Прусаков принял решение бросить в погоню «Справедливый» сразу после того, как неизвестный стрелок с «Можайска» подбил первый из трех отправленных расстреливать караван корветов. У канцлера возникло неприятное ощущение, что добыча ускользает из рук. Конечно, неповоротливый «Справедливый», нагнав караван, не смог бы уничтожить все суда корпорации «Кольцо», но этого и не требовалось. Одиночные транспорты добьют потом корабли эскадры. Главное – покончить с флагманом Гумилевых, сжечь «Север». В том, что президент корпорации и его сын сейчас на курьерском планетолете, не вызывало у Прусакова никаких сомнений. Прекрасно понимал он и задумку Гумилевых – с помощью сидератора пробить дыру в губительной волне плазмы, уйти в нее. Оставив преследователей один на один с яростью светила.

– Господин канцлер! – один из офицеров оторвался от дисплея. – Выходим на крейсерский режим. Скорость – двести. Прикажите увеличивать?

Прусаков посмотрел на инфомонитор, где отображались данные о курсе и скорости крейсера.

– Нет, этого вполне достаточно. Через минуту начнем разворот и тогда дадим полное излучение. Мы сожжем «Север» со всей начинкой до того, как они успеют нырнуть в дыру.

Под «всей начинкой» Прусаков подразумевал не столько отца и сына Гумилевых, сколько серебряную фигурку льва. Правда, твердой уверенности, что удивительный предмет сгорит в потоке испепеляющего излучения фотонного крейсера, у канцлера не было. Но даже если и так, пусть фигурка окажется в облаке пепла и обломков корабля, дрейфующих в поле притяжения солнца. Придет время – и она будет притянута светилом, чтобы навечно кануть в его термоядерных безднах.

Конечно, соблазнительно было попытаться завладеть львом, отправив на «Север» десант. Но, во‑первых, мощность излучения за бортом приближалась к критической отметке и десантники попросту испеклись бы в своих ИБМ, а во‑вторых, теперь у Прусакова был волк, предмет не менее могущественный, чем лев.

Инфомонитор вспыхнул по краю тревожным красным светом сигнала экстренного вызова.

– Что за черт? – нахмурился Прусаков, считывая данные.

Старший помощник, носящий новенькие погоны капитана первого ранга, подбежал к канцлеру, на ходу сверяясь со своим гибким дисплеем.

– Това… Простите, господин канцлер! Поврежденный корветами спасательный шлюп «Можайск» изменил курс и движется в нашу сторону.

– Вижу, вижу, – раздраженно дернул серебряным эполетом Прусаков. – Какого черта им надо?

– Не знаю, но они включили аварийные сигналы.

– Аварийка, – усмехнулся канцлер. – Идиоты! А чего все так всполошились? Чем это желтое корыто может угрожать нам?

– Они идут на сближение, господин канцлер. А мы… Мы не можем изменить курс и уклониться, слишком велико ускорение.

– Шутишь? – недобро прищурился Прусаков и по его узкому лицу пробежала судорога. – Так расстреляйте этот шлюп к такой‑то матери!

– Но это спецкорабль Единой Спасательной службы, терпящий бедствие! А кроме того, на нем предусмотрено кратковременное включение силового щита повышенной мощности – для отражения метеоритной атаки. Едва только мы откроем огонь…

– Молчать! – заорал, покраснев, канцлер. Он швырнул на пол инфомонитор, сунул руку в карман и сжал фигурку волка. – Огонь изо всех орудий! Немедленно! Выполнять!!!

Старший помощник, напротив, побледнел, как полотно, и торопливо забормотал в пластину микрофона, дублируя приказ канцлера.

– И выведите на большой экран визуализацию, – чуть успокоившись, буркнул Прусаков. – Я хочу видеть, как сгорит этот проклятый «Можайск»…

Лепестки диафрагм орудийных портов «Справедливого» разошлись и наружу выглянули толстые стволы плазменных пушек. Канониры крейсера открыли огонь практически сразу, без прицеливания – спасательный шлюп, ярко пылая кольцевыми огнями аварийных сигналов, был совсем близко, и чтобы поразить его, не требовалось ни расчета энергии импульса, ни корректировки прицела.

И тут ярко‑красные мигающие огни, опоясывающие широкий корпус «Можайска», погасли, а вместо них зажглись совсем другие.

– Господин канцлер! Они… Это А1!

Прусаков с чувством выругался.

Сигнал «А1», или «последний сигнал», был знаком каждому пилоту, каждому курсанту и кадету. Древний, восходящий еще к былинным временам парусного флота, он звучал лаконично и торжественно: «Погибаю, но не сдаюсь!» В старину команды обреченных кораблей, вступая в бой с превосходящими силами противника, поднимали на мачтах сочетание сигнальных флагов Ш‑Ж‑А. Бриг «Меркурий», крейсера «Варяг» и «Рюрик», катера и мониторы Пинской флотилии и множество других героических кораблей русского флота вошли в вечность под этим сигналом.

Теперь «Погибаю, но не сдаюсь!» выглядело как сочетание радиокодов, дублирующихся световой сигнализацией. Носовая часть и борта «Можайска» опоясали световые кольца – красное, белое и голубое. Спасательный шлюп приготовился к своему последнему бою.

Борта «Справедливого» окрасили множественные вспышки выстрелов. Без силовой защиты «Можайск» не продержался бы против этого хаотичного залпа и доли секунды. Но мощное поле, способное выдержать удар метеорита массой свыше пятидесяти тонн, не сплоховало. Спасательный шлюп облило сиреневое пламя и позади корабля возник длинный шлейф остаточной энергии, медленно загибающийся в противоположную от Солнца сторону – сказывалось давление потока частиц, испускаемых светилом.

– Торпеды! Ракеты! – надрывался канцлер, нервно тиская в руке стило, которым он наносил пометки на дисплее боевого управления. – Огонь! Огонь!

Но «Справедливый» так и не выпустил по «Можайску» ни торпеды с термоядерными боеголовками, ни ракеты класса «корабль‑корабль», способные разрушить монитор орбитальной защиты. Шлюп опасно сблизился с фотонным крейсером и взрывы гарантированно повредили бы гигантский корабль.

– Что они делают?! – воскликнул Прусаков, наблюдая на большом экране, как нелепый желтый спасатель, с его раздутым трюмом и многосотметровыми лапами захватов, приближается к «Справедливому». – Это что, таран?

– Хуже, – процедил сквозь зубы старший помощник и расстегнул тугой воротничок нового мундира. – Они пытаются встать нам на курс.

– И?…

– При нашей скорости это конец, господин канцлер. Врезавшись в шлюп, «Справедливый» сомнется, как гармошка, до самых отражателей. Осталось несколько секунд. Отвернуть мы не успеем…

– Спасательную шлюпку! – на бегу выкрикнул Прусаков, покидая центральный отсек. – Каперанг, приказ экипажу – покинуть корабль!

Телохранители из числа бойцов бывшего Отдела Особых действий подхватили своего шефа под руки и сунули в эвакуационную нишу, где стояли наготове эвакокапсулы. Сами они заняли соседние, а по коридорам и отсекам «Справедливого» мчались обезумевшие люди, торопящиеся занять места в спасательных шлюпках.

Электромагнитный захват подхватил капсулу Прусакова и втолкнул ее в трубопровод. Получив ускорение, капсула заскользила к эвакуационной палубе. Секунду спустя она вошла в специальный люк спасательной шлюпки и тут же сработал механизм отстрела. Направленные заряды выбили аварийные заглушки, и овальное тело шлюпки выбросило в открытый космос. Пискнул активатор аварийного буя. Прусаков, вжавшись в узкое кресло шлюпки, с ужасом и тревогой наблюдал, как удаляется от него серая стена крейсерского борта. И еще он с неудовольствием отметил, что его шлюпка покинула «Справедливый» далеко не первой.

– Стоп машина! – скомандовал Матвей, стоя за спиной Безуглова. – И сразу полный назад! Как только пройдем нос крейсера, поднимай захваты и цепляйся к корпусу.

И посмотрев вслед рою спасательных шлюпок, покинувших «Справедливый», он глубокомысленно изрек:

– Спасайся, кто может. Не ожидал…

План младшего Гумилева сработал как нельзя лучше.

Обманув противника аварийными сигналами, усыпив его бдительность, «Можайск» сблизился со «Справедливым», совершив запрещенный всеми инструкциями по космовождению маневр, на сленге пилотов называющийся «срезать шнобель». Успех операции был обеспечен точнейшим расчетом времени – Безуглов включил защитное поле именно тогда, когда фотонный крейсер уже не мог изменить курс. Силовой щит выдержал залп бортовых орудий «Справедливого», а «Можайск» приблизился к громаде несущегося на огромной скорости крейсера и загородил ему путь.