— Похоже, расчеты были верны, — сказал Сабтек. — Благодарение богам, что они не сменили курс. Они нас еще не заметили.

Будто по сигналу, „Череп“ слегка шевельнулся, почти незаметно повернув и начав менять позицию. Несомненно, экипаж принял их за какой-то обломок или астероид, и теперь уходил от столкновения.

— Теперь заметили, — произнес Мардук. — Вперед.

Когда „Череп“ понял, что происходит, их разделяло меньше километра — слишком мало, чтобы что-то сделать. На „Черепе“ могли лишь сидеть и ждать абордажа.

Всякая надежда, что мостик „Вокс Доминус“ мог избежать судьбы, постигшей остальную часть корабля, рухнула, когда группа пробралась через полуоткрытые противовзрывные двери.

— Должно быть, споры распространились через воздуховоды до того, как мостик закрыли, — произнес Энусат.

Помещение освещали длинные и тонкие грибы, испускавшие бледное фосфоресцирующее свечение. Все поверхности были покрыты ярко окрашенной плесенью, вниз свисали мохнатые жгуты лишайника, соединявшие потолок с полом. Энусат водил автопушкой из стороны в сторону, выискивая цель, но единственное движение внутри создавали мириады потревоженных насекомых, клубившихся над грибной порослью. Первый Послушник расслабил палец на спуске. Мостик был так же мертв, как и весь корабль.

Нарен двинулся прямо к командной кафедре. Энусат осторожно вошел, пригнувшись под выступающими грибами цвета спекшейся крови. Он перешагнул через толстые корни, похожие на канаты, и подошел к заросшей глыбе, которую счел терминалом. Первый Послушник смахнул рукой яркую метровую многоножку и дернул за толстый покров мха. Легко сорвав его, он обнажил небольшой круглый экран. Поскребя еще, он открыл панель управления и начал щелкать переключателями и верньерами. Его не удивило, что экран не ожил.

Похоже, Нарен пришел к тем же результатам. Темный Апостол выругался и ударил кулаком по обзорному экрану оккулуса, в ярости расколов его.

— Безнадежно, Апостол, — сказал Энусат.

И в этот момент его схватил мертвый Несущий Слово.

— Гибельный лес разрастается, — произнесло существо.

Daal’ak’ath mel caengr’aal.

Темнота была абсолютной. Еще несколько месяцев назад на "Инфидус Диаболус" отключили все системы, кроме минимального жизнеобеспечения. Чрезмерно переработанный воздух был затхлым, в нем не хватало кислорода. Без гула двигателей и пения Воинства в залах царило безмолвие, нарушаемое лишь скрипом корпуса корабля.

— Нам не следовало ступать на борт "Вокс Доминус", — раздался во мраке голос Мардука. — Ты меня отговаривал. Жаль, что я не послушался.

Ответа не последовало. В сущности, Темный Апостол его и не ждал.

— Нарен бы все равно настоял на том, чтобы отправиться на борт и лично увидеть правду касательно притязаний Гвардии Смерти. Это было его право. Не мне его разубеждать. Но нам не следовало идти за ним. Там были предупреждения. Но я не увидел их, будучи чересчур слепым.

Он сделал медленный шипящий выдох, стиснув кулаки во тьме.

— Нам нужно было обрушить огонь на гниющие останки "Вокс Доминус" и отправить Гвардию Смерти на вечные муки вместе с ним. Они за это заплатят. Это не наша судьба.

Слова прозвучали пусто и глухо.

— Это не наша судьба, — повторил он, на сей раз тише.

Ответом была лишь тишина.

Энусат не заметил сгорбившейся на кресле управления фигуры, поскольку та была настолько покрыта грибковой порослью и мхом, что стала единым целым с окружением. Но теперь он видел.

У существа не было глаз — они давно разложились — однако голова повернулась и уставилась прямо на него, буравя его взглядом пустых глазниц. Лицо было изнурено болезнью и иссохло, под воскообразной бледной кожей можно было отчетливо разглядеть череп. Губы растянулись в трупной ухмылке.

Оно держало его за руку. Он увидел, что под покровом мха и блюдец-грибов рука закована в кроваво-красную броню. Это был брат из Третьего Воинства.

Энусат попытался вырваться, но холодная хватка обладала смертельной силой и держала его, как тиски. Коричневые гнилые зубы раздвинулись, челюсть зашевелилась, и существо заговорило.

— Гибельный лес разрастается, мертвая сила, колдовское древо, слизь-роса, беда.

Daal’ak’ath mel caengr’aal, gol’akath, mor‘dhka, jakaeh’esh.

Первый голос доносился из глотки существа, некогда бывшего Несущим Слово. Из его рта выбралось несколько жуков, потревоженных скрипом голосовых связок. Этот голос был хриплым и низким, словно звук тяжелой скрипучей двери. Другой же тревожил куда сильнее. Это был голос демона — чего-то, превосходившего по возрасту и могуществу все, что когда-либо доводилось встречать Энусату. По коже поползли мурашки, живот свело.

А затем тварь ухмыльнулась ему и начала тащить к себе.

— Лес и труп, труп и лес.

Grink’ah’tok mal daeth’ma’gol, daeth’ma’gol mal grink’ah’tok.

Мардук улыбнулся. Апостол с сырым хлюпающим звуком выдернул священный крозиус, навершие которого было погружено в голову смертного, и встряхнул оружие, избавляясь от большей части крови и мозговой ткани.

Он оглядел устроенную вокруг бойню. Внезапное нападение идеально удалось.

Кораблю критически не хватало экипажа, большую часть которого составляли смертные, забранные с планет или рожденные на борту. На нем оставалось лишь трое Гвардейцев Смерти. Их капитан, несомненно, взял с собой большую часть воинов в жалкой попытке произвести впечатление или напугать.

В течение минуты после обнаружения они высадились на корабль, и спустя считанные секунды уже убивали.

Сабтек ударом ноги спихнул с клинка труп, и тот безжизненно осел на пол, рядом с остальными.

— Сколько? — спросил Мардук.

— Тридцать два убийства, — отозвался Сабтек и опустился на колени, чтобы обтереть клинок о рубаху последней жертвы.

— У нас есть раненые?

— Ничего существенного.

— Я чувствую ее присутствие поблизости, — произнес Мардук. — За мной.

Сабтек мгновенно поднялся, двинувшись с Темным Апостолом вглубь корабля. Идти было недалеко, и это не заняло много времени.

Они вышли на темную складскую палубу, и Мардук замер, прислушиваясь. С пласталевых балок над головой свисали длинные цепи, которые вяло покачивались, музыкально позвякивая. Откуда-то капала вода. Мардук какое-то мгновение повертелся на месте, а затем опустил взгляд на решетчатый пол.

— Туда, — сказал он, кивнув на вделанную в пол рукоятку.

Сабтек распахнул люк. Тот с гулким грохотом ударился об пол, и показались спускавшиеся во мрак ступени.

Мардук двинулся вниз в темноту. Это была широкая и глубокая яма, единственный выходом из которой служил люк. В углу между металлических стен съежилась группа закутанных смертных. Дюжина или больше женщин, все действительно древние, с иссохшими хрупкими руками, больше похожими на когти, и спутанными длинными белыми волосами. Они были слепы, их глаза застилала молочная муть, и они хныкали и тряслись, прикрывая отвратительные дряхлые лица.

Покалывание в затылке подсказало Мардуку, что он нашел, кого искал. Сабтек зашипел, и он понял, что воин тоже это чувствует.

— Выходи, сладенькая, — произнес он с волчьей ухмылкой. — Я тебя не съем.

Стая гарпий запричитала, но расступилась, и осталась одна маленькая фигурка.

Это было человеческое дитя, девочка не старше четырех лет. Покалывание превратилось в неуютный зуд, бесплотное царапанье на затылке у Мардука. Он скрежетнул зубами, из глаз начала сочиться кровь — единственные слезы, на какие он был способен. Девочка обладала большей силой, чем он предвидел.

На ней было пыльное серое одеяние, скрывавшее большую часть крохотного тельца. Оно волочилось по полу позади. Руки были спрятаны в чрезмерно больших рукавах, а на голове и плечах был туго завязан темно-серый головной убор, оставлявший на виду лишь бледный овал лица.

Или, по крайней мере, того места, где должно было находиться лицо.