– У тебя еще есть кассеты с Лекси? – спросил Уит, когда запись кончилась. Он жадно ловил каждую возможность заглянуть в прошлое своей дочери.

Дру покачала головой.

– У меня и эта-то только благодаря тому, что папа одной девочки из ее группы записал кассету для воспитательницы и сделал копии всем желающим.

– Мы не можем себе позволить видеокамеру, – пояснила Лекси. – Но у нас есть нормальный фотоаппарат. Мама часто меня снимала, когда я была маленькая. Хочешь посмотреть?

– Еще бы!

Уит уселся на диване рядом с Лекси, которая свернулась клубочком у него под боком, и принялся перелистывать альбомы с фотографиями, начиная с конца. Он предложил помочь Дру убрать со стола, но она отказалась. Помыв посуду, она вернулась в гостиную и присела на подлокотник дивана рядом с Уитом. Сначала объяснения давала Лекси, но по мере того, как они продвигались все дальше в прошлое, Дру приходилось все больше включаться в рассказ. Уиту понравилось, что она помнит множество мелочей о раннем детстве Лекси и что делится с ним даже самыми, казалось бы, незначительными пустяками. Ему все хотелось знать, все прочувствовать. Он так жалел, что все это прошло без него!

– Вот это – когда я в первый раз ее подстригла. – Дру указала на фотографию, где Лекси сидела в высоком детском стульчике, вся закутанная в простыню.

– Сколько ей было?

– Два года. Она родилась совсем лысенькой, и только к двум кудряшки отросли настолько, что начали лезть ей в глаза. Тогда я решила ее подстричь. Вот, смотри, – она протянула руку, показывая, – это до, а это – после.

Ее рука, такая женственная, протянутая прямо перед ним, отвлекла Уита от альбома. И пахло от нее очень хорошо. Уит вдруг подумал: интересно, а что она будет делать, если он стащит ее с подлокотника к себе на колени и пройдется поцелуями по ее руке, от кончиков пальцев до самого плеча? Но рядом сидела Лекси, так что ему пришлось сдержаться. Почтенные папаши, безусловно, не позволяют себе подобных выходок. Он только проследил взглядом линию ее руки до грациозно вытянутого указательного пальчика и снова стал перебирать фотографии.

– Я смотрю, ты подстригла только челку, – заметил он.

– Обрезать все эти кудряшки? Да ни за что на свете! – воскликнула Дру с улыбкой. Ей было приятно, что он смотрит снимки с таким интересом. Никого больше они не занимали, кроме разве что Джули и Анны. У бедняжки Лекси не было не только отца, но и бабушек с дедушками, которые баловали бы ее.

Как король Ивар баловал ее на свадьбе Джули с Эриком… Король и Лекси сразу нашли общий язык. Если Уит станет отцом Лекси, у нее сразу появятся и дедушка, и дядя. Она совершенно очаровала Эрика в то лето, когда он жил здесь, в замке.

Дру не могла отрицать, что в данный момент Уит вел себя как самый настоящий отец. Не просто «вел себя» – он ни капельки не притворялся. Ему хотелось быть здесь, с ними. Он хотел все знать о своей дочери. И он действительно хотел бы быть тогда на спектакле.

– Теперь-то у тебя волосы гораздо длиннее, – сказал он Лекси. – Может быть, пора еще раз подстричь тебя и обкорнать все эти кудри.

Лекси не ответила на его поддразнивание. Уит посмотрел на нее и увидел, что она крепко спит.

Он осторожно поднялся и взял Лекси на руки.

– Я могу сама ее отнести, – сказала Дру, тоже вставая.

– Возможно, но я тебе не дам, – буркнул он. Он никогда не делал этого раньше, а ведь именно это полагается делать папам. К тому же Дру такая миниатюрная, такая хрупкая, хоть и старается казаться сильной. Удивительно, что она вообще может поднять Лекси.

Он отнес Лекси наверх, уложил в постель прямо в одежде и накрыл одеялом. У Дру комок встал в горле, когда Уит легонько поцеловал Лекси в лоб и отступил, чтобы и Дру могла сделать то же самое. Они стояли рядом при свете ночника и смотрели, как спит их дочка. Ее личико было спокойно и безмятежно, она дышала глубоко и ровно. Они тихо закрыли дверь и спустились в гостиную.

Уит немедленно снова уселся за альбом и нашел то место, где они остановились. Дру не предложила ему остаться, но и не прогнала; для него это было все равно что приглашение.

Дру не сумела придумать повода, чтобы попросить его уйти, так что она налила им обоим еще по стакану того красного вина, которым они запивали пиццу, и устроилась в противоположном углу дивана. Уит не мог оторваться от фотографий Лекси, только-только начавшей ходить, и это покорило Дру. Он без конца расспрашивал ее: как они проводили время, много ли Лекси спала, какую еду она любила.

– Спорим, она была шустрая, – сказал Уит, рассматривая фотографию Лекси в подгузнике и крохотных синих кроссовках, рисовавшей мелом на асфальте.

– Жутко шустрая, – гордо подтвердила Дру, подобрав под себя босые ноги. – В год она уже говорила целые фразы, а скоро начала шпарить и стишки.

Нельзя считать хвастовством, что она рассказывает об этом Уиту. Как хорошо, когда можешь поделиться своей гордостью за дочку с единственным человеком, который почувствует то же самое. От вина, что ли, она так расслабилась. В эту минуту Дру была способна поделиться с ним и большим. Например, надеждами на будущее Лекси. И своими тайными родительскими страхами.

К тому времени, как они добрались до фотографий Лекси в младенчестве, выяснилось, что Дру постепенно все подвигалась на диване, пока не оказалась совсем рядом с Уитом. Она не сознавала этого, потому что тоже слишком увлеклась путешествием в прошлое. Теперь она это заметила, но заметила и то, что здесь ей было очень удобно.

Уит-то сразу понял, что Дру понемногу придвигается к нему, приближаясь мучительно медленно, дюйм за дюймом. И Уиту становилось все менее удобно. Сознание его не отвлекалось от альбома, но он ощущал ее близость всеми фибрами души. Дважды он еле удержался, чтобы не обнять ее машинально рукой за плечи и не притянуть к себе.

Но когда он увидел самую первую фотографию Лекси, сделанную буквально через несколько минут после ее появления на свет, волнение вместе с инстинктами окончательно сломили его. Он прижал Дру к себе и крепко обнял, уткнувшись лицом ей в шею.

Горло у нее сдавило при виде его реакции. Он задыхался, и это тронуло ее чуть не до слез. Стремясь смягчить обстановку, она протянула руку и выключила лампу рядом с диваном; остался только слабый свет, падавший из кухни. Дру провела ладонью по его спине, стараясь его утешить.

– Если бы я был рядом, когда она родилась… – хрипло шепнул он ей в шею.

Догадываясь, что ему необходимо выговориться, Дру спросила:

– Что бы ты сделал?

– Я взял бы ее на руки, – сказал он тихо, крепче прижимая к себе Дру, словно показывал, как бы он это сделал.

– А потом? – спросила она, наслаждаясь ощущением его силы.

– Потом я отнес бы ее к ее маме.

От неожиданности Дру не сдержалась и придушенно всхлипнула. Пока она пыталась овладеть собой, Уит продолжал:

– А когда ты в первый раз взяла бы на руки нашу малышку, я бы сел рядом с тобой и обнял бы тебя. Вот так, – он чуть повернулся, чтобы продемонстрировать это. – И снова и снова благодарил бы тебя за самый драгоценный дар, который может женщина дать мужчине.

– За ребенка? – еле выговорила она.

– Дети – это дар Божий, – тихо сказал он. – А ты подарила мне свою любовь.

При этих словах слезы хлынули у нее из глаз. Она прижималась к Уиту, и слезы капали на его плечо.

– Я… я никогда тебе этого не говорила, – шепнула она ему на ухо.

– И не надо было, – ответил он. – Я и так знал.

– Откуда?

– Твои глаза говорили это, когда ты смотрела на меня. Твои губы говорили это, когда ты улыбалась мне. – Его голос хрипло прозвучал в полутьме. – Твое тело говорило это, когда ты отдавалась мне.

Господи помилуй, он прав, как он прав! Что же ее тело говорит ему сейчас, пока она упивается его близостью, его теплом?

– Ты не стала бы спать с мужчиной, которого не любишь. Я знаю, что был у тебя первым, – пробормотал он. – За эти годы я часто думал, был ли единственным…