– Алло, – снял трубку я.

– Не разбудил? – вежливо осведомился Борис Иванович.

– Нет. Я только из ванной.

– В шкафу чистая одежда и пижама. Они ваши. Не стесняйтесь! Вы же до сих пор в «комке» да в «разгрузке» ходите.

– Спасибо. А как дела у аналитиков?

– Работают. А вы ложитесь спать. Да, чуть не забыл! О трупах у вас под окном не беспокойтесь. Вопрос с милицией улажен. К вам на квартиру я отправил специалистов из подразделения «Ч». Спокойной ночи. Вернее, дня! – Мембрана запищала короткими гудками.

Взглянув на шкаф, я широко зевнул, хотел было переодеться, но внезапно ощутил чудовищную усталость. Вяло подумал: «Потом. Сперва передохну малость». Прилег на диван, не разбирая постели, и, едва коснувшись щекой подушки, отрубился…

Я стоял на голой безжизненной равнине с торчащими вдалеке черными скалами. В низком сумрачном небе горело не солнце, а какое-то неизвестное светило. В раскаленном воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Зато вонь стояла невыносимая! Она выползала из находящейся поблизости гигантской ямы, с укрепленной возле нее табличкой – «Колодец отходов». Стараясь не дышать, я подошел к краю. На дне пропасти копошились в омерзительной слизи миллионы людей различных цветов кожи. Многие с чалмами на головах. Они страшно рыдали, стонали, вопили, испражнялись на глазах друг у друга и тут же плюхались в собственное дерьмо. Стены пропасти снизу доверху покрывали налипшая харкотина и ошметки кала[12] . Я брезгливо отшатнулся назад.

– Скотоложники, педерасты, лесбиянки, педофилы, прочие извращенцы, – прозвучал в ушах знакомый голос.

Обернувшись, я увидел Ильина. С несчастным, страдающим лицом он сидел в метре от гнусной пропасти.

– С ними понятно, но вы-то… Вы как здесь очутились?! – потрясенно воскликнул я.

– Террористы из предыдущего сна не врали, – тихо ответил судмедэксперт. – Я действительно собирался в Таиланд, чтобы… – Кирилл Альбертович судорожно сглотнул. – В общем… ты понимаешь! Мне бы пойти в церковь, покаяться в гнусных замыслах, но… бес попутал окончательно, и я приобрел авиабилет да Бангкока. Даже предвкушал грядущие «забавы», старый козел!!! По счастью, бог даровал смерть раньше, чем я успел, – по лицу Ильина потекли горькие слезы. – Иначе бы… гнил сейчас в яме… с этими! А так просто сижу… нюхаю, – давясь рыданиями, закончил он.

– И… Что дальше? – осторожно спросил я.

– Страшный Суд! Там решат окончательно! А до той поры мне определили место тут, – простонал судмедэксперт и отчаянно возопил: – Дмитрий!!! Ради всего святого!.. Закажи хоть одну заупокойную службу о заблудшем Кирилле!!! Умоляю тебя!!! Ради нашей старой дружбы!!! Ради совместного боевого прошлого[13] !!!

– Сделаю, – твердо пообещал я. – И гораздо больше, чем вы просите. Если, конечно, успею.

Альбертыч вытер ладонью слезы, кое-как совладал с собой и жалобно простонал:

– Ты уж, Дима, постарайся выжить! Знаю, тебе и твоим друзьям угрожает смертельная опасность! Гораздо более серьезная, чем осенью 2006 года! Но ты… ты… – голос судмедэксперта прервался. Сам он стал таять вместе с окружающим ландшафтом. А меня подхватил налетевший песчаный смерч, закружил и куда-то поволок. Спустя неопределенное количество времени я больно ударился о каменную площадку посреди черных скал. Смерч, громогласно хохоча, скрылся в вышине. Я остался один, но не надолго. На площадку плавно спикировала голова без туловища и уставилась на меня горящими глазами. Присмотревшись, я узнал покойника (вернее, часть его). Андрей Капустин, мой ровесник, уроженец города Самары. Бывший военнослужащий российской армии, мотострелок. В период первой РЧВ[14] попал в плен к чеченцам, принял ислам, превратился из Андрея в Хамида и поступил на службу к мятежникам, где отличился многими зверствами. Принимал активное участие в истязаниях наших военнопленных, рубил им головы топором или кухонным тесаком, за что получил прозвище Мясоруб. Постепенно втерся в доверие к самому Шамилю Басаеву, прошел спецподготовку в одном из учебных лагерей в Турции. И по возвращении оттуда возглавил отряд наемников из лиц европейского происхождения (преимущественно прибалтов и славян). Во время так называемой «независимости Ичкерии» отряд Хамида-Мясоруба использовался сепаратистами в качестве зондеркоманды для расправы над чеченцами, не признававшими масхадовский режим. После начала второй кавказской кампании наемники господина Капустина работали «оборотнями», которые под видом российских военнослужащих совершали чудовищные злодеяния в чеченских селах, лояльных Федеральной власти. Осенью 2002-го отряд «оборотней» был разгромлен спецназом ФСБ. Скрыться удалось лишь самому Мясорубу с несколькими приспешниками. В дальнейшем они были завербованы английскими спецслужбами, однако большинство их трудов во славу британской короны до сих пор покрыто мраком…

Я познакомился с этим милейшим парнем летом 2006-го, во время штрафной командировки (сперва в Центральную Россию, потом в Чечню).[15]

Познакомился, посидел за столом, поболтал о том о сем… и отрезал ему башку. Не из жестокости, а… впрочем, долго объяснять[16] . Голову я тогда использовал, как советовал генерал Нелюбин, а туловище приказал сбросить в пропасть…

– Чего приперся, иуда?! – без тени страха спросил я.

– Поговорить! – расползлась в улыбке мертвая рожа. – Обсудить некоторые философские категории!

– Философские категории?! С тобой?! – презрительно фыркнул я. – Согласно досье ты даже среднюю школу с трудом закончил, дегенерат хренов! Только в палачи и годишься!

– Зато ты у нас умница, с пятерочным аттестатом, с музыкальным образованием, а палач… похлеще меня! Знали бы твои покойные родители, чем ты занимался, например, сегодня! – злобно прошипела голова. Не дождавшись ответа, визгливо хихикнула и продолжила змеиным тоном: – Видишь, полковник, как судьба-то повернулась?! Мальчик из интеллигентной семьи – и такое творит!.. Ну да ладно. Меня не судить тебя прислали, а предложить сделку.