так же, как и он ее. Эта мысль сразу отмела все его сомнения насчет эмоциональной вовлеченности и прочего. Даже промелькнувшая на лице Линды тень не могла поколебать его уверенности в том, что он сделал правильный вывод. Ник встал и направился к Линде, не спуская с нее глаз.

Он ожидал, что Линда увернется от него и поспешит к двери. Но она стояла неподвижно и смотрела на него широко открытыми глазами – как кролик, напуганный светом автомобильных фар.

А автомобиль двигался прямо на нее…

Ник остановился на расстоянии вытянутой руки и слегка дотронулся до подбородка Линды кончиками пальцев. Дрожь пробежала по ее телу. Ему хотелось верить, что Линда дрожит не от страха. Он видел, как блестят ее глаза, как приоткрылись ее губы, как прерывисто она дышит.

И он наслаждался этими явными признаками возбуждения.

– Ты хочешь знать, о чем я думаю? – спросил Ник, мягко проведя пальцами по ее подбородку, по горлу и ниже… – Думаю, что тебе нужен мужчина. И я к твоим услугам.

Ее губы дрогнули, и Ник собрался поцеловать их, как вдруг ослепительный зигзаг молнии прочертил черное небо, а затем последовал оглушительный раскат грома. Электричество отключилось, и комната погрузилась во тьму.