«Финита ля комедия. И ни одного "языка". Вот так всегда!» – тоскливо вздохнул я, без опаски зашел в гостиную (пить захотелось) и, лишь благодаря выработанному годами рефлексу, сумел заблокировать молниеносный тычок ножом в живот. И тут же (опять рефлекторно) ответил хлестким кен-гери[28] в пах. Противник ловко защитился согнутым коленом и полоснул меня по глазам. Низко присев, я пропустил остро заточенное лезвие над макушкой. Выпрямляясь, саданул его основанием ладони в грудную клетку, поймал атакующую конечность и нажатием на болевую точку заставил выронить нож.

– Твою мать! – ругнулся он, нанося с другой руки боковой в челюсть. Погасив удар накладной ладони на бицепс, я попробовал скрутить его болевым приемом, однако потенциальный «язык» по-змеиному вывернулся (отлично подготовлен, собака! – Д.К.), отскочил назад и сунул ладонь за пазуху. Во избежание неприятного «сюрприза» я метнулся ему в ноги, повалил на пол и… чуть не попался на удушающий захват. Сукин сын владел боевым самбо не хуже меня самого, в том числе и секретным разделом…

Если в этом виде единоборств силы равны, то в реальном бою лучше не рисковать. «Двухсотым» станешь. Однозначно! Жаль, что Логачева рядом не было. Он-то «спеленал» бы засранца без особых проблем. Но я не Логачев. Куда там! А счет шел на доли секунды. Поэтому взять противника живым не представлялось возможным. Пришлось работать на уничтожение…

Жилистая рука рванулась к особой точке на моем туловище с намерением остановить сердце. Я перехватил ее в районе локтя, дернул на себя (одновременно закручивая в сторону) и нанес колющий удар кончиками пальцев в открывшееся на миг горло. Послышался легкий треск разодранной тряпки. Противник прекратил сопротивление, попытался судорожно вздохнуть: раз… другой… третий… Обмяк и задрыгался в агонии. На губах у него выступила пена. «Поломаны горловые хрящи. "Двухсотый"» – мысленно отметил я, поднимаясь на ноги и осматривая поврежденного врага.

Мужчина лет сорока, с ничем не примечательным лицом, одетый в хорошо пошитый, гражданский костюм. Не иначе кто-то из начальства!

– Блин горелый! – досадливо поморщился я и сварливо обратился к мертвецу: – Угораздило ж тебя, гада, пойти со мной в рукопашную! Лучше б ты напал на Васильича! Тогда б пожил немного дольше. По крайней мере, до завершения наркодопроса!

Выплеснув таким образом эмоции, я тщательно обыскал труп. Ни документов, ни нательного жетона при нем не оказалось. Только пистолет в застегнутой плечевой кобуре да кубическая табакерка во внутреннем кармане пиджака. Размером три на три сантиметра, с золотым вензелем на крышке. Осторожно открыв ее, я проверил содержимое. Ага! Вон он, тот «сюрприз»! Так называемая «индийская смесь».[29]

Опасная штуковина!.. Интересно, почему он не воспользовался огнестрельным оружием? Хотел покромсать меня ножом, отвести душу напоследок?! Или… Впрочем, гадать – занятие пустое, а у покойника не спросишь…

Механически положив табакерку в карман, я горестно вздохнул, покинул гостиную и в коридоре столкнулся с Петром Васильевичем. Седой богатырь лоснился от сдержанного самодовольства. Как кот, передушивший всех мышей в доме.

– Минус семь, – сообщил он. – А у тебя?

– Минус один. Причем кто-то из начальства: в костюмчике, без «вала»…

– Зачем же убил? – возмутился Логачев. – Это ж… Это ж ни в какие ворота не лезет!!! – он запыхтел, словно закипающий самовар.

– Остынь, – устало посоветовал я. – Ты не правильно понял. Видит бог, я хотел его просто скрутить. Но… не получилось. Он был одного со мной уровня подготовки.

– Ты уверен?!!

– Да, – тут я подробно описал недавнюю схватку.

– Действительно, выбора у тебя не оставалось, – согласился Васильич. – Но не расстраивайся, Дмитрий, есть и на нашей улице праздник!

– ??!

– Химик умудрился поймать одно из этих животных. За минуту до встречи с тобой доложил мне по прибору!

– И где оно?! – встрепенулся я.

Ответить Логачев не успел. Из двери в дальнем конце коридора высунулся сияющий Химик и призывно махнул рукой. Мы с Васильичем заспешили к нему.

«Вместе с тремя постами боевого охранения… э-э-э-э… тридцать пять "двухсотых", – быстро подсчитал в уме я. – Плюс один "теплый". Для профессиональных чистильщиков[30] совсем не плохо. Можно даже сказать, хорошо!!!»…

Моя радость оказалась преждевременной. Химик действительно взял живым последнего из врагов (рядового, в «комке», с «валом»), но… как бы помягче выразиться… перестарался при задержании! Лежащий на полу человек выглядел ужасно, и назвать его «теплым» можно было лишь с большой натяжкой. Скомканное тело, с поломанными руками. Закаченные под лоб глаза. Редкое, прерывистое дыхание. Струйки крови в уголках рта…

– Да оно же сдохнет с минуты на минуту! – в сердцах воскликнул я.

– Ты-ы-ы!!! Иди-от!!! – зарычал Петр Васильевич, грозно надвигаясь на подчиненного. – ЧТО?!! ЭТО?!! ТАКОЕ?!. Если скажешь «язык»… – Логачев замолчал, тяжело дыша. Глаза седого богатыря напоминали кусочки расплавленного свинца.

– Оно… не желало… сдаваться! – втянув голову в плечи, залепетал Химик. Грубое лицо головореза покраснело, покрылось испариной. – «Вал» на меня направило… Увернулся в последний момент… Отнял автомат…

– А потом?! – голос Васильича не предвещал ничего хорошего.

– Дал ему… немного… Но по голове и в смертельные точки не бил!!!

– Не бил, значит. Ага, – морозно повторил Логачев.

– Мы теряем время, – вмешался я. – Чем прессовать Химика, лучше осмотри ЭТО. Вдруг сумеешь реанимировать?! Хотя бы ненадолго…

– Сомневаюсь. Уж слишком оно того! – покачал головой седой богатырь, однако совета послушался: присел на корточки рядом со «взятым живым», боевым ножом разрезал на нем одежду и быстро пропальпировал тело.

– Сломаны ребра с обеих сторон, проломлена грудная клетка, разорвана селезенка, повреждена печень и другие внутренние органы, кроме сердца. С такими травмами долго не живут, – вынес неутешительный вердикт он.