Чувствовалось, что гость был человеком высоким и крепким. Минут пять пришелец находился в гостиной, потом очень тихо ушел.

— Это не обыск, — облегченно вздохнул мальчик.

— Боюсь, ты прав, Иннокентий. Видел его?

— Краем глаза, плохо.

— Тот самый капитан, что отца забрал?

— Похож. Тот же запах пота. Надо уносить ноги.

— Погоди, дружок. Этот тип не просто так заходил сюда. Идем глянем.

Обыск пришлось производить самим. Анна знала, где искать, и нашла в серванте за стеклом в пустой сахарнице три маленьких целлофановых пакетика с белым порошком. Она даже раскрывать их не стала, высыпала порошок в унитаз и спустила воду.

— Что это? — спросил удивленный Мальчишка.

— Так, гадость всякая. Меня подловили на ту же удочку, я их методы знаю. Теперь пусть обыскивают. Пора убираться, мы и так задержались.

— На возьми. — Иннокентий протянул ей паспорт.

— Что это?

— Мамин. Они его не нашли, он в белье лежал.

— Схожесть, как у луны с солнцем.

— Фотографию переклеить можно. На ней нет печати.

— Посмотрим. — Анна сунула паспорт в карман плаща. — В одном ты прав, Иннокентий, в милиции тебе делать нечего.

Они покинули квартиру так же тихо, как и ушедший ранее капитан. На улице им никто на глаза не попался, кроме дворничихи, но если она их и заметила, то не сразу. Мальчик плохо видел и привык ходить, держа кого-то за руку. Он едва поспевал за своей новой подругой, но не решался обнаружить собственную слабость и за руку брать ее не хотел.

Бил он его от души. В камере временного содержания спрятаться негде, и Тимохин выкладывался на полную катушку. Ушаков, которого мучило похмелье, успел понять только то, что его жена и дочь убиты и от него требуют признания в их убийстве. Голова слишком плохо соображала, чтобы отвечать на вопросы. К тому же этот костолом и не ждал ответов, — он спрашивал и тут же бил кулаком в лицо так, что искры из глаз сыпались. Озверевший капитан не успокоился, пока клиент не потерял сознания.

С ним случилось несчастье: погибли жена и дочь. В его сознании этот кошмар пока не укладывался. Ни у него, ни у Нинки не было врагов. Убивать не за что.

Жили тихо и никому не мешали. Теперь это обстоятельство обернется против него.

Ярлык «бытовухи» повесить проще простого, если нет иного объяснения. И алиби у него тоже нет. В любое другое время он нашел бы достойное алиби, но только не на этот раз. Сами посудите: звонит старый кореш по зоне, в Москве проездом, не виделись года четыре. Дружок успел имя сменить. Специально ради предстоящей встречи крюк дал через Москву. Мужик на серьезное дело собрался, ему помощник с хорошими руками и головой потребовался. Дело того стоило, куш серьезный.

Встретились, выпили, «за жизнь» поговорили, не откажешь, три года вместе на баланде сидели. В шесть тридцать утра у дружка самолет. Уговаривал до последнего, но так и не уговорил. Слово дал Нинке, а она ему. Все, завязали, детей на ноги ставить решили. Нинка и пить стала вдвое меньше, но до конца еще в руки себя не взяла. Важно другое — хотела и старалась, а так просто от этой заразы не избавишься. Иных проблем не существовало.

Дружок обиды не таил, пожалел, плечами пожал — и в аэропорт. А Ушакова даже в такси сажать отказались. Развезло мужика прилично, собутыльник он слабый, вот и потопал домой пешком через весь город, вытирая стены домов, падая и поднимаясь. Только вот до дома так и не дошел. И какое он может предъявить алиби? Дружка завалить? Захотел бы, не смог. Где тот жил и в какие края на дело поехал, они не обсуждали. Вот если бы ударили по рукам, другой разговор. Такие люди не любят языком по асфальту мести. Одним словом, у Ивана никакого алиби не было Лейтенант подошел к дежурному и спросил:

— Жора, а Бычара не появлялся?

— Профилактикой занимается. Добычу свою трясет. Не завидую я ему. А чего тебе?

— Хозяин вызывает, отчитываться пора. Клеопатра уже приехала.

— Видел. Хороша баба, но гонора слишком много. На кривой козе не объедешь.

— А ты как думал! Папочка — прокурор области, да и сама подполковник в тридцать семь лет.

— Вот потому и без мужа.

— Да мужики сами от нее шарахаются! Может, она и не против. Ты посмотри, как она одевается. Ходит на шпильках, прическа отпад, а духи? С ней рядом лучше не сидеть, обалдеешь. Бычара давно на нее глаз положил, да кишка тонка. Он как пасть свою раскроет, так из нее кирпичи сыплются. У нее давно на Бычару аллергия выработалась.

— О, легок на помине.

В коридоре появился Тимохин. При нем рта не разевали, боялись больше самого начальника райотдела.

— Товарищ капитан, — обратился Савченко, — следователь Задорина приехала, ждет вас в кабинете начальника. Меня за вами послали.

— Эксперты сдали свои отчеты?

— Все на столе у полковника.

— Тогда пошли.

Прозвучало это так, словно, не будь результатов экспертизы, Тимохин послал бы полковника куда подальше, С Саранцевым, вне службы разумеется, у капитана были приятельские отношения. Полковник ходил к капитану на дни рождения, и наоборот. Даже на рыбалку ездили вместе, а вот в присутствии Ксении Задориной оба испытывали некоторую скованность. Женщина действовала на них, как удав на кроликов. И то, что Тимохин называл ее Ксюшей, скорее выглядело своеобразной защитой, а не панибратством. Правда, капитан всех называл на «ты» и не признавал авторитетов, невзирая на должности и звания. Ему прощали. Сын лесного егеря из спецзаказника для особо важных персон рос в диких условиях. Во времена своего детства и отрочества он повидал многих титанов. Еще мальчишкой самого Брежнева называл дядей Леней и на «ты». У отца научился. Знатный был егерь, все Политбюро олениной и медвежатиной кормил и в бане по голым задницам веником хлестал. Какие уж там могут быть авторитеты, если ты с маршалами Советского Союза водку хлестал, а сын ее из сугробов холодненькую таскал!

Маршала из Тимохина не получилось, но амбиций капитану было не занимать.

Он один знал, кто и как должен жить на этом свете. Около сотни задержанных лично им особо опасных преступников — это о чем-то говорило. Не так он прост, этот капитан. В своем доме в двери не стучат, и Тимохин ввалился в кабинет как в собственную спальню.

— Здравия желаю всем присутствующим.

Медэксперт замолк и подождал, пока капитан сядет, потом продолжил.

Лейтенант Савченко остался стоять в дверях. Отсутствовал эксперт Лепехин, остальные прибыли по первому требованию.

— В итоге нам удалось установить, что кровь на кухне, в коридоре, на лестнице и на найденном в подъезде полотенце принадлежит Дмитрию Грачкину. Грачкин и Лаврушина были убиты ножом, найденным в квартире в два пятнадцать. Они умерли почти одновременно, но все же разница есть. Ранение Грачкина не было смертельным. Он умер от потери крови. Возможно, он прожил после получения удара ножом около часа. Наверняка мог двигаться. А Лаврушина умерла мгновенно.

— А вы что скажете, Ксения Михална? — спросил полковник, смущенно глянув на следователя.

— По логике вещей, Грачкина ранили в другом месте. Он пришел с улицы, следы в подъезде это подтверждают. Потом сидел на кухне, а затем перебрался в кровать. Сам себя он ранить не мог, разумеется. Значит, нож принадлежал не ему, а убийце, который впоследствии покончил с хозяйкой и ее дочерью. Убийца, возможно, ушел через окно. Не берусь утверждать. Меня смущает найденное в подъезде полотенце. Но возможно, Грачкин уже пришел с полотенцем и бросил его внизу, а потом поднялся наверх. Перед тем как приехать к вам, я опросила соседей. К сожалению, никто ничего не видел и не слышал, все спали. Но я думаю, что убийца присутствовал в доме, пока Грачкин истекал кровью на кухне. Человек по доброй воле умирать не станет. А раз у него еще оставались силы, он вызвал бы «скорую помощь». Телефон в квартире работал на момент моего прибытия. Значит, он не мог воспользоваться такой возможностью. Извините, но я пока не могу разложить все по полочкам.