Хотя бы на денек-другой.

Она не просит у судьбы большего. А потом, когда они выкопают грузовик, она сможет снова стать собой.

Розе вполне нравилось быть собой. И против отца она ничего не имела. Просто ей нужен отдых. Передышка. Перерыв.

А затем, обновленная, она вернется к своей обычной жизни.

А затем она попытается найти подходящего мужчину и нарожать детишек, о которых так мечтает ее отец. Она отыщет себе действительно хорошего парня – чтобы отцу понравился.

Сколько бы Роза с ним не ссорилась, все равно в глубине души она остается папиной дочкой. Она ценит то же, что и он – честность, верность, стремление к справедливости и умение отвечать за свои поступки.

Ее муж, в отличие от Чеда, тоже должен это ценить.

В конце концов она сделает все, чтобы отец ею гордился.

Но тем временем может ведь она позволить себе небольшую шалость.

Она насладится этими короткими днями вместе с совершенно неподходящим для нее ковбоем, которого неизвестно каким ветром занесло в ее жизнь.

Шейн не мог уснуть.

Естественно, не мог!

Да как он вообще может уснуть, узнав, что женщина, которую он похитил, – дочка твердозадого Гамильтона?

Шейн лежал на бугорчатой кушетке, пружина впивалась ему в спину, а он все думал, когда же она проткнет его насквозь и положит конец его беспутной жизни.

Судя по тому, как не везет ему в последнее время, это вполне может случиться.

Когда уже он научится держать язык за зубами? Когда научится жить нормальной, спокойной жизнью, как все люди?

Какого черта ему понадобилось похищать дочку судьи?

Шейн застонал. Перевернулся с боку на бок. Пружина впилась снова. Как будто, он лежал на гвоздях.

Мэйс наверняка назвал бы это божьей карой.

Шейн не хотел и думать о том, как бы это назвал твердозадый Гамильтон.

Его утешало только то, что он не вывез Розу за пределы штата. По крайней мере, старик не сможет дать ему «вышку».

Хотя, наверное, это было бы к лучшему.

Гамильтон, как никто другой, умел найти у человека самое уязвимое место. Казалось, он прекрасно знает, как больнее всего ударить. Боже, ему ли не знать! Твердозадый Гамильтон, жестокий и неумолимый, однажды сделал Шейна таким несчастным, как никогда в жизни.

Но в то время Шейн был пацаном. Глупым и безответственным, к тому же залившимся пивом под завязку. Как ни печально, сейчас у него не осталось ни одного оправдания. Благодаря своему больному пальцу и предписанию врача, Шейн ухитрился попасть в самую дурацкую переделку в возрасте тридцати двух лет и, к тому же, в совершенно трезвом состоянии.

Он похитил не ту девушку.

И, что еще хуже, пытался ее соблазнить!

Шейн подумывал о том, чтобы встать, подойти к двери спальни, постучаться и, извинившись, сказать, что он ошибся, что ничего предосудительно в виду не имел, и что речь шла о совсем другом судье Гамильтоне.

Только зачем добавлять ложь в растущий, как на дрожжах, список прегрешений?

Кроме того, Роза поймет, что он делает это из страха перед ее отцом.

Он и вправду боится ее отца.

Закрывая глаза, Шейн видел, как судья испепеляет его взглядом с высоты своего судейского кресла.

– Что вам необходимо, – говорил он своим тягучим, раскатистым голосом, – так это задуматься о последствиях своих поступков. – Пауза. – Разве не так, мистер Николс?

– Да, сэр.

– Когда вы делали это, вы ожидали, что вам это сойдет с рук, не правда ли, мистер Николс?

– Да, сэр.

Как только судья узнает о моей последней выходке, – с дрожью размышлял Шейн, – он заставит меня пожалеть о том, что я на свет родился.

Это было помрачение рассудка. В результате сильного потрясения.

В ярком свете дня, разгуливая по крошечной спаленке после прекрасно проведенной ночи, Роза поняла всю глупость своих ночных переживаний.

Она не собирается так по-дурацки улечься в постель с почти незнакомым мужчиной.

Как бы сильно ей ни хотелось, переспать с Шейном Николсом ради поиска «новых ощущений» означало совершить ошибку.

Любовь должна быть только тем, что она есть – любовью. Роза знала это. И понимала.

Но это не помешает ей насладиться неожиданным маленьким приключением. Это не помешает ей лучше узнать Шейна, исследовать упоительное влечение, которое она к нему испытывает.

Когда еще ей так повезет, и ее похитит сексуальный ковбой?

– Самое огромное счастье, – говорила мама незадолго до смерти, – это жить полной жизнью. Радоваться каждому мгновению.

Хороший совет. Но большую часть жизни Розе не хватало на это времени.

Большую часть жизни Роза потратила на борьбу с собственным отцом, на отстаивание своей независимости, на защиту от мужчин, которых отец пытался с ней познакомить. У нее никаких сил не оставалось на то, чтобы радоваться каждому мгновению. Ей постоянно приходилось быть начеку и просчитывать свои действия на шаг вперед.

Роза полагала, что и сейчас разумно будет оставаться начеку. Она была почти уверена, что не наткнулась на второго Чеда. Но в мире существуют и другие мужчины, в которых не стоит влюбляться.

Например, бродяги. Перекати-поле.

Такие, как Шейн.

Ладно. Она будет осторожной. Она защитит свое сердце. Она ничего не будет от него ждать. Кроме сегодняшнего дня.

Почему бы не насладиться сегодняшним днем?

Ее отец далеко. Он и понятия не имеет о том, где она. Он даже не станет беспокоиться. Не сразу, по крайней мере. Решит, что она просто испугалась встречи с «идеальным мужчиной» и сбежала.

Пускай так и считает. В этом есть доля правды.

Лучшего объяснения Роза не смогла бы придумать.

Ну а пока, – решила она, – можно насладиться этим мгновением… и этим мужчиной.

– Доброе утро!

Приветливый женский голос вырвал Шейна из дремоты. Прищурившись от утреннего света, Шейн увидел перед собой улыбающееся лицо Розы Гамильтон и застонал.

Он несколько часов провалялся без сна, а когда наконец уснул, его сны были наполнены разгневанными судьями, большеглазыми, темноволосыми, убийственно красивыми женщинами. И цыплятами.

Шейн сказал себе, что наверное что-то не то съел.

Теперь он вспомнил, что что-то не то сделал.

Он снова зажмурился.

– И что в нем доброго?

– Ну, хотя бы то, – жизнерадостно ответила Роза, – что снег все еще идет.

Ее голос казался таким счастливым, что Шейн даже глаза открыл, чтобы убедиться, что это не сон. Он поверить не мог, что она действительно радуется. Но, очевидно, это правда, если судить по тому, с какой довольной улыбкой она отдернула занавеску на окне, впустив в кухню серебристый утренний свет.

Шейн с трудом приподнялся и, прищурившись, попытался разглядеть, что происходит за замерзшим стеклом. Увидел он только белизну. Много-много белого снега.

Интересно, что хорошего находит в этом Роза.

Шейн подозрительно взглянул на нее. Может, пока он спал, приехал ее отец? Неужели судья собирается разделаться с ним без суда и следствия прямо здесь… где никто не найдет до весны его бренных останков?

– Чего это ты напеваешь?

– Просто я счастлива.

– Почему?

– Тебя смущает, что я могу быть счастливой несмотря на то, что оказалась запертой наедине с тобой в крохотном домике? – улыбнулась Роза.

Лучше бы она не этого делала. От ее улыбки у Шейна ум за разум заходил.

– Вроде того, – буркнул он.

Она добродушно пожала плечами, продолжая улыбаться.

– Мне нравится снег. И я обнаружила, что мне нравится быть отрезанной от мира. Это очень… необычный опыт.

– С ума сошла.

– Наверное, – ответила Роза все тем же счастливым голосом. Она отвернулась и начала рыться в буфете, вынимая пакетики и складывая их на кухонном столе. – Чего ты хочешь, омлет из яичного порошка или беф-строганов из остатков чили?

Оба варианта показались Шейну одинаково непривлекательными.