— Ребенком?! Я? Да единственный в доме, у кого мозги набекрень — это вы. Расчертить все пополам мелом! Даже обеденный стол. Может, разделим между собой прислугу? А им разрешено будет пересекать линии? Если нет, то каким будет наказание за вторжение на территорию врага, капитан Гарднер? Вырывание языка? Штраф? Лишение ужина?

— Я думаю, штраф — это самое подходящее.

— Вы просто упрямый осел! В состоянии ли вы с вашими куриными мозгами представить, что скажут люди, когда слух об этом разнесется по окрестностям? Все подумают, что вы или помешались, или до смерти боитесь меня.

Для Грэнта принятое решение имело то преимущество, что он реже будет встречаться с Амандой. Он установил таким образом оборону от ее чар, как бы глупо это ни выглядело. Если уж он не смог выгнать ее сейчас, то добьется этого позже, не важно когда.

— Мы могли бы обедать отдельно и в разное время, — произнес он.

— И все-таки я думаю, что рассудок оставил вас окончательно! Почему бы не поделить тогда скатерти, тарелки, ложки и вилки! — воскликнула Аманда и, налив себе бокал вина, залпом осушила половину.

— Вы на моей стороне комнаты, — заметил он.

— Тогда разделите все бары и винные погреба тоже. И не забудьте поделить поровну все содержимое. Ведь вы, наверное, любите пить в одиночестве. И не пытайтесь подбросить мне дешевое вино из гнилых фруктов. Мне принадлежит столько же бурбона и джина, сколько и вам.

— А потом вы захотите поделить мои сигары, — сухо заметил он, мысленно проклиная тот день, когда Бог послал ему эту женщину.

— А почему бы и нет? — согласилась она с жестом нетерпения, а затем, подумав, сказала: — Если я начну курить, то сигарам я предпочту трубку. Жена президента Джексона неплохо чувствовала себя при этом, а чем я хуже? Тем более я питаю к ней сестринские чувства: она ведь тоже подвергалась грязной клевете.

Соблюдать неприкосновенность границы было невыносимо и смешно до крайности. Аманда была уверена, что Гарднер следит за каждым ее шагом. Чалмерс и миссис Дайвотс должны были выступать в качестве неусыпного патруля. И Анабел тоже повсюду совала свой нос, очень довольная последним изобретением Грэнта. Она прекрасно понимала, что такое разделение в ее интересах, даже при том, что Аманда и Гарднер живут под одной крышей. К счастью, демаркация границ ограничивалась только территорией дома. Сделать то же самое снаружи, и особенно в конюшнях, представлялось настолько же невозможным, насколько и непрактичным.

Чтобы не дать волю гневу, Аманда призывала на помощь все свое терпение и чувство юмора. Она даже нашла себе приятное развлечение: досаждать Грэнту, нарушая границы, когда кругом никого не было. Аманда то «забывала» свою книгу на столе Гарднера, то специально разбрасывала повсюду свои заколки. И на брань Грэнта, лишь мило улыбалась:

— Понятие не имею, как это могло случиться? Клянусь, у моих вещей растут ноги.

А однажды Грэнт обнаружил ее надушенный платок у себя под подушкой. Этот запах преследовал его до тех пор, пока он не обнаружил его источник. Но и после этого он не мог заснуть, потому что независимо от его воли ему всю ночь рисовался образ Аманды, благоухающий этими волшебными духами.

Следующим утром он вернул ей платок и, ухмыляясь, проговорил:

— Это интимное послание, Аманда, навело меня на мысль, что вы хотите попасть в мою постель.

— Только если она на левой стороне дома, и вас там нет, — парировала она, выдернув платок из его рук и мысленно отчитав себя за такую легкомысленную проделку.

Следующая выходка Аманды доставила Грэнту меньше удовольствия. Собираясь встать из-за стола, он с удивлением обнаружил, что его брюки не желают составить компанию своему хозяину. Каково же было его возмущение, когда причиной этому оказалась жевательная резинка Аманды, прилепленная к его стулу.

— Аманда! Я иду отстирывать от штанов ваш сюрприз, — закричал он на весь дом, понимая, что она откуда-то наблюдает за ним. — Но когда я покончу с этим, я куплю целую пачку резинки и облеплю ею вашу голову! Мне доставит огромное удовольствие видеть вас лысой!

После этой истории резинка больше ему не попадалась, но повсюду начали появляться надписи: «Здесь была я, ха-ха!» Или: «Попробуй поймать меня». И подпись: «Колдунья Мэнди».

Гарднер внял мольбам слуг и продолжал обедать вместе с Амандой. И каждая трапеза была испытанием его терпения.

— Будьте так любезны, Грэнт, передайте, пожалуйста, соль.

— Можно еще, пожалуйста, во-о-н ту тарелочку. Мне уже неудобно просить вас, но я действительно хочу масла.

— В том кувшинчике еще остались сливки?

К тому времени, когда она с той же изысканной вежливостью попросила гороховую кашу, Грэнт готов был выпороть ее. Однако он поднялся и расположил все блюда так, чтобы она без особого труда смогла достать их сама.

— Итак, — спросил он сквозь зубы, когда его обед был уже давно холодным, — есть еще что-нибудь такое, что может понадобиться вам во время еды?

— Конечно, — словно ничего не подозревая, сказала Аманда, одарив его невинным взглядом, — если вам не трудно, давайте поменяемся стульями: в моем какая-то колючка.

— Вы — единственная колючка в этом доме, — не сдержался Гарднер, и его руки под столом напряглись, как будто сжимали горло Аманды.

Каждый день Аманда прогуливалась по конюшням, потому что это сильнее всего действовало Гарднеру на нервы. Отсутствие границ на улице веселило ее: она могла постоянно находиться у него за спиной, когда он работал, и задавать ему кучу всевозможных вопросов. Для Грэнта отныне не существовало времени и места для спокойствия и приятного одиночества. Все его планы о раздельной жизни рушились.

Когда же он пытался мстить ей, похищая мелочи с ее стола и таская ее ликер, она, казалось, не замечала этого, и Грэнт бесился еще больше. В конце концов, есть у этой женщины самолюбие?! Что-нибудь может вывести ее из себя?

Он зашел так далеко, что повесил свою рубашку на ширму в ее спальне, и был просто потрясен, когда услышал за спиной голос Аманды:

— Ну как, Грэнт? Что вы думаете об этом? Конечно, рукава чуточку длинноваты, но в целом она сидит на мне прекрасно.

По мнению Грэнта, рубашка сидела более чем прекрасно. Мягкий и к тому же полупрозрачный материал соблазнительно облегал грудь Аманды. Он почувствовал, что у него перехватило дыхание, и от бурного желания закипела кровь.

Несмотря на границы и взаимные оскорбления, Аманда продолжала надеяться, что Грэнт, наконец, признает глупость и никчемность этой затеи, и все вернется на свои места. Вопрос только в том, когда он поймет это? Ведь с каждым днем и без того натянутые отношения накаляются.

И действительно, не прошло и недели как пожар заполыхал. Ворвавшись в кабинет, Грэнт метнул яростный взгляд в сторону Аманды, сидевшей за своим маленьким столиком и изучавшей торговые сделки за последний год. Уже не обращая внимание на то, что она снова надела его рубашку и на поднимавшееся в нем желание, Гарднер громко потребовал:

— Что вы имели в виду, сказав миссис Дайвотс, что она свободна? Бедная женщина пришла ко мне вся в слезах и сказала, что вы попытались уволить ее.

— Попыталась?! — возмутилась в свою очередь Аманда, глядя на него поверх бумаг. — Да она уже полчаса как не работает здесь! И не говорите мне, что я не предупредила вас об этом раньше. Она продолжает проявлять крайнее неуважение ко мне даже после того, как я первый раз пригрозила ей увольнением. Я давала ей возможность исправиться, Грэнт, но она и не пыталась сделать этого.

— Объясните, почему вы поступили так?

— Потому что она — старая упрямая дубина и глупа как пробка! — выпалила Аманда. Вдруг она поняла, что находится наедине с этим разгневанным мужчиной и в ужасе затаила дыхание.

Сквозь зубы Грэнт прошипел:

— Ну уж нет, мисс Невинность! За что вы уволили ее? Чем именно она заслужила такое наказание? После стольких лет работы в этом доме! Она поступила к нам на службу, когда я был еще ребенком.