Далее следовали разъяснения относительно замены в формуле "иксов" и "игреков" на конкретные обстоятельства для получения вывода, который "и требовалось доказать".

В охоте на предателя, считал Боткин, следует сознательно жертвовать какими-то секретами, намеренно допуская их "отклонение" в несанкционированную сторону во внутреннем информационном поле организации или системы, то есть утечку сведений по заранее намеченным должностным направлениям и уровням, поддающимся тайной проверке. Если "крот" засел в структуре или системе, то прежде чем вернуть по назначению, он скопирует "случайно забредшие" к нему данные. Возможность копирования предусматривается при условии, что оно оставит след, выявляемый исключительно тем, кто запускает механизм преднамеренной утечки.

Утечкой очередных порций достоверных данных через контролируемый источник агент контрразведки и дальше подогревает уверенность "крота" в безопасности работы в новом информационном поле. Действительная уверенность "крота" в своей безопасности, таким образом, подменяется её субститутом. Дозировка объема и регулярности утечки информации на основе интуитивного предощущения внутреннего состояния "крота" и его действий и составляет суть контрразведывательного мастерства нащупывать "серую тварь" в пораженной ею структуре...

"Крота", считал Боткин, вообще-то не следует брать.

- Дайте шпиону достойно доработать! - распалялся Николас на кафедре. Вообще не подходите к "кроту" вплотную. Лучше и не знать, кто он такой, и смаковать подозрения, распространяемые на нескольких лиц... Ваша задача от этого только вкуснее! Все, что требуется от вас, это на полшага опережать "крота" с информацией, то есть не ждать, когда он её заполучит нормальной скоростью, а подпихивать её к нему. Но это получится у вас только в том случае, если вы и ваши начальники будете готовы взвалить на себя ответственность за решение об утечке... Однако, ни вы, ни тем более ваши начальники, конечно, этого не сделаете!

Боткин объяснял, что всякий передающий закодированную информацию, в том числе и электронную, отлично знает: любой код будет взломан, если у дешифровщика достаточно времени на работу. Таким образом, победа или поражение зависят от скорости действий противников. У охотника на "крота" эта скорость зависит от двух величин: от быстроты перехвата и быстроты расшифровки. Отставание с этим, говоря коммерческим языком, и есть маржа "крота". Задача в том, чтобы уменьшить маржу до такого уровня, когда "крот" почувствует - а он это непременно почувствует, что его догоняют... "Крот" занервничает, наделает ошибок. Если не он, то помощники. После чего, вычислив на основе расшифрованных перехватов позицию "крота" и кто он такой, плотно садятся ему на хвост и не отстают...

Теперь, как в игре в шахматы с самим собой, перевернем игральную доску.

В отличие от своего безобидного и безоружного тезки шпионский "крот" не работает в темноте. С высокой служебной позиции, на которую он поднялся, можно осматриваться по всем секторам оперативной обстановки. Знание есть власть, а владение оперативной обстановкой структуры, где сидит "крот", вооружает экстраординарной властью.

Реальные операторы "крота", то есть его работодатели, получают благодаря ему доступ к наиболее чувствительной информации относительно планов и проводимых операций противника. И, разумеется, увязывают с такими сведениями собственные действия, в том числе и по всемерной поддержке агента извне.

Действительный хозяин "крота" может снабдить его информацией относительно идентификации и операций другого нелегала, даже разрешить "поймать" своего и подменить им себя в качестве цели охоты, стать мнимым охотником за мнимым собой. "Крот" в этой ситуации может снова отличиться, завербовав и превратив в двойника этого "своего", преданного собственной конторой. Говоря подпольным языком, на пути преследователей "кладется бревно" - выдают "дешевого" нелегала, которого исподволь подготовят для допросов так, что он и сойдет за "крота", не подозревая подставы своими же.

"Крот" также может оказаться на должности, которая дает возможность и единолично срывать усилия, направленные на его выявление. Состряпав фальшивые улики, он отведет подозрения от себя, подставив под них других. Он может уничтожить свидетельства, указывающие на его преступную активность, или "потерять" их. Он может подменить архивные досье так, что компьютерная "память" окажется подпорченной и окончательно скроет его подлинную историю.

Наконец, если обстановка складываются совсем уж тревожно и риск становится чрезмерным, "крот" убирает тех, кто в состоянии указать на него. А указать могут, прежде всего, перебежчики из структуры или системы его собственного хозяина, которые что-то знают, хотя бы немного, относительно его положения, оперативных целей или личности. "Крот" в этом случае принимает меры для перехвата что-то знающего о нем до того, как доносчик окажется в состоянии дать показания.

3

В качестве наглядных пособий Боткин принес однажды в свой мастер-класс цветные фотографические панно с изображением покойников, которых триста или четыреста лет назад раскатали в плоские ковры, высушили и покрыли позолотой монгольские ламы. Трудно представить, где Николас раздобыл их. Мог сделать снимки и исподтишка - скажем, в парижском Музее человека. Фотографии, по мнению профессора, давали возможность курсантам с азиатской внешностью опробовать свой дар импровизации при изобретении легенд, начиная с далеких предков.

Но главное предназначение панно состояло в другом. Боткин демонстрировал действие "закона законов идентификации". А именно: идентификация любой личности может считаться до конца подлинной, только если мы полностью делали её сами.

Как достигшие в этом абсолютного мастерства монгольские ламы, например. Они произвели идентификацию путем раскатки, вяления и соответствующего орнаментального оформления самой плоти идентифицируемых. Плоть превратили в документ. О таком службы безопасности и контроля могут только грезить!

Намек был более чем прозрачен. Идентифицируют человека не то, что он о себе заявляет, не регистрационные записи, не свидетели, не муж, не жена и не дети, идентифицирует тот агент безопасности, который проверяет подлинность индивидуума, делает с ним для этого все, что захочет, включая и сдирание шкуры, и берет на себя ответственность заявить: "Этот человек имеет имя и все признаки того, кому это имя и эти признаки принадлежали от рождения. Этот человек тот, за кого он себя выдает".

Любая не проверенная на ощупь идентичность - социальная конструкция, трансцендентная фикция, выстроенная на наборе условных предположений.

Приносил Боткин и многое другое в этом роде. Скажем, старинные семейные альбомы, на снимках из которых можно было отрабатывать навыки подборки подходящего для собственных данных "биологического прототипа идентификационной подделки". Затем разыгрывались "защиты" подделок каждого. Например, Боткин предложил мне однажды описать свои действия, если в пятьдесят лет я столкнусь с личностью, которая близко знала человека, за которого я себя выдаю, когда им было по двадцать. Затягивая время на обдумывание, я попросил уточнить: это будет мужчина или женщина?

Боткин выпалил:

- Прекрасная вводная! Допустим, вы оба были голубыми и испытывали незабываемые переживания, когда вместе покупали исподнее в магазине для лиц не традиционной сексуальной ориентации... Но вам в момент неожиданной встречи это ещё неизвестно! И вы потрясены поцелуями, которыми вас осыпают ни с того, ни с сего... Вас корежит от омерзения!

Меня действительно корежило от чувства гадливости. Скорее к самому себе за выбор образования.

Боткин же считал, что лучший "крот" - тот, который испытывает искреннее, органичное отвращение к окружающей его "рабочей" среде и противника, и собственного хозяина. В качестве примеров приводились две личности - "Четвертый человек" и "Цилиндр".

"Четвертого" звали сэр Энтони Фредерик Блант. Сын священника, знаток французского искусства, в конце жизни - один из руководителей британской Сикрет Интеллидженс Сервис, хранитель королевской картинной галереи, преподаватель Кембриджского, Оксфордского и Лондонского университетов, "англичанин до мозга костей", как говорили о нем друзья, был завербован советской внешней разведкой в начале 1930-х. Привлек его один из друзей, с которым Бланта связывали увлечение марксизмом и сексуальная ориентация, которую в наши дни и принято называть не традиционной. Став "кротом", Блант проделал карьеру в британской разведке от младшего сотрудника до одного из её руководителей. Явившаяся в 1938 году в Лондон из Москвы бригада контрразведчиков чуть было не испортила всю его игру. Она подвергла бесценного агента перекрестному допросу, разумеется, на конспиративной квартире относительно подлинности его веры в идеи Сталина. Чекисты, толковые бюрократы, сами, видимо, такой верности, да ещё в Лондоне, поражались...